Гермиона тоже мельком выглянула из-за двери и напомнила про заклинание для уборки, но Гарри продолжил освобождать награды с помощью тряпки. Ровно в восемь прозвенел гонг. Но ужин было решено пропустить в угоду собственному спокойствию. На полном серьезе Гарри и Рон опасались, что в еду или в кубки подсыпят яд, и поэтому ели только то, что другие взяли с общего блюда. Вроде бы безумие, а вроде и реальность.

Таблички с именами Гарри протирал с особым трепетом, некоторые фамилии этих людей стали нарицательными. Он достал увесистый золотой кубок с широкими ручками и выгравированным снитчем и подул на него — за матч семьдесят седьмого года.

Квиддич.

Гарри спешно вернул кубок на место, защелкнул дверцу и подлетел к огромному витражному окну, прислоняясь к холодному цветному стеклу лбом.

По двору, пользуясь ночной темнотой, шли трое парней, горбясь и озираясь вокруг. Любуясь кубком, Гарри вспомнил о квиддиче, о Седрике — ловце, и о сплетне из уст Тео. В голове сложился паззл, мало чем изначально подтвержденный, ведь он был едва знаком с Седриком и предположить не мог чем тот занимается в свободное от учебы и тренировок время, но он уже собственными глазами видел, что Пуффендуй, хоть и слыл относительно миролюбивым факультетом, был отнюдь не прост и безоблачен. И сворованные бутылки огневиски, припасенные еще с зимнего бала, это подтвердили.

Гарри пожалел, что не взял с собой мантию, ведь с ней проще остаться незамеченным, и пришел в одной рубашке с галстуком, повязанным с помощью всевышнего. Выскользнув из-за скрипящей хлябкой двери, он пробежал по узкой лестнице, соединяющей кладовые и этаж, и очутился на улице. Ночной ветер, дующий от черного озера, приятно охладил его. Гарри спрыгнул с высокого порога и, оставив измотанность в замке, побежал к лесу, слушая шелест деревьев.

Гиппогриф жил в загоне в роще, неподалеку от хижины. Он издал протяжный клич, и это послужил сигналом — Гарри побежал к нему. К деревянному хлипкому забору животное было привязано большой толстой цепью, звенящей от любого его движения. Увидев группу подростков, гиппогриф встал на дыбы и захлопал своими крыльями так, что перья полетели во все стороны.

— Тш-ш-ш, — один из пуффендуйцев, тот самый, с кудряшками, пытался его утихомирить и медленно начал подступать к нему, протягивая руку для поглаживания морды.

Гиппогриф упрямился, и в его глазах-изюминках отобразилась злость, что его покой потревожили. Он фыркнул и цапнул клювом воздух.

— Не трусь или отойди, — другой юноша, рыжий и высокий, похожий на Перси, стоял позади рядом с Седриком и топал ногой от нетерпения.

— Не мешай. Не видишь, ему надо привыкнуть?

Стоять за густыми кустами Гарри надоело. Проклятые насекомые больно кусали его, и он не выдержал и вышел к загону. Гиппогрифа вывели на свободу, но все ещё не сняли с него цепь, боясь, что животное совершит побег в дремучую чащу леса или, что еще хуже, улетит в неизвестном направлении.

— Ты что здесь делаешь? — свалился на него вопрос.

— Зак, успокойся, — остановил его Седрик, выступив вперед. — Он никому не скажет.

— Зачем вам гипогриф? — Гарри приблизился к животному и робко протянул к нему ладонь.

— Просто полетать, развеяться, — Зак пожал плечами. Гипогриф позволил ему погладить себя и заворковал, совсем как голубь. — Если ты относишься к организации по защите природы или что-то такое, то тоже можешь не паниковать, ладно? Мы даем ему возможность отдохнуть от цепи, скажем так, и…

— Да все равно, — Гарри присел на балку забора и потер расцарапанную щеку.

Гиппогрифа укротили. Зак подпрыгнул и перекинул на него одну ногу, а затем, уместившись на спине животного и крепко схватившись за его кожаный ошейник, ткнул его ботинками в бока, и они взлетели.

— Он же не долго, да?

— Я надеюсь, Джей, иначе наше отсутствие заметят, — ответил Седрик и вернулся к Гарри. Сложно было сказать, был ли он рад его встретить или был зол. Он убрал челку с глаз. — Тебя никто не видел?

— Никто… Зачем вы это делаете? — спросил Гарри и резко опустил голову вниз, принявшись пинать ботинком камень. — Господи, я зануда, да?

— Ты странный, — вмешался Джей. — Слухи о тебе ходят не самые радужные. Ты специально им подыгрываешь? Если да, то лучше брось это. Прости, но…

Гарри очень давно не чувствовал прилива сил, он целую вечность плелся у стен и кроме вялости его больше ничего не наполняло, но одной фразой Джей дал ему мощный толчок — он спрыгнул с забора и спрятал кулаки в карманы, чтобы не нарваться на очередную неприятность — надо сдерживать себя. Кровь в венах забурлила. Еще один выпад, и он сделает то, что вынуждают его делать постоянно — защищаться всеми способами, невзирая на степень их смертоносности.

— Завались, — бросил он, подражая манере Малфоя лениво протягивать слова.

— Я дал совет.

— А я не просил его, так что ты тоже странный.

— Бред, не оправдывайся, ты просто боишься это признавать.

Сбоку приземлился гиппогриф, довольный вольным полетом и после этого ставший покладистым. Зак потрепал его за шею и замер, увидев, что назревает нечто нехорошее. Седрик же не остался молчаливым свидетелем.

— Бросьте, — он встрял между Гарри и Джеем и отодвинул их руками. — Мы все ненормальные, раз этой ночью стоим здесь. Гарри, твоя очередь.

— Но я… — в горле пересохло.

Гарри не успел договорить, Седрик настойчиво подтолкнул его к гиппогрифу, желая поскорее прекратить нарастающую ссору. Джей и Зак внимательно наблюдали за ними, и Седрику это мешало что-то выразить, он напряженно улыбнулся и наклонился.

— Тебе надо развеяться, — сказал он и положил руку Гарри на ошейник гиппогрифа.

— Было сильно неловко? — Гарри зажмурился, будто его сейчас вот-вот ударят, и нервно прикусил губу.

— Нет, ты ни в чем не виноват. Джей иногда бывает грубым, но он неплохой парень. Вы потом обязательно сблизитесь.

— Слабо верится. Так вот почему ты ничего не рассказываешь? Не хочешь, чтобы в тебя тыкали пальцем, как в меня?

Притворная улыбка Седрика медленно сползла. Он обернулся и, убедившись, что их не услышат, приложил палец к губам. Гарри не понял к чему это знак и недоумевающе уставился на него. Все дни он требовал одного — заставить людей совершить невероятный подвиг — рассказать правду. Ложь он сравнивал со снежным комом, который в конце раздавит.

— Нет, — тихо сказал Седрик немного сиплым голосом. — Нельзя действовать прямолинейно, как ты хочешь. Прежде, чем свалить на людей правду, надо их подготовить, а не настраивать всех против себя. У нас ни лоскутка доказательства, а на слово верить невозможно. Может они и верят, Гарри, но им страшно высказать это вслух. Как ты себе это представляешь? Простой маг не осмелится признаться Фаджу, что верит словам школьников, а не ему.

— Если они будут долго скрывать это, то опоздают, и Волдеморт ворвется в их дома так же, как сделал это пятнадцать лет назад, — процедил Гарри сквозь зубы и залез на гиппогрифа, увидев, что друзей Диггори уже начинает нервировать их долгий диалог. — У тебя есть план?

— А как же.

— Поделишься?

Седрик посмотрел на Гарри, словно закупщик, который оценивает товар. Он колебался, видимо, разыгрывать свой прежний образ ему было трудно. Каждый вечер, закрываясь пологом кровати, он ощущал тяжкое бремя на себе и переживал, что завтра его сил не хватит на еще одни сутки. От изображения жизнерадостности его тошнило. Признаться, он был бы не против натянуть образ второй кожей и играть так хорошо, что поверить самому себе и вместе с остальными искренне переживать за предстоящие летние экзамены и бездельничать на тайных вечеринках в гостиных.

— Попозже, — пообещал он. — А ты взамен пообещай не привлекать к себе внимание в плохом смысле, договорились?

— Кто в курсе этого плана помимо меня? — Гарри подумал, что в его случае будет разумно ничего не обещать.

— Один человек.

— Кто он?

— Не все сразу, потом, — Седрик повел гиппогрифа на протоптанную дорожку.