Затем Мерлин почувствовал, что его пальцы непроизвольно дернулись, и это было похоже на то, как будто его окатили льдом. Счастье и тепло покинули его сразу же, как только заклинание попыталось захватить его тело, двигать ним без его ведома, заставляя его делать то, чего он не хотел. Чтобы управлять им, использовать его, чтобы сделать что-нибудь, чтобы сделать себя беспомощным, когда его конечности двигались вокруг, как марионетка.

Как Моргана.

Как в те времена, когда она овладевала его разумом или телом, чтобы уничтожить Артура, его лучшего друга, его короля, его любовь.

И Мерлин никогда больше не испытывал подобных чувств.

— Танцуй, — прошептал голос в его голове. — Потанцуй для меня. Танцуй, пока не освободишься. Потанцуй для меня .

— Никогда, — ответил Мерлин и, словно разрывая оберточную бумагу, вырвал из него заклинание и с криком упал на колени, задыхаясь, как будто пробежал марафон. Все вокруг него было тихо, и он чувствовал, как его опущенные глаза светятся теплым золотистым светом, а затем вокруг раздались радостные возгласы. Кто-то упал рядом с ним и притянул его в свои объятия, холод исчез с его конечностей, и Мерлин смог выдавить улыбку.

— Ты полон сюрпризов, не так ли, Эмери? — Сказал Грюм, когда Мерлин, наконец, восстановил силы в ногах, чтобы встать.

Кора фыркнула рядом с ним, и он понял, что это она держала его. Он проигнорировал странный взгляд, который бросил на него Муди — этот человек был параноиком по любому поводу, и улыбнулся, принимая хлопки по спине и аплодисменты, которые дали ему остальные одноклассники, прежде чем класс продолжил свои демонстрации. Мерлин не был уверен, что Муди повысил ставку, или же у остальной части класса просто не было желания бороться с удивительно прекрасными ощущениями, вызванными властным проклятием, но никто больше не смог побороть его, чем Роб и Кора гордились каждый раз, когда студент унижал и/или ушибал себя во время упражнения.

— Вашим домашним заданием будет подготовка к следующему уроку, на котором мы повторим упражнение. Эмери, на два слова, — сказал Грюм, когда послышался звонок на перемену. Мерлин помахал друзьям, которые направлялись в Большой Зал, на обед, и повернулся к Грозному Глазу Грюму, когда дверь в класс тяжело захлопнулась за последним учеником. Мужчина пристально рассматривал его обоими глазами, вероятно что-то подозревая. Весь его вид был нервирующим.

— С кем-то, у кого есть такие невероятные и редкие таланты, как у тебя, я бы подумал, что слышал о тебе, или, по крайней мере, о твоей семейной линии. Способность Повелителя Драконов невероятно редка, считалось, что она умерла вместе с великим волшебником Мерлином, — начал Муди, и Мерлин попытался контролировать свое сердцебиение. Он не был уверен, что этот глаз видит насквозь, может ли он пронзить его грудную клетку и увидеть, как его сердце бьется в два раза чаще, или даже просто пот, который начал собираться у него на затылке.

— Моя семья была крайне замкнутой, — начал Мерлин. — К тому времени, когда я был подростком, я был в городе только один или два раза — они действительно не доверяли внешнему миру или другим волшебникам. Они в основном держались сами по себе, у нас был семейный дом и ферма на берегу озера в сельской местности. Я был на домашнем обучении до этого года.

— А что изменилось? — Спросил Муди. В его голосе не было никаких изменений, ни интонации, ни тона, так что Мерлин совершенно не знал, купился ли аврор на его историю; но Мерлин достаточно лгал в своей жизни, чтобы быть уверенным, что никто не сможет этого сказать.

— Они умерли, — сказал Мерлин. — Мои бабушка и дедушка, тетя, дядя и двоюродные братья погибли в Первую Мировую Войну, я их почти не знал. Это заставило моих родителей стать еще более замкнутыми. Мой отец умер пять лет назад, а мать-десять месяцев назад, оба от болезни. Они отказались лечиться в Больнице св. Мунго: слишком боялись покидать дом. Такая жизнь не была интересной или весёлой но, они научили меня всему, что знали сами. У меня была прабабушка, которая иногда приезжала к нам и учила меня сражаться на дуэли, однако я не знаю, где она живёт и жива ли она вообще, — пожал плечами Мерлин. — Наверное, я бы так никогда и не узнал, как отличаюсь ото всех, если бы не приехал сюда. Я никогда не думал, что я — особенный.

Муди пристально смотрел на него в течение нескольких секунд, волшебный глаз пронизывал почти в самую его душу, как будто он представлял себе, что будет чувствовать себя под пристальным взглядом Дамблдора. Наконец, с ворчанием, Муди кивнул и, казалось, принял его хорошо продуманную ложь (он лежал без сна в течение нескольких часов, придумывая ее).

— Это все объясняет, — сказал Муди. — И все же ты очень интересный молодой человек, Эмери, и мне не терпится узнать, насколько успешно ты справишься со вторым заданием.

— Благодарю, профессор. Я могу идти? — Спросил Мерлин. Муди отпустил его, и Мерлин постарался не вылететь из комнаты на большой скорости. Это было самое близкое открытие, которое кто-либо когда-либо делал, чтобы обнаружить, что он не тот, за кого себя выдает, и ему это не очень понравилось. Он поспешил вниз по переполненной лестнице в большой зал, где стол Хаффлпаффа был заполнен растерянными студентами, уставившимися на клочки пергамента в своих руках.

— А что, есть новое расписание или что-то в этом роде? — Спросил Мерлин, пытаясь разглядеть бумагу в руке Седрика.

— Это записка от профессора Спраут, в которой она просит нас всех встретиться с ней в одной из пустых комнат трансфигурации после занятий — её получили только четверокурсники и другие старшие курсы, — сказал Седрик, показывая пергамент Мерлину. Оглянувшись по сторонам, Мерлин увидел, что и остальные факультеты, включая гриффиндорское трио, получили похожие записки.

— Погоди, — сказал Мерлин и поспешил к Гриффиндорскому столу рядом с ними. Он сел рядом с Роном, четверокурсники что-то бормотали, склонившись над пергаментами, где было написано очень похожее сообщение от профессора МакГонагалл.

— Как ты думаешь, что это такое? — Спросил Мерлин.

— Понятия не имею, — ответил Рон. - Их выдали только четверокурсникам и тем курсам, что старше.

— У нас так же. Похоже, что все факультеты получили аналогичные записки, — сказал Мерлин, показав на столы Рейвенкло и Слизерина.

— Это должно быть как-то связано с турниром Трех Волшебников, — вмешалась Гермиона. — Это не совпадение, что это просто происходит на четвертом курсе и выше.

— На четверокурсников и выше также обрушилось проклятие Империуса, — заметил Мерлин, и Гарри посмотрел на него.

— Муди и с вами так поступил, ребята? — Спросил он. — Как прошло?

— Я был единственным, кто мог полностью сбросить проклятие. Кора была довольно близко, но все же устроила великолепное танцевальное шоу, — ответил Мерлин. Гарри, Рон и Гермиона рассмеялись. — У вас?

— Мы были ужасны, — сказал Рон. — Но Гарри умудрился избавиться от него, поцарапав колени.

— Молодец, Гарри, — похвалил его Мерлин. — Ладно, тогда увидимся позже, ребята, я лучше пойду и посмотрю, может кто-нибудь в Равенкло или Слизерине знает, что это такое, — сказал Мерлин.

— У тебя есть друзья в Слизерине? — Недоверчиво спросил Рон.

— Да, они не все плохие, знаешь ли, — сказал Мерлин, махнув рукой Майе, чей взгляд ему удалось поймать на другом конце комнаты. Закатив глаза от непристойного жеста, который она сделала, Мерлин встал и обошел вокруг стола Гриффиндора, прежде чем увидел Артура, сидящего со своей группой друзей, за исключением рыжеволосой девушки Лидии.

— У тебя тоже это есть, да? — Спросил Мерлин, опуская одну руку на стол.

— Почти уверен, что это для Святочного Бала, — пробормотал Артур, и Мерлин не мог сказать, был ли он напуган или взволнован этой идеей.

— Святочного Бала? — Спросил Мерлин.

— Наверняка ты слышал о нём, — воскликнула Мако, а Мерлин, нахмурив брови, покачал головой.

— Это мой первый год в школе, а до этого я жил в лесу без контактов со внешним миром, забыла? — произнёс Мерлин, на что Ринко улыбнулась.