Еще один год.

      Если я буду держаться подальше от неприятностей и закончу этот год мирно, все будет кончено.

      Любой конфликт разрушит мою игру в невидимку.

      Несмотря на свою гордость, я отступаю назад, подстраиваясь под его широкие неумолимые шаги. Воздух дрожит от потрескивающего напряжения, сжимая меня за живот. С каждым шагом вперед мое сердце колотится о грудную клетку. Я чувствую себя глупым маленьким оленёнком, который сбился со стада и застрял с голодным, безжалостным хищником.

      Мои голени ударяются о мольберт, и я вскрикиваю. Я стискиваю зубы от того эффекта, который он на меня оказывает.

      — Стой! — я прижимаю обе ладони к его груди и толкаю его.

      С таким же успехом я могла бы оттолкнуть буйвола.

      Очень подтянутый, с твердыми плечами, грудными мышцами и всем прочим.

      Он не отступает. Ни на шаг. Во всяком случае, он наклоняется ближе к моему личному пространству. Так близко, что мои руки, единственное, что не дает его груди прижаться к моей. Так близко, что он становится в десять раз красивее. Так близко, что я чувствую запах сигарет и шоколадного чизкейка в его дыхании.

      Подождите. Это от меня исходит из-за утреннего завтрака? Или потому, что, этот хулиган тоже любит чизкейки? Если да, то я отказываюсь от еды.

      — Чего ты хочешь, Леви?

      — Для тебя я Кинг.

      — Нет, спасибо. У тебя есть имя, почему все называют тебя по фамилии?

      — Ты не задаешь никаких вопросов, принцесса. Ты отвечаешь только на мои, поняла?

      Я не могу поверить в высокомерие этого ублюдка. Но, с другой стороны, школа была у него на ладони в течение двух лет, и почему он не мог не задуматься, что все будут кланяться ему?

      — Чего вы желаете, ваше величество?

      Он наклоняет голову в ответ на саркастическую ноту, и я вздергиваю подбородок. Он смотрит на мои ладони, лежащие у него на груди, словно что-то обдумывает.

      Прежде чем у него появляются какие-то дикие идеи, я рывком убираю руки.

      Большая ошибка.

      Леви надвигается на меня, как бык из прошлого, и у меня нет выбора, кроме как перешагнуть через мольберт и отступить. Моя спина ударяется о стену, и дрожь пробирает до глубины души.

      Какого черта, я все время с ним по углам?

      Леви бьет кулаком по стене рядом с моей головой, его лицо всего в нескольких сантиметрах от моего. Мой запас воздуха поступает и выходит короткими входами. Я даже не могу нормально дышать, боясь, что на этот раз моя пульсирующая грудь наверняка станет одной с его.

      — Я сказал тебе, чего хочу, — его голос падает до опасного низкого диапазона. — Но что ты сделала?

      Я складываю руки на груди, чтобы его грудь не касалась моей, и сдерживаю бешеное сердцебиение.Мой взгляд устремляется в противоположную сторону, отказываясь встречаться с ним взглядом. Если я это сделаю, у меня такое чувство, что его глаза проглотят меня целиком и никогда не отпустят.

      Его большой и указательный палец сжимает мой подбородок, заставляя меня посмотреть ему в лицо.

      — Что ты сделала?

      Я сглатываю от ощущения его кожи на моей. Мозолистые, длинные пальцы вызывают воспоминания о той ночи.

      Ночь аварии и бегства.

      Впервые за несколько месяцев воспоминания не такие кровавые и ужасные, как в кошмарах.

      Нет.

      Это совсем другое.

      Эти воспоминания поглощают меня, как случай с наркотиками, где все пошло не так — или, может, все пошло правильно.

      Мурашки бегут по моей коже при воспоминании о том, как хорошо было ощущать его прикосновение.

      Как он вызывал эти отчаянные, чужеродные ощущения в тех частях, которые я считала несуществующими.

      Этот же дьявол заставил меня чувствовать себя так, как никто раньше.

      Нет, это был Экстаз. Любой мог прикоснуться ко мне, и это было бы приятно.

      Только сейчас я не нахожусь под воздействием наркотиков, и это вполне возможно. По спине бегут мурашки, и я не могу с ними бороться.

      Все, что я могу сделать, это показать ему, что он не может пройти через меня.

      — Я же сказала, что не встречусь с тобой. Ты подумал иначе, это не моя вина.

      Он приподнимает идеальную густую бровь.

      — Так вот почему ты изуродовала мою машину?

      — Это за то, что унизил меня перед всей школой.

      — Это ничто по сравнению с тем, что я могу сделать с тобой. Будь хорошей маленькой принцессой, и будет все нормально.

      — А если я не хочу?

      — Поверь мне, ты не захочешь иного.

      Что-то угрожающее и садистское светится в его взгляде. Как будто он хочет, чтобы я бросила ему вызов, чтобы он мог получить болезненное удовольствие, сокрушая меня.

      Это его тип, не так ли? Они такие богатые, титулованные и скучные. Поэтому они делают своей работой наступать на любого на своем пути, чтобы избавиться от скуки.

      Если он наступит на меня только потому, что ему скучно, я превращу его жизнь в сущий ад.

      Он отпускает мой подбородок, и я ненавижу то место, к которому прикасались его пальцы, ощущая пустоту и покалывание одновременно.

      — Я слышал, что ты не собираешься сообщать в полицию насчёт аварии.

      Его тон становится бесстрастным.

      — Ты знаешь об этом?

      Если не считать Дэна и случайного студента, спасшего меня, я не думала, что моя авария значит хоть что-то для школы, особенно до такой степени, чтобы Леви знал об этом.

      Моя игра в невидимку, должно быть, становится слишком слабой.

      — Забудь, — говорит он своим раздражающим властным тоном.

      — Что?

      — Прекрати ходить в полицию, прекрати совать свой нос куда не следует. Забудь. Об. Этом.

      — Ты в своём уме? Ты хочешь, чтобы я позволила преступнику, который бросил меня умирать оставался на свободе?

      — По-моему, ты хорошо выглядишь.

      — Ты, должно быть, шутишь. — мощный огонь пробегает по моим венам. — Пока ты развлекался в своих дурацких лагерях, я проводила дни на физиотерапии и психотерапии. Держу пари, никто из вас не думал, что я вернусь, но теперь я здесь и заставлю заплатить любого, кто заставил меня страдать. Так что не смей стоять здесь и иметь наглость говорить мне, чтобы я забыла об это. Этого никогда не случится, Кинг.

      Я тяжело дышу после своей вспышки. Мои уши и лицо пылают, все тело дрожит, но я не отступаю от его демонического взгляда.

      На самом деле мне очень здорово делиться с ним своими мыслями. К черту его, если он думает, что может заставить меня отказаться от правосудия.

      Что-то непонятное мелькает на его лице, когда он делает шаг назад, склонив голову в оценивающем, нервирующем жесте.

      — Я буду играть в игру. Подумай хорошенько, потому что это единственный раз, когда я отказываюсь от первого хода. Что заставит тебя сдаться?

      — Ничего.

      — Ничего, да?

      — Абсолютно ничего.

      — Скажи, принцесса, твое чувство справедливости важнее всего остального?

      Я вздергиваю подбородок.

      — Да, конечно.

      Нервирующая тишина возвращается, когда он измеряет меня от от макушки до ног. Но не в сексуальном смысле. Он похож на наемного убийцу, прикидывающего, каким способом убить меня быстрее и с меньшими усилиями.

      Когда он снова смотрит мне в глаза, они темнее, чем несколько секунд назад.

      Черные.

      Смертельные.

      — Это мы еще посмотрим.

      От страха у меня сжимается живот.

      — Что, черт возьми, это должно значить?

      — Это значит... — он дважды щёлкает меня по носу с легкой улыбкой, которая сделала бы его привлекательным, если бы я уже не знала, что внутри него скрывается дьявол. — Сломайся, или я сделаю это за тебя, принцесса.