Завулон болезненно ухватил меня за волосы на затылке, но это лишь придало остроты ощущениям, и я с силой стиснул его предплечья в ответ. Это было так здорово: не сдерживаться, не бояться, что завтра на хрупком теле появятся синяки, за которые тебе выедят мозг. Одной рукой я скользнул по его спине вдоль позвоночника, огладил лопатки и крепкие плечи, спустил руку вниз, выпростал его рубашку из брюк. Коснулся горячей и нежной кожи на пояснице.

Он тут же испустил звук, похожий на одобрительный взрык, с силой сжал зубами мою губу, прокусывая ее до крови. Тут же зализал, втиснул колено мне между ног, бедром надавил на пах, вызывая легкий болезненный стон. Довольно сильно толкнул, заставляя попятиться, но не разорвал объятий, последовал за мной, шаг-в-шаг, как партнер в страстном танго. Так мы и двигались назад словно некое четвероногое существо, пока моя спина не коснулась стены.

Завулон тут же навалился на меня всем телом, прижался грудью к груди, животом к животу, пахом к паху. Вновь ухватил меня за волосы, запрокидывая голову, посмотрел мне в глаза. Его взгляд был таким шальным, таким диким, что я невольно самодовольно усмехнулся. Приятно было осознавать, что это я заставил древнего Темного выглядеть так. Живым, необузданным, жаждущим…

Завулон оскалился в ответ на мою ухмылку, коротко лизнул мою нижнюю губу и тут же наклонился, присосался к шее. Наверное, с такой жадностью на своих жертв набрасываются оголодавшие вампиры. Хотя нет, они сразу разрывают горло, Завулон же покусывал и посасывал мою кожу, ооох, задевая чувственные места, о существовании которых я даже не догадывался, посылая по всему телу волны удовольствия. Я невольно застонал и сильнее запрокинул голову, еще больше открывая шею.

А ведь этим жестом я сам себе ответил на куда большее количество вопросов, чем мог бы после многочасовых размышлений. Ни врагу, ни просто противнику я бы горло никогда не подставил. Мое подсознание оказалось умнее меня: оно, похоже, уже приняло Завулона, как потенциального партнера.

Я вновь запустил руки ему под рубашку. Огладил низ поясницы, запустил пальцы в брюки, сжал верх ягодиц. Такие крепкие и упругие, они идеально легли в ладони.

Завулон чуть напрягся, оторвался от моей шеи и вновь посмотрел в глаза пристальным, немигающим взглядом. Его зрачки настолько расширились, что радужки было почти не видно, глаза казались абсолютно черными, бездонными. Я потерялся в этом взгляде, почувствовал, что тону, как зимой — на втором слое Сумрака. Видеть его таким было… ооох! Не разрывая наших взглядов, Завулон опустил руку и резкими, отрывистыми движениями расстегнул мой ремень, вжикнул молнией на джинсах. Чуть отстранился, давая мне и себе пространство, потянул джинсы вместе с трусами вниз.

Прохладный воздух коснулся разгоряченной кожи паха. Я переступил, расставляя ноги пошире, открывая Завулону лучший доступ ко всем стратегически-важным местам. И тут же сам вытащил руки из его брюк, ухватился за ремень, спеша расстегнуть его. Завулон чуть подался вперед, странным змеиным движением коснулся моей щеки кончиком языка, в тот же миг ухватил за член. Довольно ощутимо сжал его, провел ладонью вдоль ствола, погладил головку с выступившей каплей смазки.

Я с огромным трудом сосредоточился на борьбе с ремнем его брюк. Слишком сильно мне хотелось расслабиться и просто позволить ему делать все, что захочет с моим телом. Но я никогда не был эгоистом в постели. И желание дарить удовольствие было почти столь же сильно, как и получать его. А в чем-то, может быть, даже сильнее. Вид пылающего от страсти партнера заводил куда больше, чем любые самые изощренные ласки. Вот и сейчас я буквально плавился не столько от его действий, сколько от взгляда. От той неприкрытой жадности, с которой он смотрел на меня.

Легким движением Завулон размазал смазку по моему члену, ухватил за мошонку. Принялся перебирать по ней пальцами, то надавливая посильнее, заставляя меня постанывать от граничащего с болью удовольствия, то лаская совсем нежно, едва ощутимо, но столь же приятно.

На какое-то время я потерялся в этих ощущениях, но вскоре пришел в себя и продолжил борьбу с брюками Завулона. Стащил их вместе с бельем с его бедер, также ухватил за член.

Сколько же лет прошло с тех пор, как я брал в руку чужой член! Больше десяти, пожалуй. И я совершенно не помнил, чтобы в студенческие годы, это меня так возбуждало. Да точно нет. В ту пору это воспринималось взаимной дружеской услугой: ты мне, я тебе. Экспериментом, вызовом государству, в котором на тот момент еще не была отменена сто двадцать первая статья. Сейчас же… ох, абсолютно все воспринималось по-другому.

Ощущать упругую твердость в ладони, такую нежную и бархатистую кожицу, было неожиданно приятно. Или… Или мне столь же сильно понравилось бы сейчас прикасаться к чему угодно, хоть к слизням, если бы это сопровождалось таким же хмельным взглядом Завулона, таким же ощущением… единения?

Так, пожалуй, какие бы отношения не связали нас впредь, я никогда не признаюсь ему, что думал о слизнях при нашем первом столь тесном знакомстве.

Завулон вновь взялся за мой член и восхитительно-правильным движением, сильно и мощно, принялся дрочить. Я же вторил ему, как зеркальное отражение, повторял каждое его движение, каждый нажим, каждую ласку. И это было… оох, столь ярко, наслаждение столь сильно, будто я снова сделался подростком, только познающим свое тело. Причем Завулон ведь не делал ничего особенного. Всего лишь дрочил мне у стены. Всего лишь смотрел на меня алчущим взглядом… Да моей последней девушке требовалось минут пять мне отсасывать, чтобы так завести! Завести настолько, что… черт!

— Я сейчас кончу, — предупредил я Завулона.

Он тут же перехватил мой член у основания, сильно, почти болезненно сжал его. Склонился к уху и прошептал:

— Имя, Антон. Назови меня по имени, и тогда я разрешу тебе кончить.

— Ар… Завуло-он, — почему-то в последний момент я решил, что уместнее будет назвать его истинным Сумеречным именем, а не тем официальным, которым он просил себя называть. Пусть даже сам он считает, что «Артур» — имя для «своих», что… ох, нет, когда он вот так сжимает мой член, думать решительно невозможно.

— Умница, Антон. Хороший, послушный мальчик, — он возобновил движение рукой, а второй жестко ухватил меня за подбородок. Приказал: — Смотри в глаза.

А ведь и точно. Я сам не заметил, как от удовольствия зажмурился. Но мне и самому было необходимо видеть выражение его лица, впитывать в себя его эмоции, так что я открыл глаза. Вновь встретился с ним взглядами. И яростно, в увеличенном темпе задрочил ему. Мне было важно, чтобы и он кончил если не вместе со мной, то не со слишком большим отставанием.

— Давай, Антон. Кончи для меня. Сейчас!

И да! То ли Завулон так точно выбрал момент для своих слов, то ли мое подсознание приняло правила игры, но по всему телу тут же пробежали волны удовольствия, и я кончил, да еще как! Меня накрыл один из ярчайших оргазмов за последние годы. Я не сдержался, запрокинул голову, пребольно ударившись затылком о стену, испустил громкий стон наслаждения.

На какое-то время я словно бы выпал из реальности, растворился в охвативших меня ощущениях. А когда пришел в себя, не сразу, но осознал, что мы с Завулоном больше не касаемся друг друга. Что он стоит чуть поодаль, а моя рука испачкана его липким семенем.

Почему-то меня вдруг накрыло запоздалое смущение. Я пришел к Завулону для серьезного разговора, но, по сути так ничего и не прояснив, позволил ему зажать себя у стены. Да что там! Сам поцеловал его. Сам первым полез к нему в штаны.

Наверное, любому другому Светлому на моем месте сейчас было бы стыдно. Хотя… тот же Игнат вообще не парился бы произошедшим. Но на то он и светлый инкуб. Я же… хм!

Я ни о чем не жалею. В конце концов, мы с Завулоном оба — не трепетные средневековые девы, вынужденные хранить так называемую женскую честь. Мне было хорошо, Завулону, я надеюсь, тоже. Главное теперь, чтобы он меня понял правильно. Не воспринял мои действия, как согласие… да на что бы то ни было!