Послышались приближающиеся шаги, и Мерлин даже не поднял глаз, пока рядом с ним не появилась фигура, успокаивающе прижавшаяся к его плечу.

— Гарри сказал мне, что ты поссорился с Артуром, — сказал Седрик, и Мерлин вздохнул, склонив голову на плечо Седрика. — Похоже, очень сильно. Я тебя никогда таким не видел.

— Это точно, — сказал Мерлин, чувствуя тяжесть в груди. — Всё плохо. Кажется, я всё испортил.

— Уверен, что нет, — заверил Седрик. — Такая дружба, как у вас с Артуром, не исчезает после одной маленькой ссоры. О чем же он говорил?

— Я… он спросил, почему в озере оказался он, а не ты или Кора. Я струсил, — признался Мерлин. — Знаешь, когда я впервые увидел Артура, я сказал, что он напоминает мне кого-то, кого я когда-то знал. Я сказал ему об этом вместо того, чтобы признаться, что очень люблю его, — вздохнул Мерлин. Он почувствовал, как Седрик глубоко вздохнул.

— Почему бы тебе не сказать ему об этом? — Ответил Седрик. — Как по мне, так это легко исправить. Я понимаю, что признаваться в любви сложно. Приглашать Чжоу на бал казалось самым трудным делом в жизни. Так просто, как у Майи и Коры, почти никогда не бывает, но если ты и правда любишь его, то ты просто обязан рассказать. — Мерлин невесело улыбнулся, не отрывая взора от неторопливо исчезающих трещин на полу.

— Все не так просто, Седрик, — пробормотал он. Седрик вздохнул и обнял Мерлина за плечи, чтобы удобнее было на него опереться.

— Объясни доктору Седрику, почему все не так просто, Морган, — пошутил он, пытаясь разрядить обстановку.

— Я… — начал Мерлин, прежде чем остановиться. Его тошнило от этой проклятой лжи, казалось, что он всю свою жизнь только и делал, что лгал всем, кого любил, и даже если бы он просто опустил несколько истин, это было бы намного лучше, чем держать все в тайне, пока ему больше никто не доверяет.

— Когда я сказал, что Артур напоминает мне кого-то из моих знакомых… это была ложь, — признался Мерлин. — Он не напоминал мне кого-то из моих знакомых, я действительно знаю его. Я знал его задолго до того, как попал в Хогвартс. Седрик нахмурился.

— Объясни, — сказал он.

— Он… Артур и я знаем друг друга уже десять лет, — сказал Мерлин, и он почти почувствовал недоверчивое выражение лица Седрика. — Но Артур ничего не помнит. Это звучит невероятно, я знаю. Он ничего не помнит, не помнит меня, не помнит ничего из того, что мы делали вместе. Десять лет, Седрик, все это просто ушло, и я не могу сказать Артуру об этом, потому что, черт возьми, почему он должен мне поверить? У меня нет доказательств. Иногда мне кажется, что он вспоминает, просто смотрит в глаза или что-то говорит, но это всегда исчезает, как только я думаю, что видел это. Я был влюблен в него почти всю свою жизнь, а он, черт возьми, даже не помнит, — всхлипнул Мерлин, напряжение в груди наконец отпустило, слезы свободно потекли по его щекам.

Седрик только сильнее прижал Мерлина к своей груди, позволяя ему выплакаться, и подбадривающе поглаживал спину. Мерлин вместе со слезами отпускал десятилетия страданий.

— Все гораздо сложнее, чем я думал, — тихо сказал Седрик, и Мерлин едва почувствовал, как потрескавшийся пол снова стал гладким.

Комментарий к Глава 15: Признание

(отбечено)

========== Глава 16: Молчание ==========

К концу следующей недели ссора между Мерлином и Артуром затронула даже отношения двух факультетов: никто из гриффиндорцев не говорил с хаффлпаффцами, опасаясь гнева Артура, — однако это не распространялось на Лидию и Павла, ведь ничто не могло разлучить их. Седрик объяснил ситуацию их компании друзей: не всю правду, а только то, что у Мерлина с Артуром случилась «любовная ссора» и что Артур решил, что его обманули.

После этого разговора Кора постоянно бросала презрительные взгляды на гриффиндорского префекта, что только ухудшило ситуацию. Мерлин почти не разговаривал ни на уроках, ни вне их, и единственной передышкой для него были занятия по теории магии, где присутствовал только один гриффиндорец, который не был близок к кругу общения Артура.

- Мистер Эмери! - окликнула его профессор Синистра, и Мерлин резко оторвался от окна и покраснел.

- Извините, профессор, я задумался, - вздохнул он, и женщина посмотрела на него сочувственно, но строго.

- Вся школа знает о вражде между вами и Мистером Пендрагоном, но я ожидала, что она не просочится в мои классы, - сказала она, приподняв бровь. - Что ты можешь рассказать мне о закате старой магии и подъеме современной? - Весь класс обратил заинтересованные взгляды на Мерлина, потому что иногда он рассказывал такое, ссылаясь на знания своей «отшельнической» семьи, о чём было неизвестно даже профессору.

- Древняя магия была известна еще со времен короля Артура и королевы Гвиневры, вплоть до постройки Хогвартса и его основателей, - начал Мерлин. - Использование любой магии было запрещено королем Утером Пендрагоном, но законно восстановлено Королевой Гвиневерой после смерти ее мужа … - Мерлин на мгновение замолчал, сглатывая.

- Однако старая магия никогда по-настоящему не расцветала после инстинктивного страха, который был вбит в людей во время правления Утера Пендрагона. Магия медленно умирала сама по себе, переносимая только друидами, которые интегрировались в общество и забыли свои древние корни. Магические Темные века приходились примерно на 1400-1600 годы, когда за пределами волшебных школ, таких как Хогвартс, магия вообще не практиковалась.

- Совет Магов, который набрал силу в те времена, затем сформировал Министерство Магии. К тому моменту, по прошествии двух веков Тёмного Времени, волшебство совершенно изменилось и обрело кардинально новую форму. Повсеместно распространилось изготовление и использование волшебных палочек — единственного атрибута Старой Магии, дошедшего до наших дней. Беспалочковое, или невербальное, волшебство, довольно частое во времена Старой Магии, теперь было доступно только самым способным и одарённым волшебникам. Например, профессору Дамблдору. Заклинания стали самым распространённым способом концентрации и направления магии наряду с использованием волшебных палочек. В результате все доступные нам сегодня заклятия были созданы путём объединённой работы заклинания и палочки, — закончил свой монолог Мерлин. Даже профессор Синистра выглядела впечатлённой, а Роб не переставал повторять шёпотом, как он рад, что Мерлин его напарник по эссе.

- Я и сама не смогла бы сказать лучше, Морган, - криво усмехнулась профессор Синистра.

- Откуда он это знает?- Прошептала Петра Алакус своему напарнику, который смущенно пожал плечами.

- В общем, никто достоверно не знает, что случилось с волшебством в период Тёмных Времён. Известно только об изменении самого источника магии, что привело к практически полному её упадку. Некоторые теории говорят о том, что магия сама изменила себя, дабы избежать своего окончательного исчезновения, становясь менее привязанной к земле и природе и больше черпая силу из «душ» наших палочек и нас самих. Случайные всплески волшебства были крайне редкими во времена Старой Магии, так как она тщательно изучалась и контролировалась. Это подводит нас к теории о том, что волшебство разумно и не является просто ещё одним природным ресурсом, — добавила профессор Синистра. Мерлин удивлённо моргнул. Он был настолько сильно отдалён от волшебного сообщества в последние годы, что это был первый раз, когда он слышал эту теорию, и она его поразила.

До этого он не осознавал, что другие не могут чувствовать волшебство, как он сам, — как шестое чувство — такое же простое в использовании, будь то зрение или слух.

- Профессор, - вставил Мерлин. - Это все еще не объясняет, почему я нахожу трансфигурацию такой трудной.- Он вспомнил, как когда-то в пещере он просто прижал ладони друг к другу и создал бабочку, превратив окружавшую его энергию в жизнь.

- Я много размышляла об этом, - сказала профессор Синистра. - Я думаю, что, возможно, твои способности Повелителя Дракона привязали тебя к твоим друидским корням, а следовательно, и к самой древней магии. Хотя ты и можешь использовать современное волшебство, ты всё равно берёшь энергию из окружающего мира, а не из самого себя, поэтому это нарушение баланса влияет на тебя. Превращение неодушевлённого объекта в одушевлённый сильно смещает баланс, и потому для тебя это невозможно. Однако мне кажется, что если ты сконцентрируешься на энергии волшебства и наполнишь ею неодушевлённый предмет, то тебе удастся создать жизнь, — закончила она.