От одного только вида его улыбающейся физиономии становилось не по себе. Прокуренный воздух заражал Зейна безумием, а текила стекала в желудок едким концентратом животного бешенства!

Блядь! Да что с ним вообще не так?!

Откуда столько дикого, ненормального раздражения из-за того поноса, который лился из пасти Карлоса? С чего это он сходит с ума из-за какой-то мелкой сошки и его семьи?

Ну да ладно, сейчас нужно было перевести дыхание, собраться с мыслями и отогнать от себя все ненужные эмоции. Сейчас ни что на свете, ни один нерв на его лице не должен подтвердить Карлосу его догадки.

Не напрягаться, не злиться, и не веселиться как какой-то придурок. А и дальше седеть с каменной физиономией, делая вид, что ему глубоко насрать на всё происходящее. И лучше всего ему в этом помогало представлять, как уже завтра его встретит Амира.

Полностью голая. Лежащая на кровати с широко распростёртыми ногами. И сочащейся от возбуждения киской.

Да уж… И кто бы только подумал, что настанет время когда всем что ему понадобится для «счастья», станет красивая девочка, в которую он будет вколачиваться до белых искр и кровавой пелены в глазах.

– Не хочу, чтобы этот день заканчивался, – мотнула головой, с горечью понимая, что ещё немного, и я снова увижу Эккермана.

Ещё немного и на моей беззаботной жизни можно будет поставить жирный крест!

А ведь мне на самом деле нравилась та лёгкость и непринужденность, с которой мы общались с Марко. Никогда в жизни я ещё не проглатывала книги всего за день и всё только для того чтобы найти среди печатных страниц очередную его записку со стихами и цветочком.

Крокус, фиалка, крохотные веточки брунеры и арабиса. Которые я складывала в месте со всеми его записками в небольшую металлическую коробочку из-под чая, которую нашла на кухне. И каждый раз когда мне было грустно просматривала и перечитывала его прекрасные подарочки.

«Небо синее в цветке,

В горстке праха – бесконечность,

Целый мир держать в руке,

В каждом миге бесконечность»

Но больше всего мне нравилось стихотворение Эль Твит. Оно словно кричало о его чувствах. Вопило о том, как сильно он ждёт возможности быть со мной вне этих стен!

«Лишь тот кто ждёт – оценит встречу,

В разлуке нет ничьей вины –

Кто не любил – тот гасит свечи,

Кто любит – тот горит внутри»

И я ждала! Ждала каждый день, отсчитывая часы до того самого момента когда, Макро сумеет вытащить меня их этой проклятой тюрьмы. Тюрьмы, в которой он был моим единственным защитником и другом. Единственным с кем я чувствовала себя комфортно.

С добрым Густаво, приходилось претворяться Ниной и играть роль дочери, о которой я мало чего знала (разве что, кроме того, что эта святая каким-то непонятным мне образом настолько сильно влюбилась в это чудовище, что решила зачать от него ребёнка!).

С Изабеллой постоянно следить за своим языком, стараясь, не дай боже, не сболтнуть ничего лишнего. А от Пола я и вовсе шарахалась как чёрт от ладана!

И только одно за всю эту прекрасную неделю никак не давало мне покоя.

Несмотря на полное отторжение от Эккермана и того что он со мной делал, моё тело требовало секса!

Требовало очень тесной физической близости. Сводило меня с ума совершенно необъяснимыми, сумасшедшими снами! Снами, в которых я снова и снова изворачиваюсь, кричу и кончаю под тяжелым мужским телом.

Сны, после которых я просыпаюсь с рукой во влажных трусах. Сны, из-за которых начинаю ласкать саму себя как какая-то больная на всю голову нимфоманка!

Ласкать так и не получая ни капли полноценного удовлетворения. А только одни безумно краткие клиторные оргазмы и недолговременные разрядки, что только сильнее подстёгивали моё разбушевавшееся либидо.

Не знаю, кто именно это был: Зейн или Марко. Его лицо всегда оставалось в тени. В полной, абсолютной тьме! Всё, что было в моём распоряжении так этого оголённые ощущения. Цепкие прикосновения грубых рук, разгорячённая мужская кожа под подушечками дрожащих пальцев. Влажные поцелуи на шее. И проникающий в меня член.

Как не посмотри, но Эккерман сделал из меня больную! Зависимую наркоманку, источником дозы для которой был только он сам!

Ведь даже не будь в его доме столько камер видео наблюдения, а я бы всё равно не смогла спать с кем-то кроме него. Кроме единственного сумасшедшего готового разделить вместе со мной возможный диагноз.

Ведь одно дело краткие поцелую в период инкубационного периода и агрессивной противовирусной терапии, и совсем другое полноценные отношения при подтверждённом диагнозе. А подтвердить или опровергнуть его можно будет уже через неделю.

Но даже это не даст окончательного ответа, заставляя меня пройти тест повторно через три, а после ещё и через шесть месяцев. Учитывая настолько сильный у этого заболевая разброс в инкубационном периоде.

– Не хочу, чтобы он возвращался! – заныла словно ребёнок, чуть ли ни кожей чувствуя, как быстро сокращается расстояние между мной и этим демоном!

Шестым чувством, подстёгивающим все мои инстинкты до какого-то первобытного животного уровня. Ещё немного и я бы уловила его запах, появись тот на пороге дома!

– Знаю и сам хочу этого не меньше, – притянул меня к себе Марко, заключая в объятья и целуя в макушку. – Но иначе никак, Амира. Иначе никак.

– Как же я всё это ненавижу! Сил нет, насколько сильно! – закрыла глаза, стараясь во всех возможных нюансах запомнить этот момент.

Возможно, нашу с ним последнюю встречу. Здесь. В этом роскошном саду, где нас «не увидят» камеры Эккермана.

– Нет! Это не то, о чём вы подумали! – прозвучал у меня над головой перепуганный голос Марко за долю секунды до того, как схватил меня за плечи, отталкивая от себя. – Она плакала, и я всего лишь хотел её успокоить!

От вида стоящего на аллее мужчины я чуть не потеряла сознание.

Всего за секунду тёплый, наполненный ароматом цветов воздух пропитался его угрожающей энергетикой, клубясь вокруг него непроницаемой аурой смерти.

Мелкие волоски наэлектризовались по всему телу, превращая меня в перепуганную кошку. Сложно передать словами, какой ужас я испытала в этот момент!

Ужас от того каким нечеловеческим, обезумевшим взглядом впивался в нас Эккерман, словно готовый пускать кровь безжалостный серийный убийца!

Широко раскрытые, угольно чёрны глаза. В которых отчётливо читались: ненависть, ярость и презрение.

Играющие желваки, скрипящие зубы и вибрирующие кулаки!

«Господи, да он же убьёт его! – пронеслось у меня в голове электрическим разрядом. – Разорвёт его собственными руками!»

– Нет! Он не виноват! Это я! Это всё я, Зейн! Это я его обняла! Я попросила, чтобы он меня пожалел! Не трогай его, Зейн! Не наказывай из-за меня! – дёрнулась вперёд, прикрывая Марко, ни на секунду не задумываясь о том, что в каком состоянии это чудовище вполне способно разодрать ещё и меня…

– За. Мной. ОБА, – сдавленным полурыком отчеканил мужчина, испепеляя нас с Марко чёрным пламенем взгляда.

Чёрный огонь. Безжалостный и беспощадный. Никогда бы в жизни не подумала что возможно нечто подобное.

Из-за клокочущего в висках сердце, а далеко не сразу поняла какую громкую чечётку, выбивают мои зубы. Чего совершенно нельзя было сказать про Зейна. Казалось от каждого постукивания, у него на шее напрягаются мышцы, выдавая откровенного раздражения.

С трудом, взявшись за пальцы идущего рядом со мной Марко, пытаясь показать, что я всё ещё здесь! С ним! До самого конца! Я словно прикоснулась к самому настоящему трупу.

Не просто холодный. Ледяной!

С неживой восковой кожей и побелевшим лицом.

Казалось, он следует на эшафот, вот-вот собираясь пережить публичную казнь.

И всё это время мы словно два провинившихся ребёнка мы шли за Эккерманом до самого дома, не останавливаясь до тех пор, пока не зашли в его кабинет.