Формально Огонек охранял дядю, арестованного по обвинению в причинении тяжких телесных повреждений марсианину. На деле же он просто принес небольшой стол, стул и, даже не думая закрывать решетку, расслабленно развалился напротив. Обсуждение проекта доработки байка переросло в сражение на руках, потом в дружеский спарринг, от которого стул разлетелся в щепки, стол заметно покосился, а в стенах то тут, то там появились выбоины на штукатурке. В процессе “родственного общения по-мужски” подтянулись и Винни с Троттлом, притащившие карты, ящик шипучки и магнитофон, и начали болеть за бойцов. Правда, вместе с лидером подтянулась и его неугомонная рыжая дочь, которая тут же принялась воплями на грани ультразвука поддерживать младшего из сражающихся. Взрослые быстро убрали все опасные предметы из пределов ее досягаемости и предоставили ребенку изучать окружающий мир. Оказалось, лазание по решетке камеры способно занять малышку минут на сорок, и замученный активностью собственого ребенка отец наконец смог позволить себе спокойно выпить банку газировки без риска, что на него внезапно прыгнут, заорут в ухо или еще что выкинут, от чего мышь окажется с ног до головы мокрым и липким! Кстати, душ после “душа” оказался мечтой, ибо оставить Нагинату без присмотра даже на пять минут было чревато многочасовой уборкой. Троттл сделал пометку в уме поделиться с Карабиной лайфхаком: ей должна понравится мысль о том, чтобы запереться в камере и спокойно поработать!

Время летело незаметно. Твист сменился покером, и азартный альбинос проиграл бы Огоньку собственный байк, если бы вовремя не вмешалась Наги: она просто зашла самому молодому из мужчин за спину и всем громко рассказала, какие у того красивые картинки в руках. Поняв, что играть с этой шпионкой не выйдет, байкеры принялись петь, соревнуясь, кто громче переорет радио. В ноты не попадал никто, зато малышка вдоволь натанцевалась под этот нестройный хор.

За этим представлением их и застала Терри, испуганно выглянувшая из-за угла. В ее представление тюрьма была чем-то ужасным, холодным и мрачным, но… перед глазами открылась сюрреалистичная картина: на нарах расслабленно развалились гогочущие мыши, горланящих песни так, что закладывало уши, а маленькая рыжая девочка кружилась посреди камеры. Молодая женщина замерла в проходе коридора, не зная, смеяться или бежать из этого дурдома, но уголки губ сами собой поползли вверх, больно уморительно выглядела лохматая махающая ручками нимфочка в розовом платьице.

— О, Терри! — Первой ее заметил Огонек и поднялся на ноги, как ответственное должностное лицо при исполнении. — Заходи! — Он гостеприимно кивнул растерянной девушке на распахнутую решетку. Абсурд ситуации и изрядная доля смущения от того, что тут столько народу, заставили мышку нервно хихикнуть.

— Привет! — серый великан, подобравшись, аккуратно уселся на нарах, пихнув развалившегося рядом белого, чтоб тоже собрал конечности, дама все-таки навещает! Винни возмущенно рыкнул, но, разглядев гостью, приподнял брови и переполз на койку напротив, освобождая место около друга.

— Привет! А я вот обещала навестить же… Но, может быть, я не вовремя?.. — Ее перервали дружным заверением, что она очень вовремя и всей ей рады. — Я тут… кое-что принесла, подумала, вдруг понравится, — красная от смущения девушка аккуратно водрузила на искалеченный родственным общением стол тарелку со стопкой еще теплых блинчиков.

Все опасения, что принесенное не придется к месту, мгновенно пропали, когда из звуков в камере остались только тяжелый рок из магнитофона и довольное утробное урчание четверых мужчин, долгое время не видевших ничего, кроме армейской столовой. Тэсс не ошиблась: за домашнюю стряпню в казарме легко могли убить.

Наги попыталась влезть в еду обоими руками и чуть не перевернула на себя блюдо, от катастрофы спасла реакция готового ко всему отца трехлетки:

— Ох, горе, иди сюда!.. — он попытался поймать озорницу, но та, видимо из вредности, отбежала на несколько шагов и вытерла жирные руки прямо о длинные, нечесаные волосы. Рыжий застонал. Терри рассмеялась и спросила мужчину:

— Можно, я?

— Можно, — обреченно махнул ей Троттл. — Только все равно не поймаешь. С ней только Карабина управляется.

Повернувшись к девочке, молодая женщина присела на колени, сохраняя дистанцию, и протянула руки к ребенку, который подозрительно оглядел незнакомую, но симпатичную тетю, и шмыгнул носом.

— Привет! Тебя как зовут?

— Наги.. ната! Вот!

— Пойдем блинчиком покормлю? — Малышка задумалась на мгновение, а потом спокойно влезла на ручки, позволила усадить себя на коленки и начала вполне пристойно кусать сложенный треугольничком кусочек теста, почти не ляпаясь.

— Так! Я тоже хочу такую магию! — из-за очков на Терри уставились удивленные глаза. Мышка снова рассмеялась.

— Никакой магии. Просто я новая и интересная. И люблю детей… Кстати, если есть расческа, могу ее причесать, когда поест.

— Ох, я бы был благодарен! Она орет, только я подхожу к ней с резинкой, — рыжий устало выдохнул под смешки друзей.

Модо за все это время не проронил ни слова и только смотрел, не отрываясь, на свою гостью. На то, как она сдернула полотенце с дымящейся стопки. На то, как легко завоевала сердце непоседливого мышонка. На то, как естественно вливалась в круг его близких. И все больше в сердце росло ощущение, будто бы он всю жизнь ее знал и всего лишь не видел долгое время, но очень ждал встречи. Блинчики были совсем как мамины, такие же тонкие, золотистые и в мелких дырочках, а по краям с хрустящей корочкой, которую он так любил обкусывать, когда был пацаном. Как будто теплые солнышки, дарящие ощущение любви, возвращали в детскую безмятежность.

— Дядя Модо, — из приятных мыслей его вырвал Огонек. — А ведь совсем как у бабушки, а?

Старший мышь улыбнулся, радуясь, что не только он заметил:

— Вот как раз сижу, про это думаю! Что как у мамы прямо!

— В дырочках!

— И мммм!.. с корочкой!

— Угу! А помнишь, Дядьмодо, как прямо со сковородки и в тарелку! — племянник закатил глаза, вспоминая счастливые мгновения.

— Такой горяченный, аж язык обжигаешь, но так вкусно, что нельзя дождаться, пока остынет! — великан, укусив еще один блинчик, с теплотой посмотрел на Терри. — Спасибо тебе большое! Очень вкусно! И так… как будто у мамы побывал, — его улыбка стала смущенной.

— Ммм… если хочешь… когда тебя выпустят… я могу повторить… — тихо предложила Терри, опустив глаза. — Я заметила, у тебя на кухне была плитка, можно прямо совсем горячие испечь… — Ее пальцы нашли кончик косички, переброшенной через плечо, и нервно в него зарылись.

Винни, от ушей которого не ускользнул этот небольшой диалог, незаметно пнул Троттла по ноге, и когда тот обернулся, одними губами прошептал: «У тебя?» — и сделал многозначительный знак бровями. Рыжий улыбнулся и едва заметно кивнул, а потом подмигнул другу, показывая, что нужно б оставить серых одних.

Остальные не заметили этого перемигивания, а Модо тем временем ответил:

— Да, было бы здорово! — теплая улыбка снова появилась на его лице, единственный красный глаз задумчиво и как-то очень внимательно задержался на мышке. Казалось, мужчина размышлял о чем-то важном, таком, от чего зависит вся его жизнь.

— А почему Наги тут, с вами в… тюрьме? — Терри задала Троттлу вопрос, который ее интересовал с того самого момента, как она появилась в камере. — Давай расческу!

Троттл, вздохнув, вытащил гребешок и ворох розовых резиночек из кармана жилетки:

— Ну а куда ее деть? Карабина впервые с ее рождения уехала надолго, и как оказалось, за этой егозой нужен глаз да глаз! Я просто уже замотался за ней бегать целыми днями! Ей все равно что разносить и крушить. А тут все надежное, мы и Модо навестили, и Наги побесилась не дома.

— А как быть, если ты на выезде? — серые пальцы скользили по длинным рыжим волосам, осторожно распутывая узелки и заплетая замершей мышке две красивые косы.

Он пожал плечами: