– Ах, мы разошлись, ну ничего, я её найду! – сказала мадемуазель и, сияя улыбкой, обвела взглядом пятиклассниц. – Бобби вернулась! Энджела, и ты здесь, и Элисон – все вы, мои дорогие! Ну я вас заставлю работать как следует. Ведь в следующей четверти вы уже перейдёте в самый старший класс – в шестой! Есть о чём задуматься!
И мадемуазель отправилась дальше на поиски Клодин. Девочки рассмеялись.
– Никогда не забуду нашу старушку Мамзель, – сказала Хилари, – даже когда мне будет сто лет. Как мы только над ней не шутили! Помните отвратительные шарики-вонючки, которые привезла Дженет в четвёртом классе? Я хохотала до слёз, когда увидела лицо Мамзели после того, как она почувствовала запах!
– В этой четверти у нас всего одна новенькая, – сообщила Дженет, – ну то есть в нашем классе. Я увидела её имя в списке, который вывесили на первом этаже. Её зовут Энн-Мэри Лонгден. Ещё к нам перешла из четвёртого класса Фелисити Рей.
– Давно пора, – заметила Мирабел. – Она старше всех пятиклассниц. По-моему, она немного того.
– Ничего подобного, – тут же возразила Глэдис. – Просто она самый настоящий музыкальный гений. Ты сама тысячу раз это говорила. Её не интересует ничего, кроме музыки. Все остальные предметы скатываются с неё как с гуся вода. Она по всем предметам самая отстающая, кроме музыки.
– Вряд ли мисс Корнуоллис сильно обрадуется, если Фелисити не будет обращать внимание ни на что, кроме музыки, – заметила Бобби, которая по собственному опыту знала, что их классная руководительница безжалостна, как надсмотрщик на галерах. – Спорим, что в этой четверти Фелисити узнает по географии, истории и математике столько всего, сколько не узнала за все годы обучения в школе!
– И что, из четвёртого больше никого не перевели? – спросила Мирабел.
– Странно как-то, – заметила Дженет. – В список пятиклассниц попала ещё Алма Пудден. Но она ведь шестиклассница, разве нет? То есть в прошлой четверти, когда она пришла в Сент-Клэр, её определили в шестой класс. А теперь перевели к нам. То есть почему-то отправили назад в пятый.
– И очень жаль, – вставила Бобби. – Не нравится она мне. Похожа чем-то на свою фамилию – такая же толстая, дряблая и скучная, как пудинг на сале.
– У неё отвратительный характер, – добавила Хилари. – И наверняка она не в восторге от того, что её сослали в пятый.
В этот момент в класс вошла экономка, за которой следовала высокая, стройная девочка, темноглазая и белокурая. На фоне светлых волос её глаза казались совсем чёрными.
– Привет, пятиклашки, – сверкнув улыбкой, проговорила экономка. – Все на месте? Вот и молодцы. Только попробуйте у меня подцепить где-нибудь корь, свинку или ветрянку! Знакомьтесь, я привела вам новенькую – Энн-Мэри Лонгден.
Энн-Мэри неуверенно улыбнулась. Её нельзя было назвать красавицей, но благодаря тёмным глазам и белокурым волосам она выглядела очень эффектно.
– Привет, – смущённо сказала она. – Вы все из пятого класса? А как вас зовут?
Хилари как староста стала быстро называть имена.
– Это близняшки О’Салливан, Пат и Изабель. Через несколько четвертей ты научишься их различать. Это – Дженет, а это – Роберта, но все называют её просто Бобби, ты её по веснушкам всегда узнаешь. Берегись этой парочки, у них всегда в запасе куча всяких проделок и розыгрышей – больше, чем у всех остальных в школе, наверное.
Энн-Мэри вежливо улыбнулась. Хилари продолжала вытаскивать вперёд девчонок:
– Дорис. Способна изобразить кого угодно. Она и тебя скоро изобразит!
На лице Энн-Мэри не отразилось никакой радости по этому поводу. Дорис показалась ей тупой и неуклюжей, она не заметила ни умного взгляда, ни подвижного, улыбчивого рта прирождённой актрисы.
– А это Карлотта, ещё более загорелая, чем всегда, – продолжила Хилари.
Карлотта одарила новенькую своей фирменной дерзкой улыбкой.
– Говорю сразу, что я раньше работала наездницей в цирке шапито, – проговорила Карлотта. – Энджела всё равно разболтает раньше или позже, так что лучше я скажу это сама!
Златовласая Энджела вспыхнула от негодования. Красавица с презрением относилась к бывшей маленькой циркачке, но ей казалось, что последние две четверти она очень ловко это скрывала. У Карлотты язычок был острый как бритва и легко мог поцарапать каждого, кого девчонка недолюбливала.
– Энджела, наша сказочная красавица, – заторопилась Хилари, беспокоясь, как бы бешеная Карлотта и обиженная Энджела не разругались в пух и прах.
– Ты забыла добавить «достопочтенная», – ехидно вставила Карлотта. – Достопочтенная Энджела Фэйверли. Ей без ярлычка никак нельзя.
– Заткнись, Карлотта, – быстро сказала Хилари.
Энджела нахмурилась, и её прелестное лицо исказило пренеприятное выражение. Затем, гордо тряхнув головой, она вышла из комнаты. Энджела давно поняла, что даже самая красивая и богатая девочка в школе не победит в словесной перепалке с остроумной Карлоттой.
– Это Пэм, самая умная в нашем классе. – Хилари вытолкнула вперёд девочку заурядного вида, низкорослую, близорукую, в очках с толстыми стёклами. – Она всё учится, учится, и никто не может её остановить.
В этот момент дверь в класс чуточку приоткрылась, и в щёлку заглянула Клодин, чтобы узнать, там ли её тетушка.
– Всё в порядке, Мамзель ещё ищет тебя, но не здесь, – сказала Карлотта. – Энн-Мэри, это Клодин, Самая Плохая Девочка в классе. Она делает только то, что считает нужным, и всегда получает то, что хочет, и ей не важно, каким способом она это получает. Клодин учится у нас уже довольно давно. Всё это время она пытается понять, что же такое «английская честность», но пока даже смутно не догадывается, что это такое.
– Ах ты, вредина Карлотта, – добродушно ухмыльнулась Клодин. – Вечно подшучиваешь надо мной. Не такая уж я плохая, хотя, может, и не очень хорошая.
Наконец Хилари представила новенькой Мирабел и Глэдис, а также Полин – невзрачную, молчаливую девочку, которая когда-то была такой же хвастушкой, как Энджела, но, получив суровый урок, сильно изменилась к лучшему.
– Ну вот, наверное, мы все, – объявила Хилари. – Не считая Фелисити, нашего музыкального гения. Её перевели к нам из четвёртого класса, но она ещё не пришла. А, да, Алма Пудден придёт к нам из шестого класса – её я тоже пока не видела.
– У тебя ведь нет никаких особых талантов? – спросила Бобби у новенькой. – А то у нас в классе уже полно гениев: высший разум Пэм, прекрасная Энджела, необыкновенно музыкальная Фелисити. Надеюсь, хоть ты, Энн-Мэри, обычный, нормальный, хороший человек.
– Ну… не совсем, – сказала Энн-Мэри, густо покраснев. – Я… я – поэтесса.
Наступила тишина. Поэтесса?! Что Энн-Мэри имеет в виду?
– В каком смысле поэтесса? – осторожно поинтересовалась Бобби. – Ты что, стихи пишешь или что-то вроде того? Ой, спасите меня!
– Поэтами рождаются, – объяснила Энн-Мэри. – Уж если ты родился поэтом, ничего с этим не поделаешь. Мой дедушка был знаменитым поэтом, а моя двоюродная бабушка была великой писательницей. Это у нас семейное, вот и мне передалось. Я сочиняю стихи постоянно, но особенно много – поздно ночью.
– Ой, спасите меня! – повторила Бобби. – Чего только не бывает у нас в Сент-Клэре, но поэтесс я что-то не припомню. Хорошая парочка выйдет из вас с Фелисити! Она тоже любит по ночам музыку сочинять. Ну а ты будешь сочинять стихи. Ну что ж, вместе не соскучитесь.
Тут дверь в класс снова приоткрылась, и заглянула ещё одна девочка.
– Элисон! – хором закричали близняшки. – Ты где пропадала? Заходи скорее, знакомься с нашей поэтессой!
В класс с улыбкой впорхнула прехорошенькая девочка – двоюродная сестра близняшек.
– Это Элисон, – представила её Пат. – Наша глупышка. Думает только о причёске и цвете лица, о том, не блестит ли у неё нос…
Когда-то Элисон возмутилась бы или расплакалась в ответ на подобные подколы, но она давно научилась стойко переносить любые насмешки. Девочка шутливо-угрожающе шагнула в сторону Пат и дружески кивнула Энн-Мэри.
