Когда индонезийские записи закончились, хозяйка сказала неожиданно робко:

— У меня еще фотографии из той поездки есть. И с Цейлона. Хотите взглянуть?

Занятно… Сказочной принцессе в замке, похоже, одиноко. А прекрасный рыцарь появляется нечасто. И друзей убили… Я никак не могла определиться, нравится мне Арина или нет. Но сочувствовать мне это не мешало.

— Да, если это возможно, — я давно мечтаю побывать в обеих странах, но даже в хорошие времена на это не хватало денег. И сейчас я просто не смогла отказаться от искушения увидеть фотографии тех мест, куда пока что мне путь заказан.

Когда просмотр многочисленных снимков наконец закончился, я сказала:

— Вы знаете, Арина, по-моему, у вас талант к фотографии! Я видела работы профессионалов — ваши ничуть не хуже! Попробуйте заняться этим делом всерьез: сейчас ведь даже в Сети можно прославиться, если есть талант.

Сначала Арина смерила меня полным высокомерного презрения взглядом, говорящим, что ей, хозяйке великолепного дома и идеальной супруге, совсем не нужно работать. Однако я настаивала, хвалила ракурсы, выбор тем, перспективу…

— Вы думаете, у меня получится? — сдалась наконец Арина под моим напором. И снова стала похожа на маленькую восторженную девочку, а не на светскую львицу.

— Не знаю; я ведь не умею читать будущее. Но попытка — не пытка.

На лице моей собеседнице явственно читалось сомнение в собственных способностях. Я ее понимала: честно говоря, по-моему, снимки Арины ничем не отличались от сотен других, виденных мной в Интернете. Но очень уж грустное впечатление производила сказочная красавица, в полном одиночестве коротающая дни в своем сказочном замке. А лучший способ избавиться от скуки — начать делать хоть что-то.

На прощанье я не могла не спросить:

— Вы знаете, кузина одной моей знакомой вроде бы занималась дизайном. Интересно, это не ваша одноклассница случайно? Как ее зовут?

— Марина Сельцова, — ответила Арина без особого удовольствия.

— Нет, это не та. Кузину моих друзей зовут Анастасия Шафирова. Что ж, до свидания! Звоните, если вдруг что-то вспомните.

— Да, конечно, — ответила Арина, явно выбросившая из памяти меня и все со мной связанное уже сейчас, до того как мы простились. Когда я уходила, она снова принялась листать свои фотографии.

Выходя из поселка, я не забыла сказать охраннику, что теперь знаю точно: Митрошкины — не та семья, которую я ищу. Очень хотелось надеяться, что серьезные люди действительно таковыми являются, поэтому убивают лишь тех, кто им и вправду мешает, а не всех подозрительных.

Шагая к автобусной остановке по пустынной лесной дороге, я старательно убеждала себя, что слежка, которую всей кожей чувствую сейчас, — это реакция организма на пережитые волнения.

Да, в конце концов, и в слежке нет ничего страшного. Даже если наблюдатели доберутся до Али и ее приемных родителей, то сразу поймут, что к погибшим Митрошкиным они не имеют никакого отношения. Так что все в любом случае закончится хорошо.

Стремясь отделаться от неприятных эмоций, я задумалась, кто был прав относительно Антона Митрошкина — охранник, простой парень, работавший на серьезных людей, или гламурная Арина. Впрочем, у меня не оставалось ни тени сомнений, что правду я не узнаю никогда. Копаться в этом деле опасно для жизни, а мертвых не воскресить.

Вспомнив рассказ Арины, я задумалась, не Валентин ли заказал своих друзей и соседей: очень уж вовремя его жена отбыла на Цейлон. Но и этот вопрос был обречен навеки остаться без ответа.

Если с Валентином все было непонятно, то Арина мне, пожалуй, понравилась, несмотря на некоторую наигранную и, видимо, тщательно культивируемую светскость. Если бы у меня — будь я даже первой красавицей мира, но полностью зависящей от богатого мужа, — имелась такая сладкая красавица-горничная, как Маша, и такая подруга-дизайнер, как Марина Сельцова, я бы, наверное, на людей бросалась и даже кусалась бы. А Арина ничего, держится. Что ж, каждому свое. Поэтому она живет в волшебном замке, пусть и в полном одиночестве, а я — в жуткой хрущевке и тоже в одиночестве.

Вспомнив Марину Сельцову, я поняла, что по-прежнему очень хочу написать ей. Выразить восхищение ее талантом и клятвенно пообещать, что если у меня когда-нибудь появится свой дом, то дизайн я закажу именно ей. Ради этого, собственно, я и узнала у Арины имя подруги. Беда лишь в том, что собственный дом у меня если и появится, то нескоро. Прилично ли зря обнадеживать талантливого человека?.. Поразмыслив, решение этой проблемы я решила отложить до того момента, когда прочитаю странички Марины в соцсетях. Люди все-таки бывают очень разные… И хотя творцам обычно приятно, когда их работой восхищаются, у всех правил есть исключения.

Тут впереди как раз показалось шоссе и автобусные остановки, и я вздохнула с облегчением. Серьезным людям проще было бы убить меня в лесу, а не на дороге, так что, похоже, живем.

До вечера оставалась еще уйма времени. Чтобы оно не пропало зря, я решила навестить проживающую в Уреме фальшивую бабушку Али. Таких, как она, я до жути боялась, но до Уремы из моего родного городка очень долго и неудобно добираться. Глупо не воспользоваться удачной возможностью.

Адрес фальшивой бабушки я нашла в интернете. Если верить карте, проживала она на другом берегу Волги. Это означало, что по дороге на паром я смогу в который уже раз полюбоваться росписями знаменитого уреминского храма. Похоже, сегодня у меня выдался день художественных красот.

Каждый раз, как я вижу эти невероятные фрески, не перестаю удивляться таланту и доброте их создателей. Конец XVII века, наверное, не самое трудное время в России, но все равно нелегкое. Однако неведомые провинциальные мастера сумели запечатлеть на стенах храма настолько светлый, яркий и прекрасный мир, что просто диву даешься. Это не торжественная строгость рая Андрея Рублева, куда действительно войдут только праведники, а счастье для всех — крестьян, ремесленников, купцов, прачек, торговок. Когда смотришь на фрески, словно светящиеся изнутри, то волей-неволей начинаешь улыбаться. Ох, ну почему такую благодать у нас можно увидеть лишь в произведениях искусства, а не в обычной жизни?!..

Выйдя из храма, я обнаружила, что задержалась там дольше, чем рассчитывала, поэтому паром уже отплыл на другой берег. Ждать полчаса не хотелось, и я спустилась к воде в поисках катера, который перевозил опоздавших.

Катер был маленький и, похоже, самодельный. У штурвала сидел знакомый мне по прежним визитам в Урему седовласый речной волк, а вот толкач был новый, намного моложе прежнего. Увидев его, я с трудом сдержала удивление. Настоящий русский богатырь из киносказок Александра Роу — высокий, светловолосый, красивый немного диковатой красотой, с огромными голубыми глазами. Обутый в сапоги, достававшие почти до бедер, он стоял по колено в воде и помогал пассажирам рассаживаться по местам, не замочив ног. Когда речное такси наполнялось, толкач выталкивал его на глубину. Работа нетрудная, но очень вредная для здоровья: даже сейчас, в относительно теплом сентябре, речная вода уже холодная. А ведь катера ходили в Уреме и в теплые зимы… Меня передернуло, стоило представить, каково приходится красавцу-парню.

Разыскивая дом фальшивой бабушки, я размышляла, почему новый толкач выбрал именно это занятие, хотя с такой внешностью его наверняка бы приняли в один из особняков «Уреминской Ривьеры» садовником или дворецким. Не хочет кланяться богатым? Что ж, стремление к независимости достойно уважения, а нормальную работу в Уреме, как и во всей русской глубинке, найти непросто. Я понимала, что подобное положение вещей типично не только для России, но и для Европы, и для Америки с Канадой. Вот только легче от этого понимания не становилось.

Фальшивая бабушка жила на последнем этаже хрущевки, явно никогда не знавшей капитального ремонта. Лифт, конечно же, отсутствовал: все советские люди поголовно отличались завидным здоровьем и не нуждались в буржуйских излишествах. Хорошо хоть, потолки здесь были невысоки, что положительно сказалось на высоте лестничных пролетов.