Я завариваю чай и устраиваюсь на диване с рабочим ноутом. Мне правда нравится помогать другим рассказывать истории, а не рассказывать их самой. У Паломы это получается лучше, чем когда-либо получалось у меня. Хотя мы и не всегда рассказываем истории, которые предпочитаю я – масштабные эпопеи о человеческом опыте, которые можно услышать лишь на станциях с бо́льшим бюджетом. Но что, если под «мне нравится» я на самом деле имею в виду «я довольствуюсь»?

Предпочитаю об этом не думать.

После смерти отца я искала утешения везде, где могла. Я покуривала травку с Аминой, переспала на первом курсе с красавчиком, жившим в комнате напротив, и однажды так сильно перепила, что навсегда усвоила, сколько алкоголя может вынести мое тело. Со мной не случилось чего-то чрезмерно нездорового; я не собиралась слетать с катушек, но мне хотелось подобраться поближе к краю и узнать, что находится по ту сторону.

Единственное, что помогло мне вернуться к себе, – моя стажировка на ТОР. И тогда я поняла, что выход – не в импульсивности, а в постоянстве. Радио всегда давало мне возможность почувствовать себя ближе к отцу. Я собиралась найти стабильную работу, дом в безопасном районе и преданного парня, который однажды стал бы моим мужем. Амина осталась бы лучшей подругой, а мама – незамужней. За исключением моей любовной жизни, все остальное шло по плану.

Но вот то, что Фил станет моим отчимом, изменит очень многое.

А как показывает практика, перемены не мой конек.

Покупка дома всегда была у меня в планах и должна была стать громадным достижением. Я живу в нем уже шесть месяцев, но обречена на то, чтобы бесконечно осваивать его. Я часами ковыряюсь в антикварных лавках в поисках искусства, а в итоге покупаю какой-нибудь абстрактный ширпотреб в «Таргет», или наношу на стены гостиной десяток образцов краски, а затем понимаю, что ни один из них не подходит в полной мере, но так устаю, что уже не могу их закрасить. По большей части я готовлю блюда из готовых ингредиентов, которые появляются у меня на крыльце дважды в неделю.

Каждый раз, когда я представляла себе взрослую жизнь, она выглядела совсем иначе. У всех важных для меня людей есть свой человек. У меня же есть только пустой дом и якобы любимая работа, которая не всегда отвечает мне взаимностью.

Вопреки здравому смыслу я переслушиваю сегодняшнюю передачу. Я всегда делала это, когда только начинала, пытаясь избавиться от недочетов, но уже давно этим не занималась. Я слушаю ответы Доминика снова и снова, пытаясь понять, что конкретно так привлекло слушателей. Ему требуется несколько минут, чтобы обрести уверенность; модуляция его голоса меняется, речь становится более плавной – сливочный крем в пирожном «красный бархат». А ведь он не робот, как мне казалось, прежде чем я услышала его в эфире. «Он как будто не хотел, чтобы о его нелегальной деятельности узнали другие», – говорит он с таким деланым удивлением, что я невольно улыбаюсь. Он отвечает на вопросы слушателей так, словно его по-настоящему волнуют их проблемы, и даже когда он не знает ответ, он делает все, чтобы убедить их, что сумеет найти его.

Хотя мне и обидно это признавать, эфир Доминика Юна на «Звуках Пьюджет» – хороший материал.

Даже папа согласился бы.

– Экстренное совещание, – объявляет Кент О’Грэйди следующим утром, прежде чем я успеваю расстегнуть пальто. – В конференц-зале. Через пять минут. Только старший персонал.

Я никогда не обладала достаточным статусом, чтобы попасть на экстренное совещание ТОР. Однако пару месяцев назад начальство повысило меня и сделало маленькую надбавку к зарплате. Немного тревожно оттого, что галстук с узором на манер М. К. Эшера[8] подозрительно изогнулся на груди Кента, словно тот уже успел так замотаться, что не заметил этого, но все равно приятно оказаться на важном совещании.

Я вешаю пальто на крючок возле рабочего стола и достаю ноутбук, телефон и блокнот из большой курьерской сумки. На экране телефона появляется уведомление от одного из дейтинг-приложений, которое мне так и не хватило духу удалить.

Я смахиваю оповещение и переношу приложение в корзину. Вот и вся моя личная жизнь: «Тиндер» и «Бамбл» изо всех сил пытаются вновь снискать мое расположение.

В нашем ньюсруме открытая планировка, а офисы предназначены лишь для самых старших из старших сотрудников. Пространство усеяно пустыми кофейными чашками, которые сегодня определенно нужно сложить в посудомойку. Сотрудники по очереди дежурят на кухне, но в течение двух первых лет на ТОР я почему-то задерживалась каждую пятницу, чтобы все отдраить. Тогда я думала, что просто занимаюсь тем, чем должна, будучи новичком, но я ни разу не видела фамилию Гриффина, стажера на «Звуках Пьюджет», в расписании, которое наш офис-менеджер составляет каждую неделю. В любом случае, этот вопрос никогда не казался мне настолько важным, чтобы выносить его на обсуждение с отделом кадров.

На столе у меня хитроумная система файлов с планами предыдущих выпусков, а возле компьютера висит постер «ПодКона», подписанный ведущими моего любимого подкаста о кино. «ПодКон» – ежегодный фестиваль радио и подкастинга и просто-напросто лучшее гик-мероприятие на свете. Мне удалось попасть туда пару лет назад, когда «ПодКон» проводили в Сиэтле, и хотя выступить на нем – моя давняя мечта, очевидно, что локальному радио сложно выйти на национальный уровень.

За столом напротив Палома добавляет семена льна и чиа в исландский йогурт. Она каждое утро приходит ровно в восемь и уходит ровно в четыре, сразу после того, как мы завершаем разбор дневной передачи.

– Экстренное совещание? – спрашиваю я у нее. Мы приостановили набор сотрудников; Доминик – последний, кого мы взяли перед этим. Интересно, связано ли совещание с финансовыми проблемами?

Палома размешивает йогурт.

– Кент просто драматизирует. Ты же знаешь, он любит интригу. Наверное, будет кампания для сбора средств или что-нибудь в этом духе. – Палома работает здесь уже больше двадцати лет; если она не волнуется, то, наверное, и у меня нет причин для опасений. – У тебя случайно не завалялись семена чиа? Мои кончились.

И хотя я в жизни своей не съела ни одного семени чиа, я открываю ящик стола и извлекаю оттуда полный мешок.

Вот как работает хороший продюсер. Я научила себя предугадывать любые желания Паломы. Если ведущий чем-то недоволен, то передача провалится. Палома – это причина, по которой люди обожают «Звуки Пьюджет», а я – причина, по которой Палома всегда на высоте.

– Ты ягодка, – говорит она, указывая на йогурт, – в буквальном смысле. Что бы я без тебя делала?

– Ела бы отстойный йогурт.

Раньше она вызывала у меня священный ужас. Я выросла на ее утренних новостях, поэтому, встретившись с ней в первый день своей стажировки, подавилась словами, не в силах поверить, что она настоящая. «Звуки Пьюджет» – это целиком ее детище, а ведь даже сегодня среди ведущих на общественном радио не так уж много женщин – тем более лесбиянок.

Паломе чуть меньше пятидесяти, и у нее нет детей; каждое лето она проводит в удаленном месте, название которого скрывает, вместе со своей женой – профессоршей искусствоведения – и возвращается с историями о том, как они потерялись, остались без провианта или чудом спаслись от дикого зверя. Однако в обычной жизни она работает по такому специфическому расписанию, что, уйди я с работы, кому-то новому потребовалось бы несколько недель, чтобы привыкнуть ко всем ее причудам.

Палома поправляет свою сине-зеленую вязаную шаль и идет с йогуртом по коридору в конференц-зал, где тут же становится ясно, что Дела Очень Плохи. Все сидят нахмурившись, и никто не смотрит в телефон. Даже по обыкновению бодрые жаворонки чуть менее бодры, чем обычно.

Палома, может быть, и не волнуется, но я топчусь на входе, внезапно охваченная страхом («Где мне сесть?»), хорошо знакомым по школе, когда мы с Аминой обедали в разное время. На совещании старшего персонала я все еще чувствую себя так, словно обманом проникла в какой-то частный клуб.