Его зубы стучат о мои, его язык проникает внутрь, будто он всегда владел этой частью меня.

      Как будто он владел мной всю жизнь.

      На этот раз я не сопротивляюсь. Я не могу.

      Когда он тянет меня за волосы, я откидываю голову назад и позволяю ему поцеловать меня.  Нет. Поглотить меня. Потому что Леви не целуется, он поглощает. Он пробует меня, словно я его любимый вкус.

      Затем, секунду спустя, он сжимает мою шею и отрывается.

      Я задыхаюсь и прошу воздуха, но все, о чем я могу думать, это... о большем.

      Я нуждаюсь в большем.

      Наши рты не предназначены для дыхания или разговора.

      Они созданы для поцелуев.

      Это чертово преступление, что он не целовал меня все это время. Мы должны были целоваться с той ночи, когда я была одурманена им и его прикосновениями.

      Только теперь я не под кайфом, не так ли?

      Леви, это наркотик. Я жертва своей зависимости от него.

      Я жертва его одержимости мной и того, как он смотрит на меня, будто я, его жизненная дилемма.

      — Не приходи болеть за других в моей игре, — рычит он мне в горло.

      — Ч-что?

      — Не стой и не называй имя другого парня в моем гребаном присутствии.

      Я недоверчиво улыбаюсь.

      — Ты... одержим мной или?

      — Назови это одержимостью, глупостью или чертовым безумием, — рычит он, сжимая мое горло. — Но твой взгляд предназначен мне.

      Я не успеваю ответить, потому что его язык вторгается в мой рот. Побеждает. Рушит. Как будто это его богоданное право. Словно я была создана для него, чтобы побеждать.

      Большая часть меня хочет вернуть то, что он берет. Я хочу поцеловать его, будто я тоже могу выиграть битву. Хочу вцепиться в его защиту и разрушить стены.

      Но я не такая, верно? Я не должна участвовать в битвах и войнах. Я должна закончить свой чертов учебный год в мире.

      Я со стоном отрываюсь от его рта...

      — Я…

      — Перестань отрицать это, — бледно-голубые его глаза околдовывают меня. В последний раз сжав мое горло, он проводит рукой по моей груди, обхватывая ее. — Они кажутся такими полными, не правда ли?

      Я качаю головой, хотя мои соски твердеют, как никогда раньше.

      — Но посмотри, как они обтягивают топ. Держу пари, они хотят, чтобы я к ним прикоснулся, а?

      Он проводит большим пальцем по соску поверх ткани. Его грязные словечки и прикосновения вызывают массу ощущений.

      Все ощущается в десять раз острее.

      Дерево стола подо мной слишком твердое. Мягкий свет вдруг стал слишком ярким. Его пьянящий запах стал опиумом или глотком алкоголя.

      — Лги сколько хочешь, но я чувствую твое возбуждение, принцесса.

      Я уже собиралась возразить, когда он щипает меня за сосок.

      Моя голова откидывается назад со стоном.

      — О Боже.

      Он продолжает играть с соском, а затем крутит его, словно это орудие пытки. И в каком-то смысле так оно и есть.

      Горячее дыхание щекочет мое ухо, когда он шепчет:

      — Хочешь сказать, что, если я прикоснусь к тебе прямо сейчас, ты не будешь мокрой?

      — Л-Леви...

      Это должен был быть протест, но я слишком одурманена его грязными словами.

      Не говоря уже о том, что двойная атака на мою грудь и ухо делает меня слишком одурманенный, для мыслей.

      — Скажи мне, принцесса, если я проберусь сквозь твои складки, моя рука будет мокрой?

      Я не успеваю ответить.

      Схватив меня за волосы, он отталкивает меня назад и дергает юбку, обнажая мои бедра и черные шорты под ней.

      Искра похоти в его глазах смешивается с этой странной чернотой.

      — Леви, ты…

      Мои слова умирают, когда он прикасается ко мне поверх шорт. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не застонать. Как будто все мои нервы собрались под его рукой.

      — Ты вся мокрая. — его волчья ухмылка заставляет меня судорожно вздохнуть. — Как я сделал тебя влажной, принцесса? — его пальцы скользят к поясу моего нижнего белья. — Это то, как я прикасаюсь к тебе здесь? — он проводит пальцем по ткани, вверх и вниз. — Хочешь, чтобы я вошёл в тебя? Ты примешь меня, как хорошая маленькая принцесса?

      Хотя его прикосновения и грязные слова сводят с ума, именно взгляд его глаз заставляет меня захотеть освободиться от греха.

      Он смотрит на меня так, словно я самая аппетитная вещь, которую он когда-либо видел. Он голоден, и его непримиримый, грубый голод терзает меня.

      — Ты ведь кончишь для меня? — рычит он. — Будешь кричать так громко, что обрушишь весь чертов дом, да? Все будут знать, что тебя очень хорошо трахают, так ведь?

      Ох, ради любви к Викингам, почему каждое его слово заводит меня еще больше?

      — Но сначала ты хочешь, чтобы я тебя увидел, не так ли? Хочешь, чтобы я увидел эту киску, которая скоро будет принадлежать мне. Держу пари, она вся распухла, порозовела и готова для меня, не правда ли?

      Я сглатываю, не в силах дышать. Потому что, возможно, я хочу. Может, я сошла с ума и хочу, чтобы он меня увидел.

      Всю меня.

      Приподняв мои ноги, он спускает вниз шорты, не прерывая зрительного контакта.

      Эти очаровательные бледные глаза.

      Эти голубые, голубые глаза.

      Интимность этого момента сводит меня с ума.

      Затем его взгляд останавливается на том, что он обнаружил. Я облизываю пересохшие

губы, глядя на дикое выражение его лица.

      Но я не могу долго наблюдать за тем, как он смотрит на меня. Я не могу поставить момент на паузу и сохраниться.

      Потому что он у меня между ног.

      — Что ты…

      Все мысли исчезают, когда он проводит языком от правого нижнего края до верхней части моего клитора.

      Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но издаю только «О». Он снова повторяет атаку, не давая мне времени вздохнуть. Я хватаюсь за край стола, когда моя голова падает на поверхность.

      Он сосет и тянет мои складки зубами, его щетина царапает внутреннюю сторону бедер. Этого ощущения достаточно, чтобы подвести меня к краю.

      — Ты на вкус. — облизывание. — Как. — облизывание. — Чертов грех.

      Я чувствую, как погружаюсь в него. За его словами. За его ауру.

      Леви владеет мной так, что даже я не могу объяснить. Я не могу понять.

      Он покусывает мой клитор зубами, и я дергаю стол, как одержимая. Он прижимает меня обеими руками к бедрам.

      Мои пальцы находят золотые пряди его волос, и я дергаю — или тяну — я не совсем уверена. Он продолжает сосать, покусывать и погружать свой язык в мою киску, будто он изголодался по мне. Словно я была создана для того, чтобы он меня пожирал.

      Что-то дикое и необузданное накапливается во мне так быстро, что я не могу это заметить, не говоря уже о том, чтобы сдержать.

      Нет никакого предупреждения. Никакого проклятого замедления Леви и его грубого, необузданного языка.

      Я кончаю так сильно, что моя голова ударяется о дерево, и черные звездочки формируются за веками.

      Вспышка движения мелькает в моем боковом зрении. Или, может, это ореол оргазма.

      Я возвращаюсь в мир живых с губами Леви на моих и его языком, проникающим в мой рот. Те же губы и язык, которые только что довели меня до пика.

      Я снова почти кончаю.

      На этот раз я целую его в ответ. Сталкиваюсь с его языком и зубами, и возвращаю дикость, которую он вызвал во мне.

      Я становлюсь войной, которую он пытается победить.

Глава 25

Астрид

Если судьба свела нас вместе, то будь она проклята.

      Я на цыпочках иду к заднему входу в домик у бассейна. Это стало эпической техникой ускользания, которую я совершенствовала.