Собственных отца с матерью Арина почти не помнила. В волну послевоенных репрессий по политической статье ее родителей арестовали, а затем расстреляли, как врагов народа. Вначале, в 1948 году, пришли за отцом. К врагам народа оказался причислен вернувшийся с фронта человек, прошедший всю Отечественную войну, многократно награжденный за храбрость и заслуги перед отечеством. Тайная переписка с родным братом, эмигрировавшим еще в юности в Париж, оказалось достаточным основанием для предъявления столь чудовищного обвинения. Короткая записка со словами: «Дорогой Николай, я жив! Я вернулся! Мы всех их победили! У нас все хорошо. Как ты, как Леночка и дети? Я Вас очень люблю! Бог даст, свидимся». Вот так выглядит смертный приговор себе, написанный собственной рукой!

В 1949 г. настала очередь супруги Дмитрия Алексеевича Крылаткина. Мать Арины арестовали и судили по аналогичному обвинению, как пособницу государственного изменника. Двоюродная сестра мамы Ари, тетя Нина, уберегла маленькую племянницу от детского дома, каких в то время по стране было множество. В таких детдомах воспитывали осиротевших после войны и репрессий детей под лозунгом: «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство».

Вспоминая собственное детство, Арина делала все, чтобы детские годы ее внучки Катюшки ничем не были омрачены. С девочки хватит уже того, что собственному отцу она не нужна, а мать, хоть и любит ее по-своему, но дочерью совершенно не занимается, отгородившись от нее стеной науки.

Детство Валентины прошло еще более драматично, чем у Арины. Оказавшись на попечении сердобольной соседки, тети Иры, она успела хлебнуть лиха, пока не встретила своего будущего мужа Бориса. Валентина полностью разделяла мнение Арины о том, что детство у ребенка должно быть долгим и счастливым, а не таким, каким был у них. Забота о Кате стала смыслом жизни для двух пожилых женщин.

Катя пошла в первый класс. Ей интересно было узнавать новое, но рисовать в тетради крючочки при том, что она уже умела писать, было очень скучно, а от скуки дети часто начинают дурачиться, изводя учителей и одноклассников. С Катей все произошло именно так. Она не слишком хорошо была встречена как первыми, так и вторыми. Кате, в сущности, было безразлично отношение окружающих. Она, еще в дошкольном возрасте сумела передраться почти со всеми детьми на детской площадке. Например, один мальчик, Ваня, из игрушечного детского пистолета обстрелял болезненно-неигрушечными пульками ее любимого пуделя Шарфика. Песик испуганно метался и скулил, а Катя бросилась с кулаками на обидчика своего пушистого друга, несмотря на то, что он был старше ее на три года и на голову выше ростом. Ваню местные считали бешенным и лишний раз не связывались с ним, а тут вдруг мелкая девчонка-самоубийца в кровь разбила ему нос и унизила перед кучкой трусов, боявшихся даже смотреть в глаза психованному хулигану.

– Я когда-нибудь перережу глотку тебе и твоей шавке, – прорычал он, брызжа слюной.

Кате тогда было шесть лет. Она не на шутку испугалась за Шарфика, да и за себя тоже. Ваня-Полбашки, как его прозвали, в их районе был наихудшим врагом из всех возможных, особенно для маленькой девочки.

В течение трех лет, всякий раз, как Катя встречала Ваню во дворе, в школе или где-то на улице, он делал зверское лицо и красноречиво проводил большим пальцем правой руки поперек горла, недвусмысленно намекая, что желает перерезать ей горло. Катя прижимала к сердцу любимого кареглазого Шарфика и спешно уходила домой. Она обожала своего белоснежного кудрявого друга, купала его и причесывала, но гулять с ним боялась из-за чокнутого Вани, а рассказать кому-то о нем не хотела, боясь, что ее сочтут трусихой и выдумщицей. Кто поверит девочке, которая утверждает, что какой-то мальчик ходит вооруженный ножом, тиранит всех детей округи и, как говорили, садистски издевается над ни в чем неповинными животными. Катя до ужаса боялась даже на минутку оставить Шарфика без присмотра. Она была девочкой бесстрашной, это знали все, но сумасшедший с ножом мог напугать даже взрослых, не то, что девятилетнюю девочку.

Начало января. Новогодние каникулы. Катя слегла с ангиной. Гулять с семейным любимцем Шарфиком пошла бабушка Валя. Она ненадолго отвлеклась, общаясь с соседкой, а Шарфик за эти несколько минут как в воду канул. Она звала его, искала в соседних дворах и подъездах. Валентина представить не могла, как она посмотрит в глаза внучке и скажет, что не уберегла ее любимого песика. Шарфика нигде не было. Валентина просила прощения и уверяла Катю, что она обязательно найдет Шарфика, расклеит объявления, попросит местных ребят за вознаграждение поискать песика, но все это не потребовалось. Окна квартиры, в которой жила Катя выходили на детскую площадку. Проснувшись следующим утром она увидела живодера Ваню со своим Шарфиком. Маленький маньяк нагло смотрел на окна ее квартиры и у нее на глазах таскал отчаянно визжавшего Шарфика за уши, мучая бедолагу и причиняя боль, а затем он вместе с Шарфиком куда-то ушел. Испуганная Катя забилась под одеяло и не смела подойти к окну весь день. Следующим утром вопли прохожих огласили двор, когда на детской площадке увидели повешенное на брусьях изувеченное тело несчастного белого пуделя.

С Катей впервые в жизни случилась истерика. Она так кричала и плакала, что пришлось вызвать скорую и сделать ей укол успокоительного. Это печальное событие стало для Кати знаковым. Она с тех пор, как увидела под окном окровавленное, изуродованное тельце своего любимца, сильно изменилась, стала грустной, молчаливой, рисовала странные густо-черные рисунки жирными линиями черного фломастера. Она отказалась от всего белого и цветного, словно из ее жизни вмиг ушли все краски жизни. Катя закатывала истерики, если на нее пытались надеть что-то не черного цвета. Любовь ко всему черному стала переходить в манию.

Валентина с Ариной не знали, что и делать. Идти к детскому психологу или бабкам-знахаркам. Наталья, как мать, волюнтаристски приняла за всех решение. Она оттащила сопротивляющуюся плачущую Катю к соответствующему специалисту. Горе-психолог успокоил Наталью, заявив, что дети в этом возрасте часто подражают разным киногероям.

– Скорее всего, ваша девочка посмотрела фильм «Семейка Аддамс» и теперь стремится выглядеть как Уэнзди Аддамс. Наберитесь терпения. Со временем это пройдет, – успокоил детский психолог. – Мой шестилетний сын какое-то время воображал, что он бородавочник Пумба. Ну, помните мультик «Тимон и Пумба»? Радуйтесь еще, что у нее воображаемые друзья не появились!

Наталья успокоилась за душевное здоровье дочери, но только не умудренные жизненным опытом бабушки.

– Господи прости, словно бес в девочку вселился, – перекрестилась Арина.

– Черти тут не при чем! – уверенно заявила Валентина. – Просто девочка очень переживает от потери любимого питомца. Да при виде такого ужаса и взрослый человек спятит, ты только подумай, Аря! Я полагаю, Катюшку нужно как-то отвлечь от всего этого кошмара. Может, ее увезти на лето куда-нибудь? Как думаешь, дорогая?

– Знаешь, Валечка, ты, как всегда, права. У меня есть одна идея, – произнесла Арина с заговорщическим видом.

Арина предложила идеальное решение – на летние каникулы поехать им втроем в гости к ее дочери Тоне в Ливерпуль. Не на все каникулы, разумеется, а на пару недель, но смена обстановки все равно должна была помочь Кате отвлечься от тягостных мыслей и воспоминаний о любимом Шарфике.

– Тонечка меня наконец-то пригласила к себе! – не могла поверить своему счастью Арина, готовая разрыдаться от переизбытка чувств.

– Я так рада за тебя, Аря, – воскликнула Валентина, обнимая подругу.

– Я поверить не могу! Я увижу своих внуков! Они уже такие большие. Это сколько кому? Мишеньке, то есть Майклу исполнилось в марте пятнадцать, а Дену скоро будет двенадцать. На фотографиях они очень симпатичные. Веселые такие, рыженькие. На папу похожи. Тонечка вся в меня, такая же белобрыска, – рассмеялась Арина.

– Аря, а это удобно, что ты приедешь не одна? – поинтересовалась всегда щепетильная в вопросах приличий Валентина.