В этом году в младшие классы Сент-Клэра поступило много новеньких, и мисс Теобальд решила пригласить ещё одну учительницу, чтобы немного облегчить работу классным руководительницам. Так, в школе, к любопытству девчонок, появилась мисс Уилкокс. Она пришла на общий сбор на второй день четверти и стояла, окидывая всех вокруг мягким, ласковым взглядом.

– Её зовут мисс Уилкокс, – шёпотом передавали друг другу ученицы. – Она ужасно умная. Будет преподавать английскую литературу. И она пишет стихи! У неё вышла целая книжка со стихами!

Ученицы уважительно разглядывали учительницу. Им казалось, что надо быть необыкновенно умной, чтобы написать книгу. Мисс Уилкокс, в свою очередь, мечтательно посматривала на девочек, но непонятно было, видит ли она их. О чём же она думала? Может, сочиняла новую книгу?

Девочек волновало её появление. Какой она будет? Строгой? Остроумной? Снисходительной? Скучной? Можно ли её разыграть?

– По-моему, она очень интересная, – сказала Элисон. – Нет, правда. Так и кажется, что она размышляет о тысяче прекрасных вещей.

– Скорее всего, она гадает про себя, что будет на обед, – заметила Бобби. – Мне кажется, все люди, которые мечтательно смотрят вдаль, размышляют именно об этом. У Энн-Мэри тоже бывает такой вид, и я точно знаю, что она в такие минуты думает, не забыла ли Фелисити захватить булочки к чаю или что-то в этом роде. А иногда вообще ни о чём не думает.

Энн-Мэри хотелось ответить что-нибудь хлёсткое, но в голову ничего не приходило. Что ж, она знала, что поэтов никто не понимает. Люди смеялись над ними, насмехались над их творчеством, и только потом, через много лет после смерти поэта, все начинали восхищаться им.

«Может быть, мисс Уилкокс поймёт, что я – настоящий поэт, – думала Энн-Мэри. – Как приятно знать, что у тебя есть сторонник! А вдруг мисс Уилкокс прочитает мои стихи и придёт в восторг от них и объяснит другим, что к чему! Надо как следует стараться на её уроках, чтобы ей понравиться».

Уроки мисс Уилкокс оказались очень интересными. Она рассказывала о пьесах и стихах, и девочкам разрешалось вести споры и обсуждения прямо на уроке, – конечно, если тема имела отношение к литературе.

Без сомнения, мисс Уилкокс, как выразилась Бобби, «знала своё дело». Она была очень начитанна, имела прекрасную память и умела правильно выбирать произведения, чтобы заинтересовать девочек и заставить их думать.

Вид у мисс Уилкокс был довольно странный. Она всегда ходила рассеянная, небрежно одетая, но при этом, как говорила Дженет, «разряженная, как ёлка»: длинный шарф, сверкающий поясок, яркий носовой платок. В чёрных волосах блестели золотые шпильки, платье со сложной драпировкой мело подолом пол, хотя учительнице совсем не шли платья со множеством складок.

Говорила мисс Уилкокс всегда с придыханием, словно волнуясь, и это сильно мешало слушать, когда учительница читала стихи, поскольку даже самые обычные фразы она произносила глубоким, низким голосом, сопровождая чтение изящными, плавными жестами. Романтичная Элисон была в восторге. Она даже заучила некоторые движения, которые ей особенно понравились, а потом, рассказывая что-то Пат и Изабель, эффектно взмахнула рукой, как учительница, – и случайно ударила Бобби тыльной стороной ладони.

– Ого, – сразу сообразила та, – наша Пустая Голова подражает мисс Уилкокс! Элисон, ты же не вздумаешь обожать её, правда?

Элисон залилась румянцем. Она всегда легко краснела, и это её страшно раздражало.

– Я не понимаю, о чём ты, – ответила она. – Но я действительно восхищаюсь мисс Уилкокс и её превосходным знанием английской литературы.

– Элисон! – простонала Бобби. – Только не говори, что преклоняешься перед ней! Неужели ты ещё не отучилась от этой дурацкой привычки? Тем более что ты вечно преклоняешься не перед тем, перед кем следует.

– А чем плоха мисс Уилкокс? – Элисон пыталась держаться холодно и сдержанно, хотя разгорячилась не на шутку. – Она умная. Она написала книгу изумительных стихов. У неё чудесный глубокий голос и, по-моему, очень живописная внешность.

– То есть неаккуратная и небрежная, – брезгливо сказала Бобби. – Тоже мне живописная! Элисон, какая же ты дура! Ей надо одеться аккуратно и со вкусом. Золотые шпильки! Господи, меня чуть не стошнило, когда я их увидела!

Бобби тоже начала горячиться и говорить лишнее. Она была честная и прямолинейная, не любила неискренность и театральные эффекты и при виде людей вроде мисс Уилкокс могла наговорить такого, чего на самом деле не имела в виду.

– Да ладно тебе, Бобби, – быстро сказала Пат, заметив, что Элисон вот-вот расплачется. – Мисс Уилкокс не такая уж плохая, как ты уверяешь, хотя и не такая расчудесная, как кажется Элисон. Поэтому, ради бога, Элисон, не вздумай её обожать! Ведь последние две четверти ты вела себя вполне разумно.

Элисон отвернулась.

– Вспомни мисс Квентин, – напомнила ей Бобби. – Не наступай на те же грабли!

Во втором классе Элисон преклонялась перед мисс Квентин, а та её очень сильно обидела. Оказалось, что учительница смеялась над девочкой за её спиной. Бедная Элисон сильно переживала из-за этого и с тех пор стала немного сдержаннее в своих симпатиях. Но кажется, с появлением мисс Уилкокс всё началось по новой!

– Бессмысленно её убеждать, – сказала Пат после того, как двоюродная сестра вышла из комнаты с пылающими щеками и гордо вскинутой головой. – От этого только хуже. Она сразу отчаянно кидается на защиту того, кого обожает.

– Я своё мнение высказала, – ответила Бобби. – Всё это не имело бы никакого значения, если бы Элисон выбирала для обожания приличных людей. Но она почему-то всегда делает крайне неудачный выбор.

– Если бы мисс Уилкокс хоть немного соображала, что к чему, она бы запретила Элисон прыгать вокруг себя, – заметила Пат. – Мисс Корнуоллис мгновенно пресекает подобную ерунду, и остальные учителя тоже. А мисс Уилкокс, боюсь, будет поощрять не только Элисон, но и эту ужасную Энн-Мэри.

– Ну и ладно, – махнула рукой Бобби. – Если ей нравится, чтобы разные дурочки смотрели ей в рот, так ей и надо. А мы давайте сходим и проверим, что там с кортом. Можно ли на нём в теннис играть?

По пути подруги повстречали Алму Пудден. Вид у той был настолько несчастный, что Пат стало её жалко.

– Пойдём с нами, поиграем вчетвером, – окликнула она Алму.

– Я не могу бегать, – как всегда, монотонно ответила та, – я слишком жирная.

– Вот и сбросишь немного жира, – вставила Изабель. – Пойдём.

Но нет. Алма отказывалась от физических упражнений так же упорно, как Клодин. Француженка увиливала от всех спортивных игр и даже от уроков природоведения, если они проходили на свежем воздухе. Сначала она подстраивала всё так, чтобы экономка отдавала ей зашивать горы постельного белья вместо занятий. Но экономка быстро раскусила её хитрость, и Клодин внезапно обнаружила, что ей нечего зашивать и больше нет повода сидеть в помещении.

Но француженка не сдалась. Как только становилось ясно, что необходимо надеть спортивную форму и выйти на спортивное поле или корт, у неё тут же начинались спазмы, колики, тошнота, так что всё сразу отменялось. Просто удивительно, как Клодин всегда удавалось отвертеться от всех дел, которые ей не нравились. Они с Карлоттой были два сапога пара. Ту тоже невозможно было заставить делать то, что ей не хочется. Только Клодин любила решать свои проблемы по-тихому и потом с невинным видом тайно наслаждаться результатом, а Карлотта всегда действовала в открытую.

Обе не ладили с Мирабел, которую, как она и мечтала, сделали в этой четверти капитаном школьной спортивной команды. Глэдис стала помощницей капитана, и обе были счастливы. Глэдис была маленькая и худенькая, но очень ловкая и подвижная как на поле, так и на корте, отлично плавала. Кроме того, она умела очень хорошо разговаривать с младшими девочками, которые стеснялись и побаивались шумную, грубоватую Мирабел.