- Хельга, хель - га, - по слогам повторила она.

   Петр смотрел на ее губы, но не понимал, протянул ей новенький блокнот: серая обложка, четыре белые летящие буквы к-о-ц-о устремились по диагонали в верхний правый угол, она открыла и крупно написала свое имя.

   - Да, да, я знаю, скандинавское, - тихо пропел: - О-о-о, хе-е-е, Хельга - Ольга в миноре.

   - Он у нас музыкант, глухой музыкант, не путать со слепым, - усмехнулся Ефим.

   - Мама говорила, что раньше, давным-давно в роду повторялись Хельги, ах, да, - написала в блокноте: - Предки оттуда.

   - Был такой, Сьемиль или Сьевиль, курировал не помню, что, постой, постой, - Ефим стал притопывать ногой и стучать ребром ладони по столешнице, - Ну, конечно, национальный вопрос, что еще мог нацмен. После развала пошел в пожарники.

   - А вы что курировали?

   - Что курировал? - он посмотрел на голый женский торс над диваном, - Что курировал? - повторил он, - образование, вузики, знаете, что это такое?

   Она дернула плечом:

   - И как?

   - Да так, в основном послушные были, строптивые случались, но стоило пальцем погрозить, генетическая память ничем не вытравить, - он вгляделся в лицо опьяневшей Хельги, повернулся к Петру: - Она сечет в нашем деле, все понимает, а ты говоришь, разные поколения, они другие, с ними не обо всем можно говорить, - передразнил он Петра.

   Петр улыбался и прижимал ладони к груди. Хельга догадалась, что Ефим говорил ей.

   - Я понимающая, а моя дочь уже вас не поймет, и это хорошо.

   - Что ж хорошего, чего не понимаешь, то может вернуться, хотя, с другой стороны, - он осторожно стал наливать вино в бокалы, рука слегка дрожала, но не пролил, выпил и продолжил: - Вы, девушка, может, в курсе, может, не в курсе, над нами был поставлен эксперимент, эпоха такая, над собаками, над мышами, над людьми, наука любит экспериментировать, для них неважно, над чем и над кем. Просто интересно. Принцип удовольствия по Фрейду. Слышали такого? Так вот, кто-то придумал, - он постучал по лбу, - и случилась революция, потоки крови, но дальше вы знаете.

   Хельга поежилась, разговор ей не нравился, старик пугал пристальным взглядом хищной птицы. Что общего у него с Петром?

   - Не пугай девушку, давай что-нибудь повеселее, - улыбнулся Петр.

   За окном потемнело, она заторопилась домой. На прощание Петр удержал ее руку в своей, теплой и твердой на ощупь, и сказал, что надеется на встречу завтра.

   Она ехала домой в полупустом автобусе и думала, что Петр из хорошей семьи, правильной, в нем нет агрессии, потому что не пришлось страдать, он умный и понимающий, он небедный и послан ей в утешение, с ним уйдут обиды, растают как снег.

   Отец копил деньги много лет, успел снять в украинском банке до того, как банки закрыли в четырнадцатом. Сколько народу не успело снять, выстаивали огромные очереди, чтобы их вернуть. Отец радовался, что не переложил никуда, банкам перестал доверять. Деньги, большая сумма, сначала в гривнах, потом в рублях, лежали в шкафу в одном месте, хватило бы и на ремонт и на многое другое, даже на то, чтобы построить домик на участке, так говорил отец. А потом он заболел и все повторял: "Деньги не тратьте, пусть лежат, мало ли что случится".

   Монахиня наблюдала, как она вытащила из шкафа пачку в пятитысячных купюрах, и говорила: "Не жалей, всего лишь бумажки, но с их помощью отец поправится, деньги придут, много денег, не жалей. Чем больше отдашь, тем больше тебе вернется, бог все видит". Всю пачку отдала, сколько, не считала, не до того было, тяжело болел отец.

   Дома было тихо, Юла сосредоточенно рисовала подарки соседке Анне, дочь уткнулась в телефон, позвонила хозяйка магазина и сказала, что сегодня вместо нее на дежурство выйдет Анатолий.

   В воскресенье встала поздно, позднее Майи. По квартире плыл густой запах кофе, на кухне, о, чудо! Майя без телефона, предложила кофе, Хельга не отказалась. Дочь пила кофе и смотрела в окно.

   - Никуда не спешишь? - дочь покачала головой, не отрываясь от окна, - Говорят, в Крыму появился старец, пешком пришел из Сибири, вот бы с ним встретиться.

   - Зачем? - Майя посмотрела на нее, злая, не выспалась.

   - Как зачем? Знаешь, какой он мудрый! По крупицам всю жизнь собирал знания с древнейших времен. Посмотрит на тебя и все скажет, все-все, что тебе делать, как поступить. А ты спрашиваешь, зачем.

   - О чем спрашивать?

   - Ну, хотя бы, правильно или нет, что ты развелась.

   Она замолчала, зря, наверное, напомнила об этом, но дочь не услышала, думая о своем, Хельга уже хотела уходить в свою комнату, Майя встрепенулась и повернулась к ней:

   - У нас на занятиях по психологии предложили сходить к старцу. Закрываешь глаза и представляешь старика под дубом, спрашивай, он ответит.

   Хельга обрадовалась, что дочь не завелась, не стала требовать деньги деда, и не сразу поняла, что она сказала. А когда поняла, удивилась: так просто? Не поверила, но решила проверить, села в кресло, закрыла глаза, увидела поляну, на краю большой дуб, на туго перевитых корнях, прислонившись к широкому стволу, сидел старец почему-то в кожаных штанах (из-за старческого моченедержания, - "догадалась" она). Дремлет на солнышке, хотела уйти, чтобы не мешать, он поднял голову и улыбнулся. С трудом встал, борода как у Петра, но в остальном не похож: худой, маленького росточка "Что мне делать?" - спросила она и услышала: "Выходи замуж за Петра".