В эту же ночь Мушмакаеву стало известно о завершении работ над секретным проектом.
— Немедленно приступай к операции! — не раздумывая ни секунды, приказал Мушмакаев.
— И это все? — обиженно заметила Лилиана.
— Награду получишь, когда «игрушка» окажется в моих руках! — поставил точку Мушмакаев.
— Считай, милый, что она уже в твоих руках! — радостно воскликнула она. — Если для этого нужно будет вырезать пол-Москвы, я сделаю это, — мстительно добавила красавица.
На следующий день, когда профессор работал над отчетом в своей лаборатории, раздался телефонный звонок, и он услышал рыдающий голос Людмилы.
— Что случилось, родная? — насторожился Самохвалов.
— По телефону не могу, — сквозь рыдания выдавила жена, — приезжай скорее, пожалуйста, домой!
За все годы их совместной жизни Людмила ни разу не позволила себе экстренно вызвать мужа с работы. Был даже один случай, когда она оказалась в больнице, куда отвезла ее «скорая помощь» с сердечным приступом, а он узнал об этом только придя домой и прочитав ее записку, оставленную на кухонном столе. Тогда он был сильно обижен на жену и вырвал у нее обещание никогда больше так не поступать.
Понимая, что случилось нечто ужасное, профессор накинул пальто, взглянул на сейф, который сегодня не открывал, и бросился к выходу.
От волнения он долго не мог попасть ключом в замок, и дверь открыла Людмила. Сквозь душащие ее слезы она выдавила:
— Беню похитили!
— Что?! — воскликнул он, не веря в абсурдность услышанного.
— Беню похитили! — тупо повторила она.
— Как это случилось? — Осознав реальность, он мгновенно взял себя в руки, понимая, что слезы и рыдания ни к чему не приведут: — Откуда ты знаешь, что похитили? Когда это произошло?
Немного успокоившись, Людмила поведала о том, что случилось. В двенадцать часов дня она, по обыкновению, собирала сынишку, чтобы пойти гулять. В этот момент пришла Лилиана и предложила взять Беню и подождать Людмилу на улице, пока она не оденется. Поблагодарив ее, она вручила сынишку подруге и стала спокойно одеваться. Минут через пятнадцать она вышла из дома, но их во дворе не оказалось. Подумав, что они решили пойти сразу в сквер, Людмила направилась туда, но их и там не было. Ощутив внутреннее беспокойство, она стала обегать все ближайшие дворы, улицы и переулки, но поиски оказались тщетными. Тогда Людмила вернулась домой, в надежде, что, каким-то чудом разминувшись с ней, Лилиана и Беня давно вернулись и ожидают ее перед дверью, но и этой надежде не суждено было сбыться. Тогда она уже решила позвонить в милицию, когда неожиданно раздался звонок, и незнакомый мужской голос с угрозой сказал, что ребенок с Лилианой похищены, и если она со своим мужем будут вести себя благоразумно, следуя их инструкциям, то и с ребенком и с женщиной ничего не случится.
— Он объяснил, что означает «благоразумно»? — спросил профессор.
— Во-первых, мы ни в коем случае не должны обращаться в милицию или в другие органы, а также рассказывать о похищении своим знакомым и родственникам. Я должна позвонить тебе на работу и вызвать домой, ничего не объясняя по телефону. После чего он приказал нам обоим ждать его звонка. — Людмила вновь всхлипнула.
— А ты уверена, что Беня и Лилиана еще живы? — неожиданно спросил он.
— У меня в голове эта мысль также возникла, и я сказала, что должна услышать голос сына и подруги. Он тут же, словно заранее знал о моей просьбе, дал трубку Лилиане. Напуганным голосом она сообщила, что ни ребенку, ни ей ничего плохого пока не сделали, но успела, перед тем как у нее вырвали трубку из рук, выкрикнуть, что, если мы хотим увидеть их живыми, должны выполнить все требования похитителей. Лерочка, что делать будем? — Людмила горько заплакала.
— Возьми себя в руки, родная. Сейчас у нас есть только один выход: дождаться звонка и выяснить, чего хотят эти бандиты.
Валерий Бенедиктович говорил настолько уверенным и спокойным голосом, что женщине передалось это спокойствие: постепенно она перестала плакать и лишь изредка нет-нет да всхлипывала, положив свою голову на плечо мужа. Обняв ее за плечи, Валерий нежно поглаживал ее волосы, покачиваясь всем телом из стороны в сторону, нетерпеливо косясь глазами на телефонный аппарат, мысленно умоляя его зазвонить. Более часа тянулось томительное ожидание, и нервы были натянуты настолько, что, казалось, они вот-вот зазвенят даже от простого вздоха. Когда звонок наконец прозвучал, они вздрогнули: таким громким и неожиданным он оказался. Телефон был с определителем номера, и поэтому Валерий Бенедиктович решил подождать немного, но из аппарата донеслось: «Номер не определен» — и тогда, тяжело вздохнув, он потянулся к трубке.
— Вас слушают, — как можно спокойнее проговорил профессор.
— Это хорошо, что слушаешь, — с чуть заметным акцентом ехидно отозвался мужской хрипловатый голос.
— Что вы хотите? Деньги? Мы не столь богаты, чтобы сделать вас счастливыми. Дачи нет: шесть соток и сарайчик вряд ли вас устроят, старенькая «копейка» тоже вряд ли обрадует…
— Не пора ли тебе заткнуться? — грубо оборвал тот.
— Как скажете…
— Что, не брал трубку сразу, думал номер наш узнать? А ху-ху не хо-хо, профессор? — Он весело заржал. — Против лома нет приема! Надеюсь, хватило шариков не обращаться к ментам?
— Мы все сделаем, только не причините вреда мальчику и женщине!
— Все? Это очень хорошо! — Он на секунду замолк, и профессор испуганно воскликнул:
— Алло! Алло!
— Не вопи, я здесь, — со злой усмешкой бросил тот и добавил: — Пока здесь…
— Что вам нужно? — повторил профессор.
— Если вы хотите, чтобы ваш сын остался в живых, вы должны сегодня же обменять его на ваш чемоданчик.
— Какой чемоданчик? — не понял профессор.
— Не финти, папаша, — оборвал тот. — Не выполнишь наше условие, пеняй на себя: получишь своего сына по частям по почте, посылками. В одной — ножки, в другой — ручки… Понял?
— Понял, понял! — испуганно воскликнул профессор, быстро взглянув на Людмилу. — Но о каком чемоданчике вы говорите? — В его голосе не было издевательства, и на другом конце, видно, поняли, что Самохвалов действительно ничего не соображает.
— Речь идет о той штучке, которую ты сотворил. Не принесешь к шести вечера по указанному адресу, подпишешь смертный приговор своему отпрыску. И смотри, без глупостей, — с явной угрозой добавил он.
— Молодой человек, сейчас шестнадцать часов пятьдесят восемь минут, и я при всем желании не смогу исполнить ваше пожелание принести прибор в восемнадцать часов. Одна дорога до работы займет пятьдесят минут чистого времени да там минут сорок, чтобы все подготовить, — это уже полтора часа чистого времени, да еще наверняка нужно будет прибавить дорогу к назначенному месту… Как видите, я никак не успеваю! — Валерий Бенедиктович говорил спокойно, без паники, тем не менее в голосе чувствовалось волнение.
— Ладно, уговорил! — выдержав паузу, отозвался незнакомец. — Записывай, куда должен доставить «игрушку».
Он быстро продиктовал, как добраться до места, где к нему подойдет человек: это оказалось в тридцати минутах езды от лаборатории.
— Если попробуешь сюрприз какой устроить, помнишь, что будет? Так что подумай, прежде чем рисковать жизнью сына. В семь часов вечера и ни минутой позднее! Опоздаешь хотя бы на минуту — привет от сына получишь уже с того света.
— Но вы должны будете мне показать сына до того, как я вам передам прибор, — упрямо заметил профессор.
— Несомненно, — быстро сказал голос, — вы увидите своего сына. До встречи. — В трубке раздались короткие гудки.
Валерий Бенедиктович принял решение, не задумываясь ни на секунду: для него сын был самым дорогим существом на свете. Он прекрасно знал: случись что с сыном, и Людмила не выживет с ее слабым сердцем! А без нее и сына и он не сможет жить! Если бы только его жизнь подвергалась смертельной опасности, он бы еще задумался, но сейчас…
В этот момент он совершенно не думало том, что «игрушка», созданная им, может понадобиться кому-то для убийства сотен и сотен тысяч человек. В его мозгу это изобретение было действительно лишь игрушкой, чем-то вроде компьютерной игры, которая может причинить вред лишь зрению от долгого сидения перед монитором. Возможно, и Оппенгеймер вряд ли понимал, что он создал мощное оружие массового уничтожения, а когда осознал, то его мозг не выдержал такого груза ответственности…
