— Реакция примерно одна, — согласился Разумовский, нависнув над Олегом, широко мазнув языком по шее. — Но мы ненасытны, нам хочется каждому обладать тобой и делить между друг другом… несколько проблематично.

— Проблематично будет мне удовлетворять двух ненасытных эгоистов, — произнес тихо Олег, но Сережа его услышал, рассмеявшись. Он провел рукой по заросшей щеке, нежно оглаживая острое лицо.

— Тебе нужно будет побриться, ты похож на арабского террориста, — произнес Разумовский, забираясь пальцами в волосы.

— Могу себе представить, — жестко усмехнулся Волков, сильно помрачнев. Мышцы напряглись, сильно выделяясь под кожей, что Сергей не мог не заметить перемену.

— Плохие воспоминания? — спросил тот учтиво, продолжая путать волосы Олега.

— Что-то вроде того, — уклончиво ответил Волков, поднимая руку, чтобы положить на талию Сережи, небрежно-лениво поглаживая ее.

— Мне нравится тебя снова слышать, — признался Сережа, мягко улыбаясь. — Я скучал по твоему голосу. Я боялся… когда узнал, что тебя направляют в горячие точки, боялся, что больше не услышу тебя.

Олег не знал, что ответить. Свободной рукой он потянулся к лицу Разумовского, убирая с него упавшие рыжие пряди, нежно — как умел — оглаживая щеки, подбородок, виски, избегая губ.

— Я думал, что ты больше не хочешь меня видеть, — признался Олег, замерев на месте, как-то странно преданно заглядывая в голубые глаза.

— Глупый Волче, — покачал головой Сережа с улыбкой, перехватывая жилистую руку, что лежала на его щеке. Он переплел свои пальцы с пальцами Олега, мягко целуя костяшки. — С тех пор, как ты вошел в мою жизнь, тебе нет из нее выхода. Тебе не сбежать от меня. Теперь уже от нас.

Сережа наклонился над Олегом, заслоняя для него потолок и весь окружающий мир — теперь Разумовский становился миром Олега, становясь единственным, на кого должно быть направлено его внимание. Они впились друг в друга взглядами, впиваясь в каждую черточку лиц, в каждую морщинку, мелкий шрам, веснушку и родинку. Дыхание замерло между ними, не смея разрушить их притяжение. Их руки мелко дрожали от сдерживаемого желания прикоснуться, провести пальцами следом за взглядом, проверить, что это действительно реальность, а не очередной нелепый и болезненный сон. Но это и останавливало — хотелось продлить миг, который может оказаться очередным миражом.

Он хотел рискнуть.

Сережа рискнул. Его губы коснулись губ Олега, в тягуче медленном поцелуе. Разумовский задрожал, чуть не застонав — это была реальность. Реальность, в которой его Олежа был снова рядом, спустя столько лет он снова был под Сережей, теплый — почти горячий — податливый и открытый, не отталкивающий от себя. Сергей готов был кричать и плакать, а ведь это был простой поцелуй. Который Разумовский продолжал, задыхаясь в нем, умирая от ощущений.

— Господи, как я скучал, — прошептал в губы Олегу Сергей, наконец оторвавшись от их терзания. Зато руки пришли в жизнь, оглаживая бока и грудь Волкова, слегка надавливая на мышцы, но прекратил, когда Олег зашипел сквозь зубы от боли. — Если бы ты был в форме… Хотя…

Перемена пошла быстро, но Волков заметил ее — как медленно золото стало приливать в голубизну глаз, а усмешка сильнее исказилась, превращаясь оскал. Птица неожиданно для Олега оказался над ним, нависая хищником. Он не церемонился, пересаживаясь, достаточно грубо разводя ноги мужчины. Его язык грубо и резко прошелся по щеке, а затем пролез между приоткрытых губ. Птица был грубее и эгоистичнее. Он вжимался в твердое тело, царапал бледную кожу, оставляя новые борозды, довольно глубокие, слегка кровоточащие. Поцелуй был кусачим, игривым и рваным — то покусывал, то вылизывал, то сильно прижимался губами. Олег только и мог, что подставляться под наглые тонкие руки, терпя боль от сильных прикосновений, и сам неловко скользил пальцами по спине и плечам, скрытыми под одеждой.

Птица замер, затем медленно повторил первое движение — медленно и размеренно провел языком по щеке Волкова.

— Сбрей эту чертову бороду, — тихо прошипел Птица на ухо Олегу, опаляя его горячим дыханием. — Кто тебе понравился больше?

— У вас соревнование? — хрипло спросил Волков, внимательно наблюдая за выражением лица Птицы — так близко и таким открытым Олег его еще не видел и хотел получше изучить. Тот кажется был не против. Он откинулся назад, положив ладони на согнутые колени Олега, грубовато почесывая их когтями. Волков мелко вздрагивал от каждого прикосновения острого кончика. Птица это заметил и довольно усмехнулся.

— Можно сказать и так, — протянул Дух, рассеянно выводя круги на коленях мужчины. — Так что скажешь?

— Тебе правда интересно? — уточнил Олег, невольно проведя языком по зацелованным губам.

— Хватит юлить, — уже с нотками раздражения ответил Птица, грубо поцарапав бедра Волкова.

— Сережа мне ближе, — ответил честно Олег, рассматривая золотую радужку. — Я скучал по нему, мне всегда было его мало, а сейчас тем более.

— Значит, он? — решил уточнить Птица, снова склонившись над Волковым, опасно проведя когтем по подбородку.

— Он, — твердо произнес Олег, но продолжил, аккуратно коснувшись оперения на чужой шее. — Но я готов взаимодействовать с тобой и принимать тебя.

Лицо Птицы удивленно вытянулось, от изумления разомкнулись припухшие губы. Дух казался выбитым из колеи и странно-рассеянным.

— Что ж… — отмер Дух, неловко улыбаясь, — буду внимательно наблюдать за этим и ждать результата. Удиви меня снова, Волче.

— Постараюсь, — пообещал Олег, проведя в последний раз по черным перьям прежде чем те осыпались, обращаясь в пепел.

— Значит, я лучше? — с надменной интонацией произнес Сережа, вернувший себе власть над телом. Он стал ластиться, потираясь щекой о грудь и шею Олега. — Правда?

— Правда, — хрипло рассмеялся Волков, зарываясь пальцами в рыжие волосы. Сережа довольно промычал что-то, поцеловав свежую царапину, оставленную Птицей.

— Мне кажется, мы на тебе и живого места не оставим, — протянул как-то довольно Сергей, кусая перекат плеча. Олег от внезапной боли лишь сомкнул плотно губы. — Мы из тебя сделаем картину, превосходящую творения всех гениев эпохи Возрождения.

— Ты помнишь, что мне нужно быть способным двигать без скованности, поэтому сильно не травмировать, — предупредил Олег, устало прикрыв глаза. От всех махинаций Сережи и Птицы тело одновременно и расслабилось, и стало скованным возбуждением, снова разжигая боль в мышцах. Сережа скатился с тела Волкова к нему под бок, продолжая ластиться.

— Через пару дней вернемся в офис, — произнес Разумовский, поглаживая черную щетину. — Мне так хочется увидеть тебя в черном костюме и без этой бороды. И как ты будешь разгонять всю охрану по углам, рыча на них и срываясь.

— Нравиться видеть меня злым? — усмехнулся Олег.

— Скорее, диким, — внес ясность Сережа.

— Совсем не идет? — вздохнул Волков, тоже погладив заросший подбородок.

— Ну, если подстричь и привести в порядок, то… — задумчиво протянул Разумовский, приподнимаясь на локте. — Но языку неприятно, а Птице нравится почему-то тебя лизать. Странно, да?

— Не самое странное, что происходит между нами, — достаточно легко ответил Олег. — Но другие люди странности не поймут. Как ты из меня сделаешь телохранителя и начальника службы охраны?

— Уже, — довольно воскликнул Сережа, подскакивая бодро на ноги. От резкой скачки на кровати тело Олега прострелило болью, но терпимо — «терапия» Разумовского, кажется, ему помогла. Он потянулся к основанию кровати, упираясь в спинку лопатками. Провозился долго, но успел к возвращению Сергея, который тащил планшет, вскрытый бумажный пакет и знакомый кожаный ремень.

Сережа залез обратно под бок Олега, плотно к нему прижимаясь, на колени бросил ему тот самый пакет.

— Я восстановил твои документы, — произнес Сережа, кивая на конверт, сам что-то открывая на планшете. — Кстати, там есть одна вещица, которая тебе понравится.

Олег заинтересованно нахмурился и вытряхнул содержимое рядом на кровать — паспорт, СНИЛС, другие бумажки, но главное — тонкая цепь с двумя подвесами в виде когтя и волчьей головы. Не веря, Волков подцепил кулон, приближая к лицу, принюхиваясь к металлу.