Присяга как-то незаметно пролетела. Да и была, в общем-то, формальностью. Война идет, какие тут церемонии. Я все удивлялся, ранее считал, что подносчик снарядов – это самая простая специальность у пушкарей, чему тут учиться. Оказывается, это не так и просто. Да, конечно, главное в этом деле – это физическая форма. Но и внимательность нужна, расторопность, мешаться под ногами нельзя. Расчет должен быть всегда при боеприпасах, чтобы не отвлекаться от боя. За ящичным проверять нужно, хорошо ли вытер снаряд. Также в мои обязанности будет входить и маскировка орудия. А вот это уже было не просто, но этому учили всех в расчете. Короче, учеба пошла, радовало одно – недолгой она будет. Хотелось, вот ей-богу хотелось учиться и быть специалистом. Тем более поощрялось изучение и смежных специальностей. У меня, например, обнаружился хороший глазомер. Попросился сам дать мне возможность освоить науку наводчика орудия. На удивление командиры пошли навстречу, и я стал учиться еще больше. Нравилось. Почему все же радовало то обстоятельство, что учеба будет недолгой? Так шагистика достала. Господи, ну зачем она в военное время-то? Мне что, маршировать с лопатой, роя укрытия для МЛ-20 или М-30? Вы серьезно, товарищи командиры? Спорить тут, конечно, никто не осмеливался, молчали и шагали. Лейтенант, наш наставник по строевой подготовке, был просто повернутым на этом деле. Думаю, он даже в парадах участвует, эк ему нравится маршировать. А еще не нравились бравурные песенки, что заставляли горланить во время марша. Нет бы какую-нибудь «Катюшу», или еще что-то солдатское. Так нет, все чего-то о роли партии и большевиках. Да еще и бойцы у нас через одного с оттоптанными ушами. Горланят, думают, чем громче, тем лучше, так лейтеха их еще и поощряет. Бездарь. Я серьезно, от этого бравого лейтенанта за версту тянет отглаженными портянками и галифе диаметром в метр. То ли дело наставники по технике. Мне достался расчет с опытом войны, финской, ущербной, проигранной, но войны.
– Слушай, Илья Муромец, – это меня так ласково звали в расчете, командиры все больше слоном или медведем, – ты чего ящики ставишь один на другой? Тебе крикнут нужный тип снаряда, а он у тебя в самом низу, как достанешь быстро? – Я поправлял, как считал удобным, и получал поощрение: – Вот, другое дело! – Видимо, на всякий случай я должен был знать и это, а так это обязанность ящичного, тот должен подать снаряд мне, а я его передаю установщику. Позже объяснили, конечно, что каждый в расчете должен уметь подменить своего товарища. Через пару дней, увидев, как я увлеченно изучаю свое дело, меня вдруг назначили заряжающим. Командир решил, что я лучше справлюсь с этой работой, так как силы у меня немерено, то для меня это будет проще, чем для уже назначенного человека. Того перевели в подносчики, он, кстати, был доволен.
Очень понравилась работа с прицелом и маховиками. Гаубица – это, конечно, не ПТО, но тоже интересно. Просто я представил, как буду класть снаряды по скоплениям вражеских сил, и от этого получал удовольствие. Особенно после занятий по маневрированию. Думаете, на позиции нас трактор волокать будет? Три раза ха! Есть бойцы, они и должны тягать эту дуру под десять тонн весом. Разворачивать, перекатывать, все мы, ручками, ручками. Я вообще не удивлюсь, если мы и на позиции своим ходом пойдем, вместо тракторов и лошадок то есть. Эх, когда еще новую гаубицу-пушку изобретут да в армию пустят.
В расчете были еще двое таких здоровых, как я. Вместе мы даже умудрялись поднимать станины и сдвигали орудие, но ведь просто развернуть мало, его нужно откатить, разместить, как необходимо в данный момент, а это уже другая весовая категория. Для этого требовалась сила всего расчета.
– Красноармеец Некрасов! – Я вытянулся. – Ко мне! – на очередном выезде за город на учебные стрельбы явился капитан Фролов, командир дивизиона. Мужик немолодой, суровый, воевал и в Китае, и в Финскую.
Подбежав, вытянулся во фрунт, ожидая приказа. Командир, блин, да они все так делают, когда меня вблизи видят, осмотрел сверху вниз и дернул щекой.
– Завтра стрельбы. Они будут контрольными. Если хорошо отстреляетесь, едем на фронт, а то и так уже засиделись, враг близко.
– Я понял, товарищ командир, не подведем! – в силу умений я быстро взял авторитет в расчете и считался, как ни странно, старшим. Да, командир орудия есть, но мямля он какой-то, толку, думаю, от него будет мало. Тупо повторяет за старшим командиром приказы, даже не понимая, наверное, что говорит. Не удивительно, впрочем, он ведь тоже недавно призван, всего на десяток дней дольше нас учится. Даже командир дивизиона просил командира нашей батареи подтянуть навыки командира орудия. О, блин, одни командиры кругом, плюнуть некуда, а еще и заместители есть. А вообще поощрялось, если в расчете бойцы с разными умениями, готовы подменить друг друга на любом номере. Конечно, я не рассчитывал командовать огнем орудия, все же я заряжающий, это не совместить. Но вот если встаю за панораму, тут я даже не слушаю, что мне пытается объяснить командир, навожу сам по команде, которую слышу от связиста, и попадаю туда, куда надо. Отмечено уже командиром батареи, и не раз. Сказался даже не глазомер, а умение быстро считать и работать руками на маховиках наводки.
Сегодня, седьмого сентября, после проведения контрольных стрельб, нам зачитали приказ. Он был простым и в то же время сложным. Простота заключалась в том, что и так было понятно: нужно защищать Родину. А вот сложность… Как ее защитить? Мы выдвигаемся ночью на фронт, орудия мы приняли, их сейчас транспортируют на станцию для погрузки в эшелон. Поедем одновременно, ночью, чтобы избежать бомбежки. Едва огласили приказ, и мы, вычистив до блеска, свернули орудия по-походному, я понял наконец, что будет очень трудно. Оказывается, весь наш гаубичный дивизион, о котором так громко рассуждали командиры, это двенадцать МЛ-20 и две сотни мальчишек к ним в придачу, тут все были: и хозвзвод, и разведка, и технари. Много мы навоюем. Я надеюсь, хоть мы и тренировали прямую наводку, что до нее все же не дойдет. Тягачей у нас аж два, хорошо, что они вообще есть, а ремонтного взвода пока так и нет. Обещали, что он обязательно будет, но только не прямо сейчас. Мы вообще должны влиться в артполк по приезде, там нас распределят по дивизионам, в каждом будет батарея из четырех орудий. Ясно, что вся работа на нас будет, но все же могли бы и людей побольше подбросить. Полное отсутствие запчастей вообще убивало. Блин, а если колесо повредишь, не говоря о чем-то более серьезном? На себе восемь тонн тащить? Красота, блин.
Почему-то как только надел форму, страх ушел. Конечно, я отдавал себе отчет в том, что пока я еще не видел ни врага, ни фронта, но на душе как-то спокойно, что ли. А может, это вид наших грозных орудий так действует, экая дура стоит! Я похлопал по рукояти горизонтальной наводки и кивнул сам себе.
– Большой, чего задумался? – окликнули меня. Это Пашка. Пашка-студент. Сбежал со второго курса ленинградского института и попал к нам. Он основной наводчик, я-то так, только освоил, а так мне снаряды заряжать. Грузчик почти, как меня еще назвать. Ну а на что мне надеяться было? В танк меня не посадят, я туда просто не залезу. В пехоте бы сгодился, так на ту же должность, поставили бы ящики какие таскать или землю копать. Я уже на третий день в учебке стал тихо ненавидеть свой рост и габариты. Сила есть, а толку ноль, – это обо мне. Я же чувствовал, что могу быть более полезным, так нет, извольте снаряды таскать. Но обижаться могу только на себя, сам ведь не захотел выходить на связь с энкавэдэшниками. Вот пришел бы, да хоть в милицию, и сообщил, что знаю много, так как из будущего я, скорее ведите меня к товарищу Сталину… Не, не смешно.
– Да вот, Паш, думаю, чего я не таким, как ты, уродился? – Пашка был маленьким, не в сравнении со мной, а действительно маленьким. Рост у него метр шестьдесят, тощий, кожа да кости. Но верткий, зараза.
– Сдурел, что ли? Ты ж у нас главная надежда! – Ага, блин, надежду нашли. – Ты ж в одиночку взвод немцев положишь.
