- Я?

   - Да. Ты не способен даже подумать о ком-нибудь хорошо - не то, чтоб сделать это хорошее.

   "Ты не способен даже подумать о ком-нибудь хорошо" - эти слова врезались в меня, словно огромным тараном, да так, что я почувствовал внутри себя самую настоящую боль. Больно, как же больно слышать о себе такие гадости. И не от кого-то чужого, а от близкого, родного. Родного даже не по духу, а по самому святому - по крови.

   Эльза, Эльза. Как же это больно. Как больно!

   - Ещё бы я с ним не согласилась, - продолжала стервозница, явно не видящая или, скорей всего, не желающая видеть моей душевной боли. - Мне ли не знать, каков мой братец Ферр на самом деле? Ты всё с отцом да с отцом - что дома, что на работе. А родную сестру не замечаешь, словно она моль или таракан какой-то. И кто ж ты после этого? Вот кто ты такой для сестрёнки, а?..

   Эльза всё говорила и говорила, всё жаловалась и жаловалась, оскорбляла и оскорбляла. Но я больше не хотел слушать её унижений - отодвинув сестру от дверного прохода, я прошёл в прихожую, а оттуда - в свою комнату, быстро разделся и рухнул спать, чтобы не слышать красивого, звонкого, но обжигающего самую душу, голоса.

<p>

*</p>

   Утром меня разбудил громкий стук по ставням.

   - Кто там? - спросил я, едва протерев глаза.

   - Это я, Кир, - раздался в ответ гулкий юношеский бас. - Просыпайся быстрей, козявка.

   Сбросив остатки дрёмы, я выглянул во двор - там стоял белобрысый плечистый увалень и насмешливо пялился на моё, еще сонное, лицо.

   С Киром, как и с Игнацем, я тоже познакомился в детстве - тогда мне было где-то лет семь или восемь. Однажды наша семья: отец, сестра и я - пошла в гости к семье кузнеца Варрата. Взрослые, как водится, отправились на кухню, а четверо детей: мы с Эльзой и двое детей кузнеца: старший Кир и младший Юрген - были отправлены в спальню.

   Вначале всё шло очень хорошо: мы вместе играли и вместе веселились. Но потом Кир не поделил с братом одну из их игрушек. Ни тот, ни другой не собирались её уступать. Чтоб получить желаемое, Кир попытался уговорить меня - он просил сказать, что, раз он старше, то игрушка должна остаться у него. Я отказался, потому что посчитал такое нечестным.

   Я думал, что на этом всё и закончилось. Но нет. На следующий день шестилетний Юрген пришёл в наш дом, нашёл меня, стал плакать и требовать, чтобы я отдал ему ту самую игрушку. Понятное дело, что я не мог её отдать, потому что её не брал. Но мальчишка мне не поверил и принялся приходить к нам каждый день, слёзно прося меня вернуть "его любимую прелесть". На все мои слова, что я тут ни при чём, что я игрушку не брал, что у нас в семье не принято брать чужое, Юрген не реагировал и вновь и вновь возвращался к просьбе вернуть свою "любименькую игрушечку".

   На счастье, свидетелем этих просьб оказался мой отец, и, разумеется, он решил во всём разобраться. Вначале он расспросил обо всём меня, затем Юргена и, под конец, пошёл домой к Варрату. Правда вскрылась быстро - оказалось, что это Кир возвёл на меня напраслину. Он заявил Юргену, что я забрал его игрушку из-за того, что он, Юрген, не захотел поделиться ею с любимым старшим братом.

   Кира заставили не только вернуть игрушку, а ещё и извиняться: вначале перед Юргеном, а потом и передо мной. Парень пришёл к нам в дом и попросил у меня прощения. Затем пришёл ещё раз и ещё. Потом он стал частенько приходить ко мне в гости, чтоб поиграть уже с моими игрушками. Пару раз он попытался что-то стащить, но после напоминаний о моём отце все игрушки чудесным образом возвращались на место.

   Через какое-то время Кир бросил свою дурную привычку, и даже наоборот, принялся приносить из отцовской кузни всякие разные штуки, с которыми мы играли. Также он оказался знатоком всевозможных баек и историй, до которых я был весьма охоч. Так мы и подружились.

   - Ты чего до сих пор спишь, Ферр? - снова воскликнул он. - Все самое интересное проспишь!

   В ответ я неопределённо улыбнулся: ну, правда, не рассказывать же ему, как меня умаяли события минувшего дня. И, вообще, завтра в деревню должен вернуться мой отец, и тогда мы снова засядем за нудные подсчёты.

   Но сын кузнеца всё не унимался.

   - Вставай, козявка, вставай, - снова воскликнул он. - А то ведь пропустишь всё самое интересное!

   Что-то в голосе здоровяка заставило меня внять его словам.

   - А что я могу пропустить? - с любопытством поинтересовался я.

   В ответ на это Кир снисходительно ухмыльнулся.

   - Что? А то: к нам в деревню прискакали солдаты барона, - сообщил он нарочито важным тоном.

   Ого! Солдаты барона, и не проездом, а прямо к нам. Необычно.

   - Много солдат? - спросил я уже оживлённее.

   - Аж дюжина!

   - Дюжина?

   - Да.

   - Ого! - дюжину солдат сразу я никогда не видел. Патрули видел, но в них солдаты ездили только по двое-по трое. А тут - сразу дюжина.

   - Ага, - подтвердил приятель. - И не с караваном, а так. Сами по себе.

   - О...

   - Все на конях, в кожаных доспехах. И при всяком оружии, - сделал ударение он. - С ними даже сети большие имеются, - важно добавил он.

   - Сети? Какие?

   - Большие. Ловчие. Видимо, на зверя, - сделал предположение Кир.