Тем не менее, бежать прямо к капитану Роджерсу казалось несколько унизительным.

Солдат был хорошо знаком со стыдом и унижением, эмоциями, призванными мотивировать эффективность и компетентность. Однако он не знал их в контексте тактического планирования. Найти капитана Роджерса и попросить убежища было тактически верным решением. Тактически верные решения были вопросом гордости.

Но подобный выход чувствовался поражением.

Барнс понял, что хочет появиться перед капитаном Роджерсом полноценным человеком. Не подобием, а настоящим человеком, способным на человеческие решения и человеческие мысли. Даже спустя семь месяцев Солдат… Барнс. Даже спустя семь месяцев Барнс все еще сражался с вопросом, что значит быть человеком. На исходе этой недели он решил, что эмоции – важное свойство человека. Он думал, что это как-то связано с самосознанием, и знал, что решения – определяющая граница между «оно» и «он».

Он также знал, что многие кусочки утеряны. Знал лишь на том уровне, как человек, собирающий паззл, видит пустые места. Барнс понятия не имел, что происходило в этих отсутствующих кусочках и какой формы они были, он только знал, что их нет. Унизительно было не распознавать вещей, в которых инстинктивно разбираются даже дети.

Барнс мог бы сидеть так бесконечно, если бы не вереница проносящихся мимо машин. Их шум выдернул его из раздумий. Рука сжалась на прикладе, но машины не останавливались. Сообразив, что это скорее остатки вечернего часа пик, чем караван ГИДРы, Барнс попытался успокоить дыхание. Он начал понимать, что у него нет выбора. Или он едет к капитану Роджерсу, или снова становится Солдатом.

Быть Солдатом он не хотел.

Врезав ладонью по приборной панели, Барнс повернул на запад, к Вашингтону.

-*-

Тюрьма общего режима в Сауз-Бенд

Бентли, Айова

Тюрьма стояла в пустом поле – в окружении колючей проволоки, бетонных стен и чистого голубого неба. Стив, сложив руки на груди, ждал в приемной начальника, глядя на раскинувшуюся внизу баскетбольную площадку.

- Капитан Роджерс?

Он развернулся и посмотрел на начальника. Тот, кашлянув, шагнул в помещение.

- Заключенный, встречу с которым вы запрашивали… Гэри…

- Грэг, – поправил Стив, оборачиваясь и затыкая большие пальцы за ремень, чтобы плечи казались еще шире, а рост выше.

Глаза начальника расширились, взгляд быстро метнулся к планшету. Сообразив, что сделал, он насупился.

- Верно, – сказал он. – Грэг Барнетт. Слушайте, Капитан, я, как и все, понимаю угрозу со стороны ГИДРы и уважаю ваш вклад в борьбу с ней. Но мне неудобно позволять человеку, чья кандидатура не выдвинута, не нанята, не одобрена… никем… из правительства США, допрашивать находящегося в моем ведомстве заключенного. Особенно человеку, который носится по миру, взрывая здания, берет в плен первых попавшихся граждан и бросает их в пенитенциарные учреждения. Возможно, мне приходится следовать решению моего правительства брать этих людей под стражу, но я совершенно точно уполномочен не позволять вам нарушать их права больше, чем вы уже сделали. У меня есть дюжина докладов от местных надзирателей, которые сообщают, что Грэг Барнетт – образцовый заключенный, и я не дам вам измываться над пожилым человеком из-за того, что вам вздумалось возродить Красную Угрозу. Дело Барнетта даже к слушанию еще не назначили!

Стив подождал, пока начальник остановится набрать воздуха.

- Вы закончили?

- Что? – рявкнул начальник.

Стив выпрямился и освободил пальцы.

- Если вы закончили, я обращаю ваше внимание на то, что все, что я делал на протяжении последних четырех месяцев, было одобрено оставшимися членами бывшего ЩИТа, с позволения и поддержки не только вашего президента, но и ООН. Я также укажу, что мое присутствие здесь – одолжение. Я не спрашиваю у вас разрешения, я даю вам привилегию мне помочь. И теперь либо вы выполняете свой гражданский долг и пускаете меня поговорить с заключенным, либо я устраиваю здесь такое, что говорить с Грэгом Барнеттом мне придется через нового начальника, – Стив подошел к начальнику вплотную. – Я ясно выразился?

Спустя десять минут он стоял возле пуленепробиваемого стекла, а двое охранников привели в допросную невысокого человека и помогли ему усесться. Грэг Барнетт не выглядел безжалостным злодеем, который на протяжении многих лет не только разрабатывал, но и собственноручно претворял в жизнь способы лишить человека его личности. Он был престарелым мужчиной с мягкими седыми волосами и аккуратной бородкой.

Охранники обращались с ним бережно, даже не стали приковывать к столу. Один наклонился перекинуться с заключенным парой слов. Похоже, доклады о харизме Барнетта были не голословны. Стив заскрипел зубами.

Вошел Сэм и встал позади, воплощение спокойной поддержки.

- Ты готов? У нас все еще есть время позвать Наташу.

- Нет, – сказал Стив.

У них было так мало информации о Баки, что папки, которые он держал в руках, насчитывали всего по несколько страниц, но все равно казались тяжелыми.

- Я сам должен это сделать. Если не сработает, позову Наташу. Пусть пообщается с начальником, остудит его пыл, если хочет.

Сэм фыркнул.

- Ну да. Никогда не видел, чтобы человек был таким красным. Я думал, его удар хватит. Сомневаюсь, что даже моя мама смогла бы такого остудить.

Стив молча ухмыльнулся. Он успел понять, что Сэм часто шутит, чтобы смягчить предостережения. Через секунду Сэм переступил с ноги на ногу и сказал:

- Я знаю, ты считаешь, что должен сделать это сам. Знаю, что никто не беспокоится о Баки больше, чем ты. Но ты уверен, что сейчас подходящее время? Ты только что налетел на начальника. Если не уверен, что сможешь сдержаться, лучше тебе не заходить. Барнетт, может, и ублюдок, но права у него те же, что у любого американского гражданина.

Стив вошел в допросную. Это было маленькое серое помещение без окон – такое же, как тысяча подобных по всему миру. Он не озаботился никакими театральными эффектами, просто спокойно шагнул внутрь и подтянул к себе стул. Усевшись напротив Барнетта, Стив аккуратно выложил на стол три папки ровно вне досягаемости заключенного.

- Интересный вы человек, – начал Стив, продолжая выравнивать папки. – Все, кто работал с вами, утверждают, что вы милый старик, который и мухи не обидит.

Он поднял глаза.

- Работавшие с вами женщины называли вас своим ангелом-хранителем. Вы разбирались с жалобами о домогательствах, требовали судебных запретов, применяли взыскания за травлю. Даже взяли морского пехотинца с инвалидностью в свою научно-исследовательскую группу. Не знай я вас, решил бы, что лучшего супервайзера в жизни не встречал.

Грэг молчал, и Стив наклонился вперед.

- Но я вас знаю. Я только не понимаю, с какой стати такому человеку, как вы… целеустремленному, неравнодушному, социально ответственному… поддерживать организацию, которая делала подобное.

Открыв папку, Стив выложил ряд снимков. С глянцевых страниц смотрел Баки, с пустыми глазами, окровавленный. На другой фотографии кто-то надел на него ошейник и затянул так крепко, что он врезался в кожу. Баки хватал воздух, изо рта текла слюна – пытка, запечатленная в блестящем черно-белом контрасте. На последней фотографии Баки стоял обнаженный, пока его измеряли и одевали. Техники улыбались, смеялись над какой-то шуткой, а Баки стоял, как огромная кукла.

Грэг даже не моргнул.

- Я никогда не одобрял их развлечений, – тихо сказал он, медленно и четко. – Агент не игрушка. Как только меня повысили, я положил этому конец. Ужасно. Очень непрофессионально.

- Да, вы положили этому конец, – подтвердил Стив. – Но вы никогда не пытались его освободить. У меня здесь несколько докладных записок, составленных и подписанных вами, где вы, помимо прочего… я процитирую: «Рекомендую разорвать контракт с Алисой Уитфилд. Она неоднократно пыталась привлечь внимание Агента и установить с ним человеческие отношения, отношения, которые могут негативно повлиять на его функциональность».