Приняли и тут хорошо. Привык уже, меня везде хорошо принимают, это только начальство может быть таким смелым, чтобы докапываться. Рядовые бойцы к этому проще относятся, а уж мои габариты и вовсе вызывают у людей уважение. Просто к рослому и высокому человеку отношение всегда будет чуть лучше, чем к маленькому и тощему. Может, это осторожность, а может, и страх. Хрен их знает. Но вот сколько живу в этом теле, постоянно замечаю такое положение дел.

Закончили ремонт, дождавшись отправки только в конце месяца. На двух орудиях меняли стволы, а это не быстро, пока их с завода привезут. Да на одном накатник был серьезно поврежден. Так или иначе, но, получив на весь наш третий дивизион лошадей, отправились в путь. Дивизион у нас, как и сказал, третий, всего две батареи. Когда приедем, пушкарей с их семидесятишестимиллиметровками уведут на передок, ну а мы сзади. Говорят, уже недалеко тут фронт стоит, но бои идут страшные. Еще бы, помню я, что такое Калининский фронт, а везут нас, похоже, именно туда.

Да! Выдали наконец обмундирование зимнее! Точнее, ватники, шапки, свитера, валенки! Красота! Аж меньше стал хотеть есть. Тепло – это хорошо, а вот дорога по заснеженным полям – это пипец! Хорошо еще погода дерьмо, снег валит, а то бы вновь испытал на себе вражескую авиацию. Вот так и противоречишь сам себе, и плохо, что сугробы, и хорошо, снег идет – самолеты не летают. Пипец, блин.

Так и вышло, екарный бабай, мы приехали под Калинин, в тридцать первую армию. Сразу удивило то, что нас, гаубичников, подвезли к самому городу, дома стоят совсем близко. Удивило расхождение с тем, что помню из истории, ведь в это время Калинин уже должен быть захвачен, а тут немцы под городом, на западе, но взять не могут. Как это? И тут я вспомнил, уж не дошли ли мои писульки и не поверил ли написанному усатый вождь? До этого я как-то различий не видел, да и не слишком-то до нас доводили информацию по фронтам. А тут я уже участник и могу делать выводы. Выходит, данные из моих писем проверяли, а теперь что, наконец, стали действовать? Черт его знает, как так вышло. Посмотрим позже, будут ли еще изменения. Там, помнится, скоро наступление зимнее. Фрицы должны хорошенько нам вломить. Правда, сначала мы должны ударить, отгоним немного, а вот потом начнется… Думаю, сразу станет ясно, приняли мои бумаги или нет. Если начнут войска дербанить, отводить на другие участки, там и увидим. Про тридцать третью я подробно писал, жаль такого командующего, как Ефремов, настоящий мужик.

Позиции нам командир дивизиона определил знатные, я аж сглотнул от обалдения. Когда уже наш батарейный лейтеха указал место, млять, в чистом поле, я только вздохнул. Они там что курят в штабе, а? И ведь не скажешь вслух ничего, не поймут. Хорошо хоть сам старший лейтенант, командир батареи Иванцов, был не лыком шит.

– Так, ребята, умирать нам рано, фрицев много, надо убавить, а для этого мы должны как можно дольше работать по ним. Значит… – это «значит» выразилось в смене позиций. Уходить восточнее нам нельзя, не поймут начальники, но с чистого поля отойти в низину, думаю, можно. Тягачей и тут не было, но были лошади и солдаты из батальона пехоты, так что ручками, ручками, лошадками, да по глубокому снежку, десять тонн не сто, херня война, главное – вот это самое: маневры!

Расчистили площадку под наше орудие. Я возился с прицелом и привыкал к маховикам, один тяжеловато крутился, смазал. Ребята наводили маскировку. Сложность была еще та, нам сети зеленые дали. Во чудо-то, да? Парни натягивали их в струну, а сверху порошили снегом. Снег, в это время тихо лежавший себе на небе, видимо, увидев такую ересь, сжалился и начал падать на нас. Хорошо, что мороз серьезный, а то была бы оттепель, у нас все сети провисли бы. А так хорошо припорошил. Правда, при первом выстреле весь этот пушок улетит…

Связисты наладили связь, и, как только сообщили замкомандира батареи об этом, нам полетели команды. Вот же, все думал, когда же фронт, когда воевать. А тут едва успели встать, как уже стрелять нужно. Командир батареи ушел с разведкой и связистами на передок, у него служба такая. На переднем крае обязательно должен быть наблюдатель, иначе куда стрелять?

Через час примерно, как встали, все это началось.

«Первое… Прицел сто… Осколочным… Один снаряд… Повторить… Влево двадцать-ноль… Батарее…»

И так далее. Я крутил маховики, дергал шнур, производя выстрел, кричал об этом, бойцы занимались перезарядкой. Интересно, мы хоть попадаем? Так и спросил у командира орудия.

– Говорят, что накрыли немецких минометчиков, они там нашим жить не давали. Стрелковый батальон там едва дышал без наших стволов, теперь не одни, поможем. Вроде как немцы танки подтягивают. Врагу нужно во что бы то ни стало взять город, вот и рвутся. Давно они тут бодаются, ну ничего, скоро всех расхреначим, – настрой у «замка» хороший.

Замкомандира батареи был весел и доволен. А с ним и мы. Хлопали друг друга по спине, радовались. Аж целых пятнадцать минут. Когда в сотне метров от нашего бугорка рванул снаряд, никто не обратил внимания. А вот когда второй уже за спинами…

– В укрытие! – сигнал прозвучал хоть и с опозданием, но все же вовремя. Бойцы, и я в том числе, стали залезать в свои норы, что были выкопаны рядом, когда вокруг наших позиций начали рваться снаряды. Щели, что мы подготовили для укрытия, были очень малы, земля мерзлая, да и времени не было, так что лежать было страшно.

– Где же наши, почему прошляпили корректировщиков? – крикнул я лейтенанту, он оказался в щели рядом со мной.

– А ты, боец, как хотел? Если у нас сидит наблюдатель, значит, и у врага он есть, – поучительно, абсолютно спокойно ответил замкомандира. – Как только стихнет все, орудие в зубы и назад, сейчас крикну ящичному, он дальше всех, пусть за лошадьми бежит, они как раз на запасной. Помнишь, где запасную оборудовали?

– Нет, – крикнул я в ответ, – я там не был, не успел. Пока с прицелом возился, координаты пошли.

– Ладно, бойцы покажут… – И тут раздался такой взрыв, что нас выбросило из щелей и кинуло на снег. Пытаясь осмотреться, понимал, что из сугроба я ни хрена не увижу.

– Куда полез? – вновь окрикнул меня лейтенант. Он уже был на ногах, осматривался по сторонам. – В четвертое орудие попали, суки. Точнее, в снаряды! Пушку снесло, расчет погиб. Ждать не станем, вроде немцы начали в сторону уводить. Скорее всего, наше не видно с их позиции. Надо пользоваться.

Разрывы и правда гремели где-то в стороне. Бойцы нехотя вставали из сугробов и вылезали из щелей. Собирать все манатки было некогда, похватали разбросанные карабины и бросились к орудиям. Слава богу, наше не повреждено, повезло. Кстати, уничтожили немцы то орудие, что было крайним у нас, и, возможно, его было видно, там низина не такая, как у нас.

Тащили орудие по сугробам все вместе, даже замкомандира батареи помогал. Конягам тяжко было, но все вместе как-то вытянули. На новой позиции, это была окраина рощи, я и еще два бойца начали устанавливать орудие, остальные таскают боеприпасы. Выстрелов мы сделали совсем немного, поэтому боезапас еще большой.

Не успели толком расположиться и установить орудие, примчался какой-то хрен на лошадке.

– Лейтенант, какого хрена ты тут валандаешься, а? Пехоте огонь нужен, ждут, их там живьем в землю закапывают, а вы драпаете!

– Не драпаем, а меняем позицию. Видели, одно орудие прямым накрытием снесло? – орал в ответ наш командир. – Прошляпили немецких корректировщиков, а теперь на нас срываетесь?

– Давай огонь, иначе… – Что «иначе», понимали все. Но как дать пехоте того, что им нужно при отсутствии указаний по целям?

– Командир, мне что, по старым данным наводить? – чуть растерянно спросил я, когда орущий хрен на лошади убрался с нашей позиции.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.