– Я согласна. Только… – Она немного замялась, словно испытывала неловкость из-за слов, которые должна была произнести. – Я слишком быстро устаю, Вы же знаете. Если это не пройдет… – Она поджала губы и отвела взгляд.

– Прошло слишком мало времени.

– Три месяца.

– Это очень мало. – Миронов смотрел на Лизу и думал о том, что если бы она сразу попала к нему в группу, сейчас, вероятно, перед ним стояла бы олимпийская чемпионка. В ней было что-то такое, чего не было ни в ее брате, ни в Максе. Какая-то невероятная внутренняя энергия, стойкость и искренность. Женя едва заметно улыбнулся собственным мыслям. – Перегружаться тебе сейчас ни к чему. Постепенно будем добавлять элементы, отрабатывать их. Думаю, пока двух-трех часов в день тебе будет более чем достаточно. А дальше посмотрим.

– Но три часа… – попыталась было возразить Лиза.

– Два-три часа, – беспрекословно повторил Евгений. Лиза коротко выдохнула, осознавая, что спорить мало того, что бессмысленно, так еще и глупо. – А теперь иди отдохни. – Женя приглашающе открыл дверцу и протянул подопечной чехлы от лезвий.

Лиза уселась на трибуну и накинула на плечи плед, предусмотрительно принесенный тренером. Забота, с которой Миронов к ней относился, так трогала Лизу, что у нее на глаза порой наворачивались слезы. Быть может, отчасти причина того, что она хотела вернуться на лед, была именно в отношении к ней тренера. С Бернаскони все складывалось совсем иначе. И сейчас, когда она ощутила разницу, так не хотелось все терять. А еще Макс…

Она укуталась в плед и в задумчивости уставилась на каток. Непривычно было видеть его на льду одного. Уже почти три недели она приходила в школу едва ли не каждый день, а привыкнуть все равно не могла. А еще ей было страшно, что однажды рядом с ним она увидит новую партнершу. Красивую, яркую и талантливую. Осознавая неизбежность этого и желая, чтобы у Макса все сложилось, она все равно боялась. Потому что все эти три недели он брал ее за руку, и они делали несколько кругов по катку. Вместе. От его большой ладони исходило такое тепло, что, казалось, оно согревало Лизу до самого сердца. Она постоянно твердила себе, что не должна так смотреть на него, не должна ждать встреч с ним, не должна обмирать, услышав его голос, и сердце ее при его касаниях учащенно стучать тоже не должно. Но, приходя домой, Меркулова осознавала, что в сражении с самой же собой она снова оказалась проигравшей. Лиза не понимала его отношения к себе: порой ей казалось, что он едва сдерживается, чтобы не сорвать на ней злость, порой он отпускал в ее сторону колкие и довольно обидные замечания, а порой… Несколько дней назад у нее опять закружилась голова. Макс тогда уверенно обхватил ее за талию и увел со льда. Она не смогла выдержать его серьезного, полного беспокойства взгляда. И высвободиться из его рук тоже не смогла – не захотела. Если бы можно было, не думая ни о чем, прильнуть к его груди, закрыть глаза и прошептать его имя, она бы это сделала. Какая все же она безнадежная дура!

Лиза откинулась на спинку неудобного кресла. Миронов оказался прав: сейчас, когда она отдохнула несколько минут, ей стало лучше. Утром она и не предполагала, что сегодняшний день будет… таким. Может, оно и к лучшему. В последнее время она много думала над тем, чтобы вернуться на лед. Вначале осторожно, словно едва касаясь одной только этой мысли, потом смелее, потом… Сегодня она едва не сделала риттбергер. Едва – потому, что Миронов вовремя появился у бортика и остановил ее. Так гаркнул, что Лиза быстро сообразила – прыгать ей пока в самом деле не стоит. После краткого, но весьма действенного внушения Женя смилостивился и попросил исполнить вращение. Самое простое. До этого дня Лиза просто каталась: одна или с Максом, максимум, что она делала – шаги разной степени сложности.

Все еще сжимая края пледа на груди, Лиза спустилась с трибуны. Сбрасывать теплый кокон не хотелось, но и сидеть без дела ей надоело. Она решительно кинула плед на ближайшее кресло и вышла на лед. Макс отрабатывал новую комбинацию шагов, судя по всему, ему было не до нее. Что ж, он и не обязан с ней таскаться. Как минимум, Лизе хотелось, чтобы он не чувствовал себя обязанным это делать. Если так, то пусть уж лучше издевается, как это было прежде. Она искоса посмотрела на тренера и с легкостью зашла на вращение, прогнулась в спине, подтянула ногу к голове и ухватила лезвие конька. Сделала пять оборотов, больше пока не рискнула. Улыбнулась – если смогла пять, то и восемь восстановит. Немного закружилась голова, но Лиза, не придав этому значения, не спеша пересекла каток. Услышала тихий скрежет лезвия о лед позади себя и порывисто обернулась.

– Прохлаждаешься? – Макс приподнял бровь, остановившись в полуметре от нее.

– Типа того.

– Миронов сказал, что ты хочешь вернуться… – Он внимательно смотрел на нее.

Трудно было понять, что выражают его глаза. Неодобрение? Досаду? Раздражение? Или он переживает? Может ли он переживать за нее? Ей показалось, что во взгляде его скользит холодок. Впрочем, это не важно. Даже если сейчас он выплюнет ей в лицо кучу гадостей, это ничего не изменит.

– Хочу. – Голос почему-то дрогнул. – Не думала, что так будет… Я скучаю по льду. Только не уверена, что у меня получится.

– Попробовать стоит.

Не спрашивая ее согласия, Макс взял Лизу за руку. От его прикосновения у нее вдоль позвоночника пробежали мурашки, собственная рука казалась ей льдинкой по сравнению с его теплой ладонью. Лиза приоткрыла рот, собираясь что-нибудь ему сказать, но Макс молча потянул ее за собой. Да, пожалуй, ей и в самом деле лучше молчать.

На улице уже вечерело, когда Лиза вышла из школы. Ей бы стоило уйти раньше, Миронов давно отправил ее со льда, но она снова устроилась на трибуне, закуталась в плед и стала смотреть, как тренируются остальные ребята. Домой ей не хотелось. Там было тихо и одиноко, здесь же Лиза чувствовала себя частью чего-то большого, значимого.

К концу тренировки настроение Макса ухудшилось, трудно было не заметить резкость, появившуюся в его движениях. Из-за этого он несколько раз оказался лежащим на льду, что, без сомнения, разозлило его еще больше. Лизе хотелось как-то помочь ему, поддержать. Она уговорила Женю дать ей еще немного покататься и попробовала заговорить с Максом, но он наградил ее таким пренебрежительным взглядом, что Лиза уяснила – ее участие для него, как кость в горле. А на что она рассчитывала? Что все мигом изменится? Оказавшись в дальнем углу катка, Лиза уперлась руками в борт и выдохнула. Макс винит ее в том, что Алиса послала его на все четыре стороны, – это очевидно. И как бы он ни пытался это скрыть, время от времени что-то да выдавало его. А его изменившееся отношение… это всего лишь чувство вины.

Макс уже садился в машину, когда заметил Лизу, вяло плетущуюся к дороге. Помрачнел и уперся ей в спину колючим взглядом. Он действительно винил ее. Если бы не она, сейчас все было бы иначе. Вначале Меркулов, а теперь и его сестрица… Меж бровей Макса пролегла складочка, на скулах выступили желваки. Салон машины приветливо манил к себе, но он все так же стоял, глядя на удаляющуюся от него девичью фигурку. Ему бы стоило сесть в автомобиль, завести мотор и уехать, а он все не двигался с места.

Остановившись возле кустов сирени, Лиза спустила сумку с плеча. Простояла так с минуту, потом снова подняла и побрела дальше. Чертыхнувшись, Самойлов громко окрикнул ее и, когда она остановилась, быстро направился к ней.

– Что случилось, Макс? – сжимая ремень сумки так, что тонкие пальцы побелели, спросила Лиза, сделав шаг к нему.

– Ничего не случилось, – буркнул Самойлов. Лиза была бледной и уставшей, но глаза светились живым блеском. – Пошли, подброшу тебя до дома.

– Не стоит.

– Боишься, что ли? – Он ехидно усмехнулся.

Лиза промолчала. А ведь она и в самом деле боялась. Чего именно, сама определенно сказать не могла, но в душе притаился страх. Слишком живы были воспоминания о том, как он однажды подвез ее до метро, о собственной слабости. Лиза поняла, что он догадался о ходе ее мыслей и отвернулась. Сегодня был трудный день: много эмоций, много переживаний, много мыслей.