Правда, до сего дня я всегда тяготел к европейским курортам. До этого имел апартаменты в лучшем комплексе Los Granados, в Марбелье, этом испанском аналоге Saint-Tropez, с пляжем Nikki Beach, недалеко от Гибралтара. Но здесь было что-то мистическое. Непостижимая энергетика этого места вошла в меня, как звон от шаманского бубна. Нух продал уже сотни апартаментов бельгийцам, немцам, были даже несколько англичан. Но русских не было ни одного. «Бразер, бразер», – твердил он мне, что искажённо смахивало с английского на «брат», и пристально смотрел на меня своими тёмно-коричневыми, якобы честными, горящими глазами.

В комплексе были только два пентхауса. Я выбрал один из них. Я всегда стараюсь выбирать только самое лучшее, даже если денег не хватает. Судьба всегда мне помогает. Ведь я везунчик. И баловень жизни. Тут взгляд олигарха на секунду потух. Но только на секунду. Оказывается, этот пентхаус был забронирован, более того, за него был внесён небольшой аванс бельгийцами. Нух сказал, что до завтра он берёт паузу.

Вечер прошёл за обедом, где присутствовали все члены большой турецкой семьи олигарха. Нас представили друг другу. Все они алкоголь не употребляют. И нам было тоже разгоняться по-серьёзному неудобно.

На следующее утро сияющий Нух радостно сообщил мне, что апартаменты я могу купить. Не сомневаясь ни секунды, я подписал договор, достал свою платиновую American Express и проплатил задаток. Как показала жизнь, это было абсолютно правильное решение. Кроме того, мы с Нухом стали друзьями, реально почти братьями. А моя младшая дочка Кристина стала практически сестрёнкой Yagmur (Ямур), которая была первым ребёнком Нуха. Им обеим тогда было по семь лет.

Два следующих дня пролетели незаметно: знакомство с городом, магазинами мебели и «Всё для интерьеров», ресторанами с местной кухней и прочие приятные занятия. Обратная дорога преподнесла сюрприз. Нух отправил нас на машине в ныне туристическую мекку Анталию, посмотреть город и комплекс, который он там заканчивал строить. Suite в лучшем отеле IC Hotels Green Palas был оплачен им заранее.

Но дело в другом. Отъехав километров сто от Мерсина, водитель остановил лимузин у небольшого кафе у моря. Нас уже ждал хозяин. Официант попросил нас разуться. Мы были в недоумении. Затем босиком, закатав до колен брюки, мы прошлёпали к столику, который стоял в воде. Она доходила нам до середины щиколоток. Мы удобно расположились. Морская вода ласкала и омывала прохладой наши ноги. От солнца нас закрывал навес. Это было что-то. Нас угощали лобстерами, креветками и другими дарами моря. Всё это безобразие мы запивали Chablis Grand Cru. Поездка удалась на славу, и даже серпантин на горной дороге вдоль моря, когда казалось, что два авто не разъедутся на узкой дороге, нас не утомила.

Время летело своим чередом… Через два года мы въехали в новенький, пахнущий морем, лаком и свежей краской великолепный пентхаус.

Итак. Турция. Мерсин. Жилой комплекс LIPARIS-5. Я всегда с большой охотой рвался приехать в это место. Обычно в течение года дочь, а потом и жена начинали спрашивать: «Когда мы поедем в Турцию?» Пентхаус я подарил моей жене, Ирине, в день юбилея – 10-летия совместной жизни. Наше «гнездо» находится в блоке А, в пятнадцати метрах от моря. Здесь просторно. Мы построили даже камин из белого мрамора, на случай приезда сюда зимой, хотя в Турции почти всё время тепло. Повесили картины в дорогих рамах на стенах в салоне и роскошные шторы на окнах, отделанные хрусталиками от Swarovski, обставили пентхаус дорогой итальянской дизайнерской мебелью. Под балконом, во дворе, с утра и до вечера стоит гвалт – это дети играют и плескаются в бассейнах и аквапарке.

LIPARIS-5 – место уникальное, с очень сильной и положительной энергетикой. Притягивает как магнит, уезжать не хотелось. И вот теперь я полулежал в своём кресле, смотрел на бескрайнюю синеву, дремал, и воспоминания о прожитой жизни пришли ко мне в гости…

В детстве мне нравилась игрушка. «Калейдоскоп» называется. Обычная картонная трубка. С одной стороны глазок, с другой матовое стекло. Закрываешь один глаз, вторым приникаешь к глазку. Направляешь трубку на свет… И вот ты уже в другом мире. Ярком, красочном, незабываемом. Тихонечко поворачиваешь трубочку, и перемешиваются, ломаясь и крошась, разноцветные кристаллики. Красные, синие, жёлтые, голубые. Очень красиво. Оторваться было невозможно. Только заглянул в трубочку одним глазком – и ты уже не здесь. Ты в сказочном, красивом и волшебном мире.

Волшебную трубочку, вместе с несколькими игрушками из резины – «пищалками», мне привёз отец из далёкого города Ленинграда, где он был в командировке. С игрушками в послевоенное время было туго. То есть их практически не было. Никаких «Футболов» и «Хоккеев», педальных машин и «Луноходов» не было ещё и в помине. Ничего. Да и вообще, о какой игрушке «Луноход» можно было говорить, если о реальном луноходе не мечтали даже. Тем тяжелее была моя утрата. На второй день обладания сказочным миром мой лепший друг Димка Костров сел на «волшебство» тощей своей задницей. Димку я бить не стал. Хотя горе моё было велико. Просто я увидел широко открытые от ужаса голубые Димкины глаза, и было ясно, что друг потрясён утратой не менее моего. Больше в жизни моей я таким волшебством не обладал никогда.

Пацанчики мы были любознательные и смятую картонку и раздавленные стёкла подвергли тщательному, как говорят в науке, визуальному анализу. Каково же было наше взаимное удивление, когда мы, «докопавшись до истины», узнали, что волшебный, сказочный и такой прекрасный мир состоит всего из нескольких разноцветных маленьких стекляшек. Сказка рушилась на глазах. Я читал удивление в голубых Димкиных глазах, сам толком ещё ничего не понимая, рвал большими ножницами картон, но безуспешно. Мы в то время были ещё очень далеки от понятий таких физических явлений, как дифракция, дисперсия и интерференция, хотя с их помощью и создавалось наше волшебное царство. Просто, как всё гениальное. Счастье моё было недолгим. Ни приесться, ни надоесть не успело. Видимо поэтому я на всю свою жизнь сохранил неудовлетворённость, ненасытность миром грёз, розовых снов и фантазий.

И сейчас, накануне своего дня рождения, откромсав солидный кусок от нежирного жизненного пирога, я вспомнил эту волшебную трубочку, вспомнил моё детство. Я закинул ноги на стол, закрыл глаза, и в моей памяти, по мере вращения воображаемого «калейдоскопа», стали проступать замечательные живые яркие мозаичные отрывки из моей жизни, как в фортепьянных пьесах «Картинки с выставки» знаменитого русского композитора Модеста Петровича Мусоргского.

После раздавленного Димкой волшебства много позже мне стало известно, что примерно по такому же принципу возникают явления, описываемые математическим множеством под названием фрактал (от лат. Fractus – дроблёный, сломанный, разбитый). Несмотря на то, что фракталы известны человечеству уже почти сотню лет и за это время были хорошо изучены – строгого их определения не существует. Хотя в основе этого явления лежит предельно простая идея: получение сложных геометрических фигур путём всего лишь двух операций – копирования и последующего масштабирования. Термин был введён в 1975 году французским и американским математиком, создателем фрактальной геометрии, лауреатом премии Вольфа по физике, Бенуа Мандельбротом.

Я поудобнее устроился в кресле и стал медленно поворачивать воображаемую трубочку по часовой стрелке…

Жили мы тогда в Архангельске, на набережной им. И. В. Сталина, позже переименованной в им. В. И. Ленина, в четырёхэтажном доме с высокими потолками. В городе с богатой историей, городе моряков, рыбаков и первопроходцев Севера.

В конце 16-го века по указу царя Ивана IV на месте поселения поморов был основан этот город, ставший первым в России морским и речным портом. Сюда в 1553 году зашёл первый торговый английский корабль, что и послужило отправной вехой для начала установления торговых связей нашей Державы с Западной Европой. Здесь великий русский государь Петр I построил первые в России верфь и адмиралтейство и спустил на воду первый русский корабль «Святой Павел». Отсюда для освоения Арктики и Северного морского пути отправлялись экспедиции В. А. Русанова, А. М. Сибирякова и Г. Я Седова. Отсюда, из села Холмогоры, из семьи крестьянина-помора, ушёл пешком в Москву за знаниями будущий гений, основоположник физической химии, поэт и естествоиспытатель Михайло Ломоносов.