Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Председателем конкурсного жюри в тот год был назначен Григорий Михайлович Козинцев, патриот Ленфильма, недавно удостоенный Ленинской премии за художественный кинофильм «Гамлет».

И вспыхнуть бы на вершине всемирного кинематографического форума в Москве фильму «Знакомьтесь – Кукуев!», шагнуть бы ему вестником мира и труда к кинозрителям зарубежных стран, но случилось непредвиденное.

Через пятнадцать минут после начала конкурсного просмотра в кинотеатре «Россия», построенном прямо к фестивалю, жюри, не сговариваясь, стало покидать зал. К концу фильма не только ни одного члена жюри, но и жаждущих киноновинок зрителей в огромном зале осталось всего наперечет. Фильм провалился. Ни проползание с тросом через трубу, ни возрождение к новой жизни падшей Пеночкиной, ни симфония протаскивания дюкера через реку, ничто не смогло пробить косность и эстетизм конкурсного жюри.

В срочном порядке, пользуясь преимуществами устроителей кинофестиваля, оргкомитет заменил в конкурсной программе ударный фильм «Знакомьтесь – Кукуев!» скромной кинолентой «Порожний рейс», при распределении наград еле-еле потянувшей на «Серебряный приз».

Козинцев же, несмотря на изрядное давление официальных кругов и рекомендации доброжелательных друзей не пытаться перешибить плетью обух, все-таки обух перешиб, и «Большой приз» фестиваля был вручен итальянскому кинорежиссеру Федерико Феллини за фильм очень далекий от магистральных путей прогрессивного, демократического искусства, борющегося за мир между народами. Фильм назывался довольно странно, но название это стало в кинематографической среде чем-то вроде пароля – «Восемь с половиной».

Руководство советского кинематографа не поступилось принципами и своеобразно доказало ошибочность принятого жюри фестиваля решения.

Фильм, получивший «Большой приз», главный приз Международного Московского кинофестиваля, не был приобретен Госкино для кинопроката, и советские зрители его так и не увидели, зато фильм «Знакомьтесь – Кукуев!» отсмотрело около семи миллионов советских граждан, и это только за первый год проката.

Но если внимательно всмотреться в фильм Федерико Феллини «Восемь с половиной», непредвзятый зритель может увидеть в этой итальянской кинокартине мотивы и темы, затронутые в фильме про «Кукуева».

Есть и у Феллини тема прокладки чего-то нового и жизненно необходимого в особо сложных условиях?

Есть.

Правда, это особо важное режиссер видит в прокладке путей от человека к человеку.

Есть у Феллини и тема взаимоотношения руководителя и коллектива?

Есть.

Главный герой фильма кинорежиссер, естественно, ему приходится все время иметь дело с людьми, с коллективом.

В чем-то схожи и финалы обеих картин.

У Феллини это карнавальное шествие, это игра, вечное детство человечества, много про это уже сказано.

Так и финал «Кукуева» тоже многозначен и так же служит выражением жизненного кредо всех создателей фильма, начиная от Ложевникова и его покровителей. Венчает картину симфония труда, своего рода тоже карнавал, в котором участвуют могучие тягачи, трубоукладчики, бульдозеры и скреперы, управляемые мастерами своего дела при дирижерском руководстве Кукуева.

Однако один фильм был бесцеремонно выставлен за порог конкурсного просмотра на кинофестивале, а второй на многие годы объявили чуть ли не мерилом в кинематографическом искусстве.

Здесь остается вспомнить лишь о том, что и уголек в паровозной топке, и бриллианты на царской короне, в сущности, по составу едины. И то и другое – углерод в чистом виде, и разница лишь в том, как расположены невидимые миру атомы в этом веществе, но вот оказывается, что от этого расположения и зависит, быть ли ему рыхлым и горючим или обрести твердость и способность всеми своими гранями отражать солнечный свет и даже излучать.

Вот так же и в искусстве, у лжи и у правды одни слова, все дело в том, как они расположены.

Глава 10. Занимательные путешественники – II

– …Живая Земля, живая, все в ней дышит, движется, пульсирует, и полюсы, и материки, острова, горы – все живет, – горячился Анатолий Порфирьевич.

– Когда же все это устаканится наконец, когда остановится? – вопрос был задан с такой интонацией, что трудно было понять, что утомило слушателя, движение ли полюсов и литосферы, или рассказ о них.

– А никогда! И это самое интересное. Мир катастрофичен по своей природе. Когда я слышу – «лимит революций исчерпан» – меня смех разбирает. Революция это не мыло и не постное масло, лимит на которые определяется талончиками. Помните? Седьмого ноября на Дворцовой площади Собчак с грузовика, с этакой демократической трибуны, посулил в честь праздника по двести пятьдесят граммов постного масла и по полкило муки. То-то! Эволюция и революция это лишь формы, вернее, стадии единого процесса. Материки движутся себе и движутся, расползаются не спеша, считай, идет эволюция. Но рано или поздно это движение обернется катастрофой, которая изменит картину мира, уверяю вас. Шуточное ли дело! Вот вам и результат эволюции. Что такое революция? Одна жизнь заканчивается и начинается другая. И не только смерть катастрофична, но и рождение. Кровь, боль, крик, слезы… А сколько раз рождение ребенка становилось причиной смерти матери? Вот вам и революция! А вы говорите – лимит исчерпан! Журналисты отменили революцию. Это все равно, что ввести ограничения на действия законов природы. Государственная дума посовещалась и решила с пятнадцатого числа временно отменить закон Гей-Люссака! – Анатолий Порфирьевич не удержался и посмеялся в кулак, но тут же смех оборвал, вспомнив о важном. – Вот контрреволюция, разного рода реставрации монархий, это, на мой взгляд, дело противоестественное. Помните у Гераклита – никто не войдет в одну воду дважды? Никто не вернет вчерашний день. Это судороги. Но понять их можно. Все победители хотят, чтобы их победа была окончательной и длилась вечно. Потому спешат объявить «вечный мир» после своей победы. Только пока есть побежденные, нельзя войну считать оконченной, хоть сто раз на дню объявляй победу. Пока побежденные не признают себя «вечно побежденными», никакого вечного мира не будет. Каждый правитель провозглашает себя, так или иначе, гарантом жизни устойчивой, прочной, стабильной. А как такую жизнь устроить, не знают. А дело, в сущности, не такое, я думаю, и хитрое. Просто нужно собирать и копить, копить и собирать… Датчан уважаю из всех европейцев, может быть, более прочих. А почему? Флаг они не меняли с 1264 года. Семь веков! Вот как жить надо, с каким сознанием собственного достоинства. А что у нас с тех времен сохранилось? Скажут, церковь. Так и церковь умудрились расколоть…

– А в каком году Землю обмерили, размер узнали? – неожиданно спросил молодой путешественник, не увлеченный рассуждениями ученого попутчика на темы человеческого жизнеустройства. Земное во всех отношениях было как-то и ближе, и важней.

– Давненько… Год точно не назову, но около двух тысяч двухсот лет тому назад, не меньше.

– За двести лет до нашей эры? – решил уточнить и вместе с тем предъявить и свою ученость молодой собеседник. – Разве тогда уже вокруг света ездили?

– Сообразительному человеку не обязательно Землю шагами мерить или веревкой. Просто один любознательный грек, а дело было, кстати, в Египте, заглянул в колодец в день летнего солнцестояния и заметил, что лучи солнца освещают дно колодца. Это было в Сиене, нынешний Асуан. Поразительный народ эти греки, везде чувствовали себя как дома, и в Колхиде, и в Египте, и у Геркулесовых столпов. Но вернемся к Эратосфену, так этого грека звали. Уже в Александрии, лежащей к Северу от Асуана, он заметил, что дно глубоких колодцев во время летнего солнцестояния остается в тени. А у египтян уже были придуманы солнечные часы, «скафе». Прибор простой. Маленький колышек помещался внутрь полого полушария. Дальше задача на сообразительность. Красивая история, подтверждающая прямую связь малого и необъятного. – И улыбка снова озарила счастливого рассказчика. – Эратосфен рассудил здраво. Если взять отношение длины тени от колышка и большой окружности «скафе», то оно должно быть равно отношению меридиана между Сиеной и Александрией ко всей окружности Земли. Он считал, что Александрия и Сиена лежат на одном меридиане. Это не совсем так, но ошибка небольшая. В результате была высчитана длина большого круга Земли. У Эратосфена она получилась равной 39 698 километрам.

27
{"b":"724906","o":1}