Воришка, на которого через несколько секунд надели наручники, закатил глаза.

— Я вас всех ненавижу, вы все время где-то прячетесь. Неужели больше нечем заняться?

Шон начал смеяться.

— И что именно ты делал в этом магазине последние десять минут?

Охранник, который вышел вслед за мужчиной, посмотрел на Шона:

— Он взял две бутылки лосьона после бритья, засунул их себе под рубашку.

Шон похлопал Микки по спине и нащупал две квадратные коробки на поясе брюк.

— Вытаскивай их, я не собираюсь совать туда руки.

Он наблюдал, как тот изо всех сил пытается поднять рубашку со скованными руками; в конце концов ему это удалось, и он передал бутылки Шону.

— Сегодня слишком жарко, чтобы оказаться под арестом. Если я признаю вину, вы меня оформите и выпустите?

— Совершенно очевидно, что ты виновен, но да, ты прав, сейчас слишком жарко, чтобы торчать в участке несколько часов, и я не о тебе. Я думаю о себе. — Шон подвел его к патрульной машине, открыл заднюю дверцу и втолкнул внутрь.

Энни крепко спала и звонок будильника на ее телефоне стал неожиданным. Она открыла глаза и почувствовала себя совершенно отдохнувшей. Рядом с ней не пахло ничем плохим, и девочка ее не навещала. Энни встала с кровати и пошла в душ.

В доме было влажно, предстоял еще один жаркий день. Нет никакого смысла накладывать много косметики или тратить время на прическу. Через двадцать минут после того, как она будет на работе и наденет униформу, макияж потечет, и ее волосы превратятся в мокрый, потный беспорядок – очень мило.

Она любила лето, но не тогда, когда работала десятичасовую смену. Зима была гораздо лучше для ее внешности.

Энни спустилась вниз, чтобы приготовить миску хлопьев, затем упаковала в контейнер обед с собой, взяла бутылку холодной воды из холодильника, вышла из дома, и села в машину. Внутри было душно, поэтому она нажала на кнопку, чтобы опустить крышу.

Ее поездка на работу проходила через одни из лучших сельских районов Англии, и ей никогда не надоедали виды. Добравшись до Боунесса, она поехала медленнее, на улицах царило оживление. Много туристов и машин.

Доехав до участка, Энни вышла из машины, планируя посетить церковь в первую очередь этим утром, независимо от того, какие задания для нее приготовили в диспетчерской.

Когда она открыла дверь, ее встретил аромат подгоревших тостов. Энни последовала за ним на кухню, где увидела полицейского, размахивающего журналом, и офицера, открывающего и закрывающего крошечное кухонное окно.

— Вы двое так же хороши в кулинарии, как и я, — улыбнулась Энни.

Они оба кивнули.

— Этот придурок сказал, что в этом тостере нельзя сжечь тосты, он уверял, что в нем есть специальная кнопка отключения. Разве не так, Эрик?

Энни посмотрела на обычный тостер из нержавеющей стали.

— Тебе это приснилось прошлой ночью? Этому тостеру почти столько же лет, как и мне.

Появились еще два ломтика сгоревшего тоста, и все трое рассмеялись. Она оставила их наедине и пошла в раздевалку, чтобы надеть свой комплект. Застегнула молнию на бронежилете, затем натянула тяжелый черный пояс вокруг талии. Технически пояс ей не особо был нужен из-за новых современных жилетов, но она находила их достаточно тяжелыми, плюс добавьте к ним дубинку, наручники и газовый баллончик. Не говоря уже об ассортименте прекрасных книг, ручек, латексных перчаток и аптечки первой помощи.

Энни была готова к любым неожиданностям. Ну, почти. Она отказалась от тренировки с электрошокером, которую так хотели пройти некоторые ее коллеги. Она от природы отличалась неуклюжестью и имела не самый лучший послужной список, когда дело касалось безопасности.

Джейк был убежден, что единственными людьми, в которых она действительно ударит током, будут либо он, либо она, возможно, оба одновременно, но определенно не цель.

Взяв шляпу с верхней полки своего шкафчика, она пошла обратно по коридору и вышла из участка. Запах подгоревших тостов преследовал ее.

Церковь находилась в нескольких минутах ходьбы от участка, и она надеялась, что священник дома, если нет, то она постучит в соседнюю дверь.

Если бы у Энни было достаточно денег, она хотела бы купить старую церковь и перестроить ее в дом. В церквях было что-то настолько умиротворяющее, что, возможно, живя в доме, который когда-то принадлежал Богу, будет легче смириться с бренностью этой жизни.

Автобус за автобусом проезжали японские туристы, кивая головами и отчаянно размахивая руками. Она помахала в ответ и ухмыльнулась, Кав, черт возьми, возненавидел бы службу здесь, потому что он не очень-то любил людей. Энни, напротив, нравилась эта суета; на самом деле она начинала любить ее.

Она подошла к старым деревянным воротам, ведущим на церковный двор, прошла через них по дорожке к церкви и попробовала ручку двери. Дверь оказалась заперта. Энни обошла церковь с тыльной стороны на случай, если священник решил прогуляться в такое прекрасное утро. Никого не было видно, поэтому она вышла за ворота и прошла небольшое расстояние до пресвитерии.

Это было красивое здание, построенное в том же стиле, что и церковь, из известняка, который, должно быть, был добыт в местном карьере. Священникам можно отчасти позавидовать. Посвятив свою жизнь Богу, они получили самые удивительные здания, в которых можно жить и называть их домом!

Она открыла калитку поменьше и ступила на дорожку, воздух наполнился ароматом старых английских роз, он был прекрасен, как и сад перед домом. Энни остановилась рядом с кустом, полным бледно-розовых цветов, поднесла один из цветков к носу, аромат был божественным.

— Сложно не остановиться и не понюхать? Я делаю это каждый раз, когда вхожу в ворота и выхожу из них, и не думаю, что когда-нибудь устану от этого.

Энни обернулась и увидела мужчину с копной густых серебристых волос и голубыми глазами с морщинками, стоящего на крыльце дома. На нем были джинсовые шорты до колена и выцветшая футболка «Роллинг Стоунз», кроссовки и никаких носков.

— Они великолепны, не думаю, что вы знаете их название. Я бы с удовольствием посадила такие у себя в саду.

— Не знаю, но думаю, что отец Саймон мог бы, он сейчас в больнице, но вы всегда можете спросить его, когда он вернется. Уверен, он обрадуется посетителю, который не пришел узнать, чья очередь расставлять церковные цветы. — Он подмигнул ей, и Энни рассмеялась.

— Возможно, я так и сделаю.

— Пожалуйста, простите меня, я мешаю вам выполнять свои обязанности. Уверен, что вы пришли не для того, чтобы обсуждать розы. У вас есть более неотложные дела?

— Я ищу отца Джона Трелмейна, мне просто нужно с ним переговорить.

— Вы бы посоветовали мне сказать, что я — это он, или следует солгать и сказать, что его тоже сейчас нет?

— Я бы предпочла, чтобы вы признались, что вы — это он, вам не о чем беспокоиться, но это действительно важно. У вас есть пять минут?

— Для служителя закона у меня есть все утро, если у меня не будет никаких неприятностей. Пожалуйста, проходите внутрь, и мы сможем поболтать, не обращая слишком много внимания на местных жителей, и внутри гораздо прохладнее. Эти большие дома прекрасны и прохладны летом, но едва согревают зимой. Все же нельзя иметь все сразу.

Она протянула ему руку.

— Энни Грэм.

Он крепко пожал ее, затем открыл дверь и вошел внутрь. Энни последовала за ним. В зале был красивый оригинальный мозаичный пол и огромный дубовый буфет, украшенный резьбой, изображающей Тайную вечерю. Все было нетронутым и безукоризненным, но потом она предположила, что все так и останется, потому что в этом доме никогда не было детей, которые могли бы причинить какой-либо ущерб. Она последовала за ним на кухню, где посреди комнаты стоял огромный стол.

Он указал на стул.

— Хотите чего-нибудь выпить?

— Кофе был бы очень кстати, спасибо. Я не пила его сегодня утром, потому что не хотела опаздывать на работу.