— Но если я отдам вашу силу, тогда как вы защитите себя? — заворожённо спрашивала Кира, пока чувствовала, как эта огромная, всё росшая сфера прямо в горе буквально погружает её в себя. Заметив, что это происходит на самом деле, девушка вскрикнула, она продолжала телом сидеть на коленях, и камень, заурчав, будто гигантский кот, как будто боязливо отступил от неё, лава отпустила её руки, холод отступил от тела, перестал морозить кончики пальцев на ногах.
— Сиди здесь. — Нахмурился старик. И вдруг исчез.
— Гонзалес! — выкрикнула она, не поворачиваясь.
Через пару секунд, оклемавшись и приведя свои мысли, роящиеся в голове словно дикие пчёлы, она потянулась, чтобы легонько погладить рукой чёрный камень, тот тут же словно ожил, и начал её окутывать. Пока вся Скрывающаяся не обратилась в камень. Лишь тёмной, такой ледяной ночью в горах оболочка лопнула, растрескалась и разлетелась.
Испугавшись, дрожа и сжимая себя негреющими руками, она подползла в страхе, схватила один такой кусочек, рассыпавшийся и унесённый ветром с её ладони серым безжизненным пеплом и не оглянулась. Слёзы отчаяния сменили слёзы счастья, когда стоило прикоснуться рукой к практически сожжённой и порванной стихиями одежде на своей груди, она почувствовала, как внутри распаляется крошечный всполох огня — настоящего, живого пламени! Теперь живущего внутри неё! Он выбрал её своей хранительницей, своим сосудом, как дух животного выбирает своего хозяина эльфа. Это было почти исполнение мечты. Впервые за жизнь Кира на каплю почувствовала себя эльфом. Только это намного сильнее духа. Даже целого мира Духов! Это Огонь, надёжно покрытый внутри неё крепнувшей с каждой секундой оболочкой чёрного камня, защищающего и её сердце. Вошедшего в него, оплетшего его, как тысячи вен в теле, пульсирующих этим жаром. Стало теплее. Намного, чем было.
— Сразу два.
Она не оглянулась на Гонзалеса. Просто знала, что он там стоит. Ветер начал оборачиваться вокруг, отнимал с каждой каплей, с каждым вдохом и выдохом всё больше и больше воздуха. Тело начало сохнуть. Она упала, лёжа на скалах, смотря в небо и звёзды, чувствовала, как ветер здесь начинает взаимодействовать с пламенем — с лавой внутри неё. Кровь полилась быстрее, чёрные обломки скалы начали по одному резать её сосуды всё быстрее и быстрее. Тело умирало, руки, пальцы, ноги, шея, вот уже она и сердце своё перестаёт ощущать. Кира вырываясь от боли, но понимала едва, что и пошевелить телом, чтобы биться — уже не может. Она перестала бороться, в определённый миг просто не обращая внимания на его призыв, его крик сражаться, крик — очнуться, крик. Бесконечный, ледяной крик, пронзающий последние, живые куски сердца, раздираемого ветром и камнем, остывшего и больше не чувствовавшего ничего.
Пока этот крик не усилился, вдруг увеличившись в тысячи раз. Это больше не кричал камень. Это был крик народа. Народа гор, зовущих…
— На помощь! — Кира резко открыла глаза и тенью сорвалась с места, летя прямо с горы, будто сама камень, в эту бесконечную, безропотную пустоту, она видела огни. Огни, которые загорелись в её глазах. Лава поднималась из самых глубин, когда Гонзалеса повергли горящей стрелой в грудь. Опавшего на землю как лист в осень, последний и никому не нужный. Пав на колени рядом, она схватила его холодеющую руку, прижимала к груди, которая медленно становилась вновь тёплой, звала, в этом завывающем вокруг, всё разносящем и всех разящем ветре. Её ветре.
— Гонзалес!
А он прошептал лишь в изнеможении:
— Ты научилась. Запомни это.
И его язык навсегда замолк, а глаза закрылись, навеки.
Она перестала ощущать собственную сухость, безжизненность. Только боль, которая и родила внутри эту неудержимую стихию, уничтожившую город. Её же руками. Это была ошибка. Жестокая ошибка. Она не научилась. Ни чему не научилась.
Она ушла оттуда, но сколько бы не шла, всепожирающее пламя и крики преследовали. Горели города, стенали люди, превращались лишь в её короткие воспоминания, отравленные этой сущностью и дымом и теми духами в горах, что поселились внутри неё и с которыми Кира не могла справиться, сколько бы не просила помощи. Её стали звать демоном, затем и вовсе разделили на сотни и тысячи безжалостных убийц несуществующих в мире, только от того, что за её спиной всегда было пламя огня, которое не трогало её саму из-за клубящегося вокруг ветра. Она стала убийцей. Сначала невольной, была и наёмной, потом просто. А потом, когда и умереть не получилось трижды, не самой, не от чужой руки, когда поняла, что навсегда заточена здесь и только здесь, она внезапно нашла другой путь. Очень внезапно. И это оказался путь смирения.
За два года снова огонь безжалостно сжирает всё, но уже не из-за неё, однако, история повторяется. Вернее, повторится, если она моет позволить это.
Когда ночами закусывала до крови собственную руку вместо руки эльфа Арта, слёзы не прекращались всю ночь, что горел город, а её искали. Ведь так тяжело терять. Ещё больнее вспоминать о всех потерях, видя их буквально наяву, будто это происходит снова. Она пряталась между разбитыми, так и не гаснувшими кровавым заревом пламени, стенками домов, в грязном переулке последнего горного города, названного страной его же жителями. Слышала их голоса:
— Найдите девчонку, нам приказали уничтожить всех!
Она не знала кто это, могла не знать и этих людей. Но ненавидела всех и каждого, когда выбравшись, и улучив момент, скрываясь прямо за пламенем, в котором не сгорала, вдруг увидела мальчика.
Ничего не говорила, просто схватила за руку и увела с собой, спрятала и успокаивала ребёнка всю ночь, охотники ушли, вот тогда-то, отдав ему всю имеющуюся еду, пока с абсолютным, уже привычным ей равнодушием искала хоть что-нибудь съедобное для них обоих, он нашёл её. Новый мститель.
====== 104. ======
Этот раскалённый взгляд, что она чувствует сейчас столь ярко, словно времени и вовсе не прошло. Оно просто замерло — как когда-то для неё. Остановилось.
— «Этого просто не может быть. Прекратите же».
Прогоняя тучи абсолютно лишних до ночи мыслей, сквозь которые услышала:
— О чём задумалась? — мальчишка опять повторял свой вопрос, снова и снова, когда оглянется на скрытое в тени её лицо от порыва ветра.
Тёмные вихры спутанных волос, которые так приятно гладить, когда сон не приходит, задорный голосок, что согревает сердце сильнее солнца. Но топит её ледяную душу. Её щит. А сможет ли она снова привыкнуть к одиночеству? Как-никак месяц прошёл.
— «Пора забыть об этом», — Кира одёрнула сама себя и заметила блеснувший на кинжале, вытянутом в меч зайчик. Чтобы ничем себя не выдать, она отодвинула спокойно прямой рукой мясистые широкие листья над самой головой. Какая ностальгия.
— Иди вперёд.
И остановилась посреди просеки, Кира сосредоточилась.
— «Дальнозренье» — окинула брошенными глазами эти древесные скрипучие от каждого движения руины, позволяя кому-то, от кого исходит это отражение, бестенному и неизвестному замечать лишь её собственную тень и так старалась скрыть свой страх сейчас, что лежал на поверхности её души, не закалённой для того, чтобы защищать ещё кого-то на самом деле.
Мальчишка в течение получаса осматривал окружавшую его девственную природу с какой-то отдалённой пещерой впереди. Кира пока не возвращалась. Возможно, искала им еду, так как звуков сражения он тоже не улавливал. Но за время, проведённое с ней, он мог сказать, что чему-то научился. И пора бы самому внести вклад «в общее дело».
Он осмотрел, обнюхал, даже полизал немного разной формы листья и срезал один из них под самый корень единственным ножом, что она ему дала, вынув тот довольно быстро из своего немного скукоженного, уже не такого белого носка. В их походе его нелюбовь к ваннам была весомой проблемой. И Кира иногда звала гордо вскидывающего нос мальчишку «поросёнком». Тот тут же нахохливался, видимо, так же его называли и в семье.
Он быстро нашептал в скрученный лист одно из заклинаний, обучать которым едва уговорил девушку. Похоже, Кира никогда не брала себе учеников и не планировала, удивившись подобной просьбе. Кира даже отложила в сторону свой кинжал, которым до этого заостряла какую-то особо твёрдую ветку, чтобы он рисовал на стенках пещеры, где они укрывались от недавнего дождя не углём от костра, так как угольки сама использовала, а этой вот палочкой.
