— Да-а-а… мне пришло срочное письмо. Там говорилось о том, что помолвка с принцем Дорианом Готтьером теперь расторгнута от семнадцатого числа одиннадцатого месяца, а владения переходят к тебе.

— Это так, — сдвинула графиня брови. — Но чтобы ты знал… это ведь произошло не по моей воле.

— Нет-нет-нет, — быстро замотал головой Валентини, взъерошив приглаженные волосы. — Всё хорошо. Вся документация в рабочем столе. В кабинете. Я только недавно проводил обход. Процент смертности среди населения за последние три месяца двадцать семь дней вырос на семь целых шестьдесят восемь сотых процента. Двенадцать тысяч четыреста пятьдесят семь голов крупного скота, тридцать две тысячи пятьсот тридцать шесть голов…

— Довольно, Валентини, — поджав обветренные губы, оборвала его Анна-Мария. — Обо всем этом я могу прочитать и сама. Молчи, — предупредительно повернулась она к Марло, когда тот уже открыл рот и вытянул указательный палец.

— А у вас хорошая память, господин, — добродушно улыбнулся мальчишке Эмильен, но тот, снова вздрогнув, резко отвернулся.

Когда же принесли чай, гостиная опять погрузилась в молчание. Звон чашечек о блюдца, прихлебывания, шум ветра за окном — лишь они отвлекали парней от пугающего молодого господина, на середине чаепития уставившегося в стену с чашечкой чая в руках и не отрывавшего от нее взгляд на протяжении получаса.

— Савантизм, если я не ошибаюсь? — предположил Эмильен, когда графиня, решив хоть немного отвлечь гостей от странного кузена, повела их на экскурсию по родовому гнезду. Сам мальчик к экскурсии не присоединился. Ретировался в свои покои, как только опустошили чайник.

Остановившись перед одним из семейных портретов в коридоре второго этажа, ведьмак задумчиво изучил изображенную на нем женщину с длинными белоснежными волосами и большими сапфировыми глазами.

— Да, — подтвердила Анна-Мария, поравнявшись с парнем, но не отрывая глаз от каменного пола. — Полное отсутствие социальных навыков и гениальность в одном флаконе — в этом ведь Валентини.

— Для того чтобы запомнить прочитанное, мне приходится зубрить каждую фразу несколько дней кряду, а ему достаточно одного прочтения, чтобы информация отложилась в долговременную память. Это поразительное явление.

— Лучше бы он родился нормальным ребенком.

— Увы, мы не выбираем, какими нам родиться. Мы выбираем лишь то, какими станем в будущем.

— Даже у деревенщины есть возможность пробиться в ряды аристократии? — прищурившись, зыркнула графиня на Эмильена.

— Пробиться в ряды аристократии… — эхом повторил он. — А ведь однажды Эмильен Ренуар предложил моей матери… чтобы я…

— Придворный лекарь? Что предложил?

— Пробиться в ряды аристократии.

— Твоей матери? В аристократы? — захлопала Анна-Мария ресницами.

— Мне, — с трудом выговорил некромант. — В аристократы.

— Каким же образом?

— Я точно не помню, что произошло в тот день, но… Кажется, он хотел купить меня.

Сегодня Эмильен проснулся позже обычного. Петухи уже давно откричали свое утреннее приветствие жителей деревни, а солнце повисло высоко в небе.

Странно. Ведь мать каждый день будила Эмильена в первую очередь. Для помощи по хозяйству. Что в этот раз могло пойти не так?

Похлопав сонными глазами, мальчик взъерошил светло-русые кудри, потянулся, откинул лоскутное одеяло в сторону и спрыгнул босыми ногами на дощатый пол. Тот скрипнул под тяжестью его тела.

«Интересно, матушка уже ходила на колодец? И без меня? — про себя вопрошал ребенок, натягивая штанишки с парой заплаток. Завязал веревочный поясок. — И кроликов покормила? Солнце уже высоко. Но грядки точно прополоть не успела…»

— Мне… мне надо подумать!

— Чем дольше вы думаете, тем хуже для вас же.

— Но… как я могу решиться на такое за пару минут?

Только сейчас Эмильен расслышал чьи-то голоса в большой комнате. Прислушался получше, прищурился. Первый — точно принадлежал его матушке. А второй… мальчик готов был поклясться, что слышал этот низкий мужской голос впервые.

— Подумайте о перспективах. Если ваш сын пробьется в ряды аристократии, а под моей опекой это случится с большой вероятностью, то и вас ожидает безбедное существование.

— Но вы же говорите… вы же говорите о продаже!

— А что в этом ужасного? Я вам — деньги, вы мне — мальчишку. Если информация о нашей сделке не просочится за пределы этого дома, то проблем никаких не возникнет. Ни у вас, ни у меня.

— Но… но почему именно наш Эмильен?

— Я вижу в нем потенциал. Он мальчик смышленый, а такое точное и серьезное дело, как медицина, невежества и глупости не терпит. Детей у меня нет, и я вполне готов взять вашего мальчика под свою опеку. Разумеется, отдельные покои, трехразовое питание и даже деньги на карманные расходы — всё будет включено в нашу сделку.

Ответа от матери не последовало и, осторожно подкравшись к двери, Эмильен приоткрыл ее. Заглянул в образовавшуюся щелочку.

Мужчина средних лет, которого ребенок видел и слышал впервые, сидел за столом. Высокий, статный, в черном костюме. Мать наворачивала круги по комнате, заламывая руки. Но что сильнее всего бросилось Эмильену в глаза, так это… деньги. Куча денег! Пузатый мешок валялся на столе, а несколько крупных золотых монет поблескивали подле него. Высыпались.

— Я человек занятой, — нетерпеливо забарабанил мужчина пальцами по поверхности стола в ожидании ответа. — Одна нога здесь, другая во дворце. Возможно, в будущем я найду вариант получше, и вы просто упустите свой шанс. Так что же вы решаете?

— Я… я многим обязана вам, господин Ренуар, — остановилась крестьянка в центре комнаты, перебирая пальцы. — Именно благодаря вам Эмильен появился на свет. Однако… он — мой единственный ребенок.

— И он не перестанет им быть, — тонко подметил лекарь, взметнув указательный палец. — Но проживать будет в другом месте. А также получит качественное образование, заимеет полезные связи…

Эмильен не дослушал. Закрыл уши и сделал пару шагов назад. Голова его закружилась, кровь зашумела в висках. Одна лишь мысль набатом била в сознании:

«Эти деньги… это деньги… за меня?»

— А потом Ренуар покинул наш дом и больше никогда не возвращался, — завершил парень повествование, встретившись с пронзительным взглядом Анны-Марии. — Передумал? Нашел другого кандидата? Только сейчас я понимаю, что его просьба и та огромная сумма… Не в худшую ли сторону изменилась бы моя жизнь, если б матушка согласилась с его предложением? И продала меня.

Графиня усмехнулась. Не такой реакции на свою историю ожидал ведьмак, а потому, смутившись и покраснев, отвернулся.

— Значит, это был ты, — внезапно произнесла девушка.

— В каком… в каком смысле? — пробурчал Эмильен под нос, но любопытный взгляд на госпожу скосил.

Анна-Мария снова усмехнулась.

Видимо, именно на следующий день после предложения Ренуара, карета графини угодила в яму недалеко от дома молодого ведьмака. Мать Эмильена, пригласив госпожу Понтилат к скромному столу, на радостях и выложила ей подробности необычайно удачной сделки.

«Жирная ты корова, — ответила ей тогда Анна-Мария исподлобья. — Да как ты могла не подумать о том, что деревенщину в стенах дворца пустят в расход? С такой тупостью тебе лучше вообще не приближаться ко мне на расстояние километра. Фу… мерзость».

Ну а письмо, отправленное Эмильену Ренуару из поместья Понтилатов в ту же ночь, судя по всему, поумерило пыл придворного лекаря. Да настолько, что он забыл дорогу к дому семьи «очаровательного и смышленого» мальчика.

— Считай, что тебе повезло, — вместо всего этого ответила Анна-Мария некроманту и, не сдержавшись, потрепала того по голове, взъерошив блестящие кудри. — Просто повезло.

— Благодарю, Валентини, за то, что присоединился к завтраку, — коротко поклонилась Анна-Мария кузену, когда мальчик показался в дверях столовой.