Ну почему моя мать оказалась в школе именно сегодня, именно в этот момент? Почему не могла остаться на работе и решать школьные вопросы по телефону, как все остальные родители?

Беру из рук Брианы билеты и, улыбаясь еще шире, отвечаю:

– Ну да, наверное, так и есть.

– Мне не терпится с ним познакомиться.

Мне кажется или на меня все смотрят? Ощущение именно такое. Как будто кто-то ослепил меня прожектором и я забыла слова. Убираю билеты в сумочку и киваю в ответ на мамины слова:

– Ты будешь в восторге.

– Уверена, что так и будет.

Она передает планшет со списком Майло, но вдруг выражение ее лица меняется. Между бровей залегает тень. Зажав табличку со списком имен покрепче, мама вчитывается в строку выше моей:

– Эмма Нолан и Анна Кендриксон?

Дорогой пол, пожалуйста, разверзнись и поглоти меня вот прямо сейчас!

Я выдергиваю картонный планшет из ее рук и пытаюсь вернуть его Майло:

– Ну так все правильно, разве нет?

– Две девушки? – Мама возмущенно приподнимает подбородок. – В правилах четко сказано: поодиночке приходить нельзя. Билетов гораздо меньше, чем желающих попасть на этот выпускной. Билеты только для пар!

– Так это и есть пара, миссис Грин, – приходит на выручку Бриана. Без малейшей тени злорадства в голосе она сообщает маме:

– Эмма Нолан – лесбиянка.

И вот тут вокруг мамы словно лед треснул:

– Прошу прощения?

Наверное, Майло слишком часто бывал на ферме и надышался испарений: ему и в голову не приходит, что мама вот прямо сейчас превратится в королеву огнедышащих драконов; он думает, что просто проясняет запутанную ситуацию, и выдает:

– Ну да, она же еще в начале старших классов открылась.

Мама еле удерживается от едкого тона и говорит почти спокойно:

– Какая молодец. – И принимается листать список, пробегая цепким взглядом имена и фамилии. Вернувшись на последнюю страницу, она сообщает Майло и Бриане:

– Продажа билетов на сегодня окончена. Закругляйтесь.

Ребята удивленно переглядываются, но без лишних слов захлопывают кассу и исчезают: они уже знают, что с мамой лучше не связываться.

Вокруг меня разверзлась пропасть, и с каждой секундой она становится все глубже и шире. Тьма наступает со всех сторон. Я жалко улыбаюсь в попытке сгладить неловкий момент и все исправить. Как же я хочу исправить это.

– Мам, но до обеда еще полтора часа. Ты не можешь закрыть продажу билетов так рано.

– Могу, еще как могу, – непреклонно заявляет она. Снова пробегает по списку, и презрение изгибает дугой ее губы.

– Не знаю, что там о себе возомнила эта Эмма, но у нас есть определенные моральные нормы.

– Это всего лишь вечер танцев, мам. Все в норме.

Вложив в голос всю свою ненависть и глядя на меня в упор, мама взрывается тирадой:

– Нет, Алисса, это – не норма. Ничего нормального в этом нет! Это мое мнение, и, уверена, родительский комитет полностью меня поддержит.

– Не понимаю, что ты так взъелась из-за этого? – спрашиваю я, но уже знаю ответ. Знаю, что она скажет, потому что за три года я тысячу раз представляла, как мы говорим об этом. Неважно, с какой стороны я к этому подойду, – для моей психованной матери ситуация, в которой я оказываюсь человеком нетрадиционной ориентации, просто невозможна. И сейчас, когда этот разговор происходит на самом деле, мне кажется, что я рассыпаюсь на кусочки. – Это все лишь одна пара!

– Это дело принципа! – раздув ноздри, отрезает она, смотрит в сторону, и я почти слышу, как в ее голове что-то переключается. Указав в сторону учительской, она рассуждает вслух:

– Мне надо поговорить с директором.

Я хватаю ее за руку и молю:

– Мам, ну пожалуйста!

Тень подозрения окутывает ее:

– Почему ты так ее защищаешь, Алисса?

И вот тут, по идее, я должна во всем признаться: «Потому что она моя девушка! Это с ней я иду на выпускной. Потому что мы любим друг друга. Потому что в этом нет ничего плохого. И даже наоборот: это хорошо!» Но я вижу ярость матери и ее страх. Мне кажется, что она вырастает до потолка и ее хрупкое сердце закрывается каменной стеной.

Наверное, я трусиха, потому что вместо заготовленной речи выдавливаю:

– Никого я не защищаю.

На какое-то мгновение мне кажется, что мама видит меня насквозь: по наклону ее головы, цепкому взгляду, которым она исследует мое лицо. Как будто мигающий свет стробоскопа наконец погас, и теперь ей все отчетливо видно. Но вот вновь приходит тьма, и мама треплет меня по щеке:

– Умничка. Я сама с этим разберусь.

Вот теперь я точно знаю, что хуже меня на свете нет никого, потому что она уходит, а я молча смотрю ей вслед.

Благодаря миссис Грин тема этого года в школе – Эмма Нолан!

Естественно, она рассказала обо всем директору. Не знаю, что мистер Хокинс ответил, но после их разговора миссис Грин собрала внеочередное собрание родительского комитета.

Никогда еще за всю историю системы образования не случалось срочного собрания родительского комитета. Ну, господи боже, что такого неотложного у них может произойти? Внимание, у нас закончилась гофрированная бумага, из чего мы будем делать декорации к неделе солидарности, все срочно на штурм «Волмарта», явим ему гнев божий, надо устранить его немедленно!

По всей видимости, в этот раз им приспичило устранить «шероховатости» в моем образе жизни.

На следующий день после того, как я добровольно заплатила дань, то есть купила билет себе и знаменитой актрисе, которую я точно не приглашала по интернету на наш выпускной, в тщетной надежде, что она придет, родительский комитет разослал всем родителям и ученикам письмо следующего содержания:

«Дорогие семьи школы имени Джеймса Мэдисона!

Как вы уже знаете, родительский комитет и Ассоциация будущих хранителей кукурузы Америки устраивают выпускной бал для нашей школы. Все мы с нетерпением ждали этого важного для наших выпускников события целый год. Считаем своим долгом напомнить, что присутствовать на выпускном вечере – это большая честь, а не право. Поскольку возник ряд вопросов, мы хотим четко обозначить требования, которым должны соответствовать ученики, желающие быть допущенными:

Средний балл успеваемости – 2,5 и выше. (1)

Юношам следует быть в костюме и галстуке.

Девушкам следует надеть скромный вечерний наряд. Платье длиной не выше колена, не обнажающее живот, не открытое, без бретелей, не имеющее высоких разрезов, открывающих кожу выше колена, не из просвечивающего или прозрачного материала. Не допускаются материалы, которые кажутся прозрачными, равно как и необычные материалы для изготовления наряда (например, клейкая лента и т. д.), и ничего такого, что может выглядеть провокационно и сексуально-вызывающе с точки зрения представителей родительского комитета, которые будут следить за порядком на вечере. (2)

Билеты предусмотрены лишь для пары «юноша – девушка». (3) По причине ограниченного числа мест нельзя приобрести билет в одни руки, равно как и купить его для друга того же пола. Мы хотим быть уверены, что каждый заслуживший право посетить этот выпускной вечер сможет сделать это вместе со своей парой.

Этот выпускной является вознаграждением для наших учащихся, и, поскольку число билетов ограничено, посетить его смогут только официально числящиеся в списке школы имени Джеймса Мэдисона ученики (4). Никаких лиц, приглашенных со стороны.

Благодарим за уделенное внимание и ожидаем, что в этом году выпускной пройдет потрясающе!

С искренним уважением,

члены родительского комитета.

“Золотые жуки”, вперед!»

Ну что, как вам письмецо? К вашему сведению, я разнесла его в пух и прах на своем ютуб-канале начиная с пункта (1) требований родительского комитета.