Вслед за Северусом Гарри вышел из камеры. Но вместо того, чтобы аппарировать прямо из подземелья, они стали выбираться наружу чередой узких лестниц и коридоров. Их маленькую процессию возглавлял Марк, последним шел Лоренцо, и Гарри невольно подумал: чего же им стоило прийти сюда, за ним? Неужели Медичи поделились со Сфорца противоядием? Или… попросту уничтожили лишенных магии, а потому беззащитных врагов?

Но вот последние подземные уровни остались позади, и глазам Гарри предстал просторный заполненный многочисленными людьми зал. Среди них не было ни одного знакомого Гарри лица, и все же он с абсолютной точностью мог бы сказать, кто из них принадлежит какому итальянскому роду. Вернее… кто из них Медичи, а кто – нет. Поверженные враги очевидно не ждали милости от своих победителей, и на их лицах читалась готовность в скором времени принять смерть. Кто-то смотрел на противников с вызовом, во взглядах иных отражалось обреченное безразличие. Но ни один из Сфорца не выглядел сдавшимся. Не умолял о пощаде. Не позорил имени своего рода. Глядя на них, Гарри невольно почувствовал уважение к этим гордым, непреклонным людям. И сожаление, о том, что это – враги.

Стоило им войти в зал, как взгляды всех собравшихся обратились на Северуса. Повернулся к нему и Гарри. Высокий, худощавый, с величественно-ровной осанкой, тот выглядел… настоящим Главой своего рода. Внимательный взгляд умных глаз, на лице – равнодушно-бесстрастная маска. И хотя Гарри любил этого человека и знал, что для него в целом мире нет никого роднее, в этот миг даже он почувствовал перед Северусом позабытую робость. Словно он снова стал только пришедшим в Хогвартс мальчишкой, а Северус – грозным и мрачным профессором Зельеварения. Хотя нет. Даже тогда, в глазах едва начавшего знакомиться с магическим миром первокурсника, Северус не выглядел так. Не было в нем в те дни этой властности, этой явственно ощутимой силы.

Северус сделал Гарри знак рукой оставаться на месте, а сам в сопровождении Марко вышел в центр зала и в моментально установившейся тишине начал что-то говорить по-итальянски. Его речь была длинной, и ни слова не понимавший из нее Гарри все это время стоял и любовался своим Северусом. Да что уж там! Своим собственным герцогом. И именно в эти минуты Гарри окончательно понял, как безгранично он доверяет Северусу. Ему и в голову не пришло, что принятое тем решение может быть излишне жестоко или несправедливо. Нет. Северус знает, что делает. И он, Гарри, не должен ему мешать. Он и так уже… многое натворил, за что ему еще предстоит извиняться.

Между тем, Северус договорил, но не стал дожидаться реакции на свою речь, а стремительно подошел к Гарри и, взяв его за руку, аппарировал. Они оказались в том самом кабинете, что с помощью Janua semper соединялся с Принц-мэнором. Или это и был Принц-мэнор? Кабинеты-то там и в палаццо Медичи были совершенно одинаковыми. Впрочем, не важно. Главное, что Гарри и Северус остались одни. И он, наконец, сможет за всё-всё попросить прощения.

– Как вы меня нашли? – спросил Гарри, пока не придумав, с чего ему начать извиняться.

– Ты в самом деле не понимаешь? Или тебе больше нечего сказать и ты, как обычно, решил спрятаться за глупым вопросом? – Северус скептически вскинул брови, и Гарри понял, что тот все еще напряжен. Ну конечно! Учитывая, чем закончилась их последняя встреча, Северус вполне может быть на него обижен и зол. И уж точно не знает, что Гарри чувствует себя виноватым. Что он всё на свете готов отдать, лишь бы сохранить их с Северусом отношения. Их любовь.

– Мне есть, что сказать! Я только не знаю, как… Северус, прости меня, пожалуйста! Я такой дурак!

– Рад, что ты это, наконец, понял. Но соизволь уточнить, за что именно ты просишь прощения.

– За всё. Я не должен был тогда так с тобой говорить. Просто… то, что ты оказался Медичи да еще герцогом Тосканским, стало для меня неожиданностью. Вот я и наговорил всяких глупостей. На самом деле я так не думаю. Северус… прости меня. Ты не представляешь, как ты мне дорог. Я уже не смогу без тебя!

– А ведь ты был прав. Я и в самом деле монстр, палач и убийца. Темный лорд. И я ни чем не лучше убитого тобой Волдеморта.

– Неправда! Северус, ну прости меня! Я не должен был так говорить. Я понимаю, как много ты в действительности делаешь для мира в Италии. Как тебе тяжело. А тут еще я с этими глупыми обвинениями.

– И что, неужели ты уже не считаешь, что я стремлюсь завоевать мир? И нашу драгоценную Англию?

– Нет. Я знаю, что происходит у нас в аврорате и в Министерстве. И Артур

Уизли говорил, что Люциус Малфой – единственный, кто хоть как-то сдерживает Скримджера. А Малфой – это ведь, значит, ты, – только сейчас, произнеся это вслух, Гарри понял, что Северус делает для родной страны.

– Наоборот. Это благодаря Люциусу я вернулся в Англию. Сам бы я и не подумал жить на две страны. Да еще лезть в дела Министерства… Мне казалось, что свой долг перед Англией я заплатил сполна, когда помог тебе убить Волдеморта, – Северус усмехнулся, будто удивляясь собственной наивности. – Но некоторые долги приходится отдавать всю жизнь… Это было чуть больше двух лет назад. По какому-то незначительному делу мы с Марко оказались на побережье, в Виареджио. И вечером, покончив с делами, решили поужинать у знакомого в ресторане. Там-то впервые после Победы я и встретился с Люциусом. Не знаю, видел ли ты Малфоев в ту пору, но я Люциуса еле узнал, – Гарри вспомнил, как в начале третьего года его обучения в школе авроров Гермиона рассказывала о встрече с Хорьком. Как поражена она была его потрепанным и обнищавшим видом. Наверное, и Северус встретил Люциуса примерно тогда. – Всегда ухоженный, маниакально следивший за своим внешним видом, в тот день Люциус был похож на кого угодно, только не на себя. Он не знал, что со мной стало за время изгнания, но по старой дружбе присел за наш стол. Признаюсь, многое из того, что он тогда рассказал о политике Министерства, стало для меня сюрпризом. Крайне неприятным сюрпризом. Вот так и началось завоевание Англии коварными Медичи, – с невеселым смешком Северус завершил свой рассказ.

– А я все это время радовался победе над Волдемортом. И до самой гибели Эла ничего вокруг себя не замечал. Вот и весь вам герой, – с горечью произнес Гарри. Он теперь не понимал, как мог так долго оставаться ничего не желающим знать слепцом.

– Я всегда тебе говорил, что слава – еще не все. Иногда бывает полезно иметь мозги. А главное – не забывать ими пользоваться.

– Да уж… но ничего, теперь у меня есть ты. А это лучше любого мозга!

– Знаешь что, Поттер… с завтрашнего дня ты начнешь заниматься с Джованни логикой. Он столько поколений оболтусов научил думать, что, может, справится даже с тобой.

– Эй, эй, что значит «даже»?

– Напрашиваешься на комплимент собственной неповторимости?

– Да в принципе – напрашиваюсь на комплимент. От тебя же теперь не дождешься. Ни доброго слова, ни чего-то еще.

– Чего-то еще? Интересно… и чего бы тебе хотелось?

– Правда не понимаешь? Или… не хочешь и прячешься за глупым вопросом? – практически повторил Гарри недавно произнесенные Северусом слова.

– Глупые вопросы – твоя прерогатива. А я хочу, чтобы ты сказал о своих желаниях вслух.

Гарри вскинул взгляд на Северуса и буквально расплавился в исходящем от того жаре. Глаза Северуса потемнели от страсти, а в его лице появилось что-то хищное. Мерлин! И как он только сдерживался все это время?! Гарри судорожно сглотнул и охрипшим голосом произнес:

– Тебя. Хочу тебя. Я так соскучился…

Северус словно большая черная кошка в один прыжок оказался около Гарри. Схватил за плечи и с силой притянул к себе. Его губы впились в рот Гарри, будто он, как дементор, хотел через поцелуй высосать его душу.

Гарри поначалу растерялся от такого напора любимого, и просто позволял ему терзать свои губы. Кусать и зализывать пострадавшие от зубов места. Но вскоре владевшая Северусом бешеная страсть передалась и ему. Он стал отвечать укусами на укус. Судорожно стягивать с желанного тела мешающую прижаться кожей к коже одежду. Мантия отлетела прочь, за ней последовала вторая, и вот уже Гарри с Северусом стоят обнаженные, втискиваясь друг в друга, переплетая ноги и руки, словно стремясь стать единым живым существом.