Весна 1913 года. Волнения в вагонных мастерских Николаевской железной дороге из-за незаконного увольнения рабочих. «Кажется, ни на одном, даже частном, заводе нет таких тяжёлых условий труда, как в вагонных мастерских… Вместо нормальных 24 дней в месяц вырабатывают 35 дней» (в пересчёте на 10-часовой рабочий день, установленный законами Российской империи. – Авт.)

Лето 1913 года. Стачка на заводе «Новый Лесснер» из-за того, что рабочий, обвинённый мастером в воровстве гаек, повесился, оставив письмо товарищам, что он не виноват, и не хочет жить с клеймом вора, а правление завода отказалось этого мастера уволить.

Позже началась забастовка на Балтийском заводе из-за тяжёлых условий труда и низкой заработной платы. «Семь-восемь лет работы в таких условиях доводили до полной инвалидности… Товарищ министра (заместитель. – Авт.) прежде всего попытался прибегнуть к обычному, в таких случаях, манёвру… Повысить расценки в корабельном цехе? Тогда того же самого потребуют все остальные рабочие, а это составит 800 тысяч рублей лишнего расхода. Выдавать всем подённым рабочим рукавицы? Нельзя. Это тоже лишний расход».

Извините за отступление: в СССР в 1980 году, то есть ещё при жизни Генерального Секретаря ЦК КПСС Л. И. Брежнева, в семье моих родственников, живущих в Подмосковье, 12-летнюю девочку после окончания пятого класса отправили, – вместе со всем классом, а также другими классами школы, – на так называемую «практику», полоть поля клубники, принадлежавшие местному совхозу имени Ленина. Этим дети занимались неделю, бесплатно. Так вот им тоже не выдали перчатки, а среди сорняков попадался ядовитый борщевик, от которого у детей на руках, а у кого и на ногах, образовались многочисленные язвы, незаживающие несколько месяцев, – а Бадаева, который бы подал депутатский запрос в Госдуму, не нашлось, да иникакой Думы при коммунистах не существовало. Сейчас некоторые старички и старушки ностальгируют по колхозам-совхозам советского времени, куда горожан загоняли, как рабов, «помогать» сельским бездельникам, – по их словам, «это было чудесно». Альцгеймером бедолаг накрыло, или это необольшевистские агитаторы?

Затем, – возвращаюсь к книге Бадаева, – забастовали рабочие Обуховского завода. «Непосредственным поводом к стачке были невыносимые условия труда в снарядно-закалочной мастерской. В узком помещении мастерской, всегда полной вредными испарениями, администрация, несмотря на все просьбы рабочих, не устраивала вентиляции. Работа в мастерской, как и на всём заводе, продолжалась по 12 часов в день, без обеденного перерыва. Заработок на этой тяжёлой работе колебался от 20 до 40 рублей в месяц – меньше даже установленного законом минимума».

Осень 1913 года. Взрыв минного аппарата на Петербургском минном заводе. Погибли двое рабочих. «Взрыв произошёл по вине администрации, по халатности или, вернее, из экономии передавшей аппарат в работу без испытаний».

Весна 1914 года. В Риге на крупнейшей резиновой фабрике «Проводник» происходят систематические отравления работниц. «Администрация фабрики применяла на производстве плохую галошную мазь… Некоторые работницы отделались сравнительно легко – обмороками и непродолжительными заболеваниями, но были и смертные случаи. Рабочий день, доходивший до 13 часов в сутки, нищенская заработная плата – не больше 75 копеек в день – всё это подрывало здоровье работниц, они не в состоянии были бороться с отравлениями».

Вскоре массовые отравления работниц происходят на петроградской фабрике «Треугольник». Среди рабочих возникла паника, некоторые решили, что это чума.

«Мало-помалу по рассказам удалось восстановить более или менее точную картину того, что произошло на фабрике. С утра администрация выдала для работы новую галошную мазь. Основной составной частью этой мази был недоброкачественный суррогат бензина, выделявший ядовитые испарения… Отравление было настолько сильное, что некоторые работницы лишились сознания. У многих пошла кровь из горла и носа. В мастерских происходили ужасающие сцены. Работницы падали подряд, получая ушибы об углы столов, железные колодки и решетки. Другие, обезумев, с искаженными, посиневшими лицами бежали из отделения, ничего не видя перед собой. Впавших в бессознательное состояние отправляли на носилках в амбулаторию. В маленьком помещении приемного покоя, где не было ни одной кровати, пострадавших размещали куда попало. Когда амбулатория была уже переполнена до отказа, больных стали посылать в столовую, а тех, кто мог двигаться, выводили за ворота фабрики.

– Если упадет за воротами, там подберет городовой, – говорили представители администрации.

Всего отравилось 200 человек, из них 20 мужчин…

С утра следующего дня у нас во фракции стало известно о новых отравлениях на «Треугольнике» и о столкновении полиции с рабочими фабрики. Опять несколько сот галошниц стали жертвами ядовитых испарений. Снова вереницы носилок потянулись к приёмному покою, снова повторились ужасающие сцены в мастерских. Нервное напряжение рабочих достигло высшей точки. Во всех отделениях фабрики рабочие бросали работу и толпами устремлялись на двор. Без всякого предварительного решения, стихийно на фабрике возникла общая забастовка.

Около 10 тысяч рабочих приняло участие в митинге у ворот фабрики…

Во время митинга под аркой здания фабрики появился отряд конной полиции во главе с приставом. Полиция врезалась в толпу и начала её разгонять. Рабочие в свою очередь начали теснить полицейских. В ответ на удары нагайками из толпы полетели в полицию камни и кирпичи. С обеих сторон были раненные.

Вскоре примчалось подкрепление – несколько десятков конных и пеших городовых. Обнажив шашки, полицейские избивали всех, кто попадался им под руки. Толпа разбежалась. Некоторые рабочие, спасаясь от нагаек и сабельных ударов, бросились в Обводный канал. После избиения полиция повела в участок несколько десятков арестованных…

Опасаясь новых волнений, администрация в тот же день объявила о закрытии фабрики на несколько дней. В объявлении рабочие предупреждались, что в случае повторения волнений фабрика будет закрыта на неопределенное время.

…Отравления работниц начались и на других петербургских фабриках, в первую очередь табачных».

Пожалуй, дальше можно не продолжать. Желающие прочитать про забастовочное движение в Российской империи летом 1914 года, про расстрел полицией митинга путиловских рабочих, про борьбу бакинских рабочих за свои права, и пр., могут самостоятельно обратиться к книге А. Е. Бадаева.

Приведу некоторые подробности участия большевиков в работе IV Госдумы. Осенью 1912 года, сразу же после того, как стали известны результаты выборов, была образована Социал-демократическая фракция Думы. Она состояла из 13 делегатов – 7 меньшевиков и 6 большевиков.

Из-за того, что большевики оказались в меньшинстве, они не могли диктовать свою волю фракции. Также они не поделили с меньшевиками право называться «истинными представителями интересов рабочего класса». Поэтому осенью 1913 года ими было принято решение образовать самостоятельную, большевистскую фракцию, названную «Российской социал-демократической рабочей фракцией».

Председатель IV Государственной думы М. В. Родзянко сначала отказал в её регистрации, под предлогом того, что «В Государственной думе… не могут существовать две социал-демократические фракции». Однако «…По существующим думским правилам запретить какой-либо группе депутатов образовать свою фракцию нельзя было. Поэтому после некоторых оттяжек президиум Думы всё же был вынужден признать образование нашей фракции».

Председателем фракции стал депутат думы, член ЦК Российской социал-демократической рабочей партии Р. В. Малиновский.