Мирабел была типичным капитаном – крепкая, громогласная, доброжелательная и не особенно чуткая. Она хотела, чтобы Элисон, Клодин, Энджела и Карлотта принимали больше участия в играх, а они упорно не желали этого. Мирабел ужасно раздражалась, если эти четверо не появлялись на тренировках, которые им были назначены, или скучали на спортивном поле, а то и начинали болтать посреди игры.

– Эта Мирабел меня замучила, – пожаловалась Клодин своей тётушке, мадемуазели. – Она всё время требует, чтобы я шла на поле. Ей обязательно надо, чтобы я там взмокла, перепачкалась, чтобы у меня растрепались волосы. Ты не могла бы сказать ей, что у меня слабое сердце, ma tante?[4]

– Боже, Клодин?! У тебя слабое сердце?! Ты никогда не говорила мне об этом! – испуганно воскликнула мадемуазель. – У тебя что-то болит? Тебе надо сейчас же пойти к экономке.

Но это было последнее, чего хотелось бы Клодин. Экономка никогда не верила ни одному её слову.

– Нет, у меня ничего не болит, – скромно сказала девочка. – Просто вот здесь что-то трепыхается иногда, когда я бегаю или поднимаюсь по ступенькам.

Мадемуазель с сомнением уставилась на Клодин. Она души не чаяла в племяннице, но иногда у неё всё же возникало смутное подозрение, что та морочит ей голову. Клодин прижала руку к тому месту, где, как ей казалось, находится сердце, показывая, что трепыхается именно там. К сожалению, она ошиблась – сердце располагалось совсем в другой стороне.

– Tiens![5] – произнесла мадемуазель с тревогой, но слегка рассерженно. – Ты держишься за живот, а не за сердце. Может быть, следует дать тебе хорошее лекарство.

Клодин тут же слиняла: не хватало ещё, чтобы экономка напичкала её «хорошим лекарством». Но надо бы выяснить, где же всё-таки находится сердце, чтобы в следующий раз не попасть впросак.

Через несколько дней жизнь пятого класса вошла в привычную колею. Они учились, ворчали и бурчали, смеялись и болтали, играли в спортивные игры и, набегавшись за день, мгновенно засыпали. Это была хорошая жизнь, интересная, полная новых впечатлений и дружбы. И становилось немного грустно при мысли, что ещё один класс – и Сент-Клэр навсегда останется в прошлом.

А в середине четверти их ожидал серьёзный экзамен – всех, даже Дорис, Алму и Фелисити, которые были твёрдо уверены, что они его не сдадут.

– В любом случае не помешает подготовиться к нему, – сухо сказала мисс Корнуоллис. – Если вам удастся его сдать – не важно, с какой отметкой, – я уже буду считать это достижением. После экзамена можно будет немного расслабиться, но до него вы должны работать с полной отдачей и стараться изо всех сил.

Все сидели в своих комнатах и работали. Карлотта стонала над математикой, а Клодин ломала голову над английской грамматикой. Фелисити прилежно читала произведения английской литературы и писала по ним сочинения, не бросая, как раньше, дело на полпути, потому что ей пришла в голову новая мелодия. Энн-Мэри, торопливо сделав уроки по всем предметам, часами сидела над литературой, надеясь получить одобрение мисс Уилкокс.

Трудились даже лентяйки Дорис и Энджела. В школе было весело, но и работать приходилось очень-очень много.

Первоклашки послушно выполняли все указания пятиклассниц. Они приносили, уносили, жарили тосты к чаю и были готовы рассказывать о своих делах всякому, кто станет их слушать.

Мирабел была дружелюбнее всего с теми, кто хорошо показал себя в спортивных играх. Она советовала им чаще тренироваться в беге и захвате мяча в лакроссе, укомплектовывала школьные команды, а в своё свободное время занималась с младшими девочками, и они её за это обожали.

– Малышка Молли Уильямс такая молодец, – сказала как-то Мирабел, составляя очередной список. – Знаешь, Глэдис, я хочу включить её в третью команду. И Джейн Тил тоже хорошо работает, ей только надо бегать побольше.

– Зато Антуанетта такая же, как Клодин, – заметила Глэдис. – Я вообще не могу заставить её заниматься, ей это неинтересно. И Клодин не хочет мне помочь, наоборот, подсказывает сестре, под каким предлогом выкрутиться.

– Надоела мне эта Клодин с её враньём, – раздражённо проговорила Мирабел. – Дождётся она когда-нибудь, что её выгонят из школы за все эти хитрости.

– Ну что ты, – расстроилась Глэдис, – не такая уж она плохая. Клодин просто другая, и к тому же она стала вести себя гораздо лучше в последнее время.

– Да уж должна бы. Она всё-таки давно живёт в Сент-Клэре, – буркнула Мирабел, добавляя в список ещё одно имя. – Вот, вставляю Молли Уильямс. Она будет счастлива.

– Плохо, что Элисон и Энджела слишком часто гоняют младших по своим делам, – сказала Глэдис. – У них в комнате постоянно вертится какая-нибудь первоклашка, которая делает за них работу. Энджела даже заставила Джейн Тил зашивать что-то из своих вещей, хотя это запрещено.

– Я поговорю с Джейн, – решительно произнесла Мирабел. – Объясню, что она не должна ничего зашивать за Энджелу. Пусть лучше тратит это время на тренировки.

– Может быть, лучше поговорить с Энджелой, а не с Джейн? – спросила Глэдис. – Мне кажется, она сама должна сообщить Джейн, что та не обязана шить за неё.

– Я разберусь с Джейн, – повторила Мирабел твёрдо и резко, как настоящий капитан школьной команды. В то утро она была настроена более решительно, чем обычно.

– Джейн нравится Энджела, – сказала Глэдис.

Мирабел, уже в дверях, недовольно фыркнула.

– Я ей тоже нравлюсь до ужаса, – ответила она. – Уверена, она сделает всё так, как скажу я, а не Энджела. Можешь не беспокоиться об этом, Глэдис.

Разыскав Джейн Тил, Мирабел окликнула её:

– Привет, Джейн! Подойдёшь на минутку?

Четырнадцатилетняя Джейн была маленькой, худенькой и подвижной. Она тут же подбежала, вся розовая от волнения. Неужели Мирабел включила её в третью команду вместе с Молли? Вот здорово!

– Джейн, я хочу, чтобы в следующие две недели ты активнее тренировалась на поле, – как всегда, прямо и по делу, сказала Мирабел. – Ты станешь отличным игроком, если будешь чаще тренироваться. Тебе уже на этой неделе следовало больше работать, вместо того чтобы зашивать какие-то вещи для Энджелы, тем более что ты не должна это делать.

– Но мне нравится, – порозовев ещё сильнее, проговорила Джейн. – Я хорошо шью, а Энджела – плохо. Я с удовольствием ей помогаю.

– Заканчивай с шитьём, лучше тренируйся как следует, – велела Мирабел. – Я отвечаю за спортивные игры и хочу, чтобы все мои игроки выкладывались по полной.

– Я буду выкладываться, – пообещала Джейн, гордая тем, что Мирабел назвала её отличным игроком. – Но я уже пообещала Энджеле, что буду всю четверть зашивать её порванные вещи. Я сама предложила ей, Мирабел.

– Значит, скажи ей, что не сможешь это делать, – сказала Мирабел, которая не понимала, что бывает что-то важнее собственных интересов.

– Но Энджела обидится и расстроится. И потом, мне нравится делать ей приятное, – растерянно, но упрямо ответила Джейн. – Она… Она такая красивая, ведь правда, Мирабел?

– Не понимаю, при чём здесь ты, – раздражённо произнесла Мирабел. – И вообще, я – твой капитан, и ты должна меня слушаться. А если не будешь, я не включу тебя даже в четвёртую команду, не то что в третью.

Она резко повернулась и ушла. Джейн смотрела ей вслед, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. Она всегда восхищалась Мирабел, но и Энджелой она тоже восхищалась! У Энджелы была такая чудесная улыбка, она всегда так мило разговаривала. И вторая девочка из её комнаты – Элисон – тоже была очень симпатичная.

Подумав, Джейн рассказала всё своей подруге Салли.