- Как же мне следовало поступить? – спросил я. – Что бы на моём месте сделал умный мужчина? Прошу вас, просветите меня, сиера.

- Не стал бы вмешиваться в дела клановых, - сказала женщина. - Не рисковал бы из-за пустяков своей жизнью и свободой.

- И позволил бить женщину?

- Я не твоя женщина, красавчик. И не из твоего клана. Ты не обязан был за меня заступаться.

- Но я заступился.

- Да. Удивил меня.

- И сделал бы это снова, даже зная о том, что попаду в тюремную камеру. Ведь я всего лишь глупый мальчишка, сиера! Поступать по-мужски я пока не научился.

- Ты… забавный, Линур, - сказала женщина. - Я уже не жалею, что освободила тебя. Хотя уверена, что на свободе ты долго не задержишься. Если не покинешь столицу. Я вижу, красавчик, ты не местный. Возвращайся домой! Поверь, это будет умный поступок!

- Не могу, сиера, - сказал я.

- Почему?

- Мне нравится Селена. И тут живут прекрасные женщины. Такие, как вы, сиера.

- Ты умеешь льстить, красавчик.

- Это не лесть, сиера, - сказал я. - Вы действительно прекрасны. Я заметил это, ещё когда вы только вышли из ресторации. Не мог отвести глаз.

«Любая женщина хочет, чтобы восхваляли её внешность, - говорила Двадцатая. – Твой язык не отсохнет, Вжик, если ты скажешь сиере пару приятных слов. Это тебя ни к чему не обяжет. Но доставит удовольствие твоей собеседнице».

- Красиво говоришь, красавчик. С удовольствием послушала бы тебя. В другой раз. Хотела пригласить тебя сегодня к себе на ужин. Но передумала.

- Почему, сиера?

- Сейчас от тебя дурно пахнет. Я не вынесу путешествие в твоей компании. Придется перенести наш совместный ужин на другой день. На завтра. И попробуй только не явиться! На те деньги, которые я отвалила стражникам за твою свободу, можно купить раба. Не молодого и красивого, как ты. Но и не дряхлого. Так что твоя глупость мне дорого обошлась, красавчик. Ты мне должен. Запомни это!

- Сиера назовёт сумму?

- Назову. Будь уверен. Но только не в монетах. Твои деньги мне не нужны, красавчик. Мой клан и моя семья не бедствуют. Но и прощать долги я не намерена. Так что жди. Как ты отработаешь свою задолженность, мы обсудим после. За ужином. Вот, возьми.

Женщина протянула мне маленькую блестящую вещицу.

- Явишься завтра на закате в третий квартал клана Марен. В дом семьи Вега. Скажешь на воротах, что тебя пригласила младшая сиера вар Вега кит Марен. Велишь позвать Шелона. Это мой личный раб – тот, кто встретил тебя у двери тюрьмы. Отдашь ему эту брошь. Не потеряй её! Он проведёт тебя в мою часть дома. Всё ясно?

- Да, сиера, - сказал я.

- Великолепно! - сказала вар Вега кит Марен. – Надеюсь, ты страдаешь только глупостью, красавчик. Но не забывчивостью. Буду ждать тебя.

- Я приду.

- Надеюсь. А теперь выметайся на улицу, сиер Линур! Пока стены моего экипажа не пропитались твоим ужасным запахом.

Я дождался, пока экипаж сиеры кит Марен скроется за поворотом, огляделся по сторонам. Там, где заканчивалось ограждение территории тюрьмы, я увидел сквер (кажется, так Двадцатая называла засаженные деревьями и кустами территории города). Направился туда.

Спрятался от посторонних глаз за аккуратно подстриженным кустом. Попытался призвать огонь. Крохотный язычок пламени затрепетал на ладони. Но сколько я ни пытался его увеличить, свернуть в шар, подвесить в воздухе – ничего не получалось.

Значит саламандра во мне действительно нет. Да я его и не чувствовал с того самого момента, как обернулся после финального поединка на Арене. Знал, что избавился от него.

Откуда тогда этот огонёк у меня на руке?

Не понимаю.

Я подавил желание вернуться к ресторации, около которой видел Двадцатую. Вряд ли Двадцатая всё ещё стоит около того павильона, дожидаясь моего возвращения. А здесь не лес, чтобы разыскивать её по следам.

И потом, уже вечер. Пусть солнце ещё и не опустилось за горизонт, но до темноты осталось не так много времени. Я проголодался. И хотел избавиться от запаха, который так не понравился сиере вар Вега. Да и нужно сообщить Мираше о том, что со мной всё в порядке.

Как добираться до трактира Ушастого Бити, я представлял – пешком. Тут без вариантов. Из тюремной камеры я вышел без денег (входил туда, правда, тоже без них). Так что нанять повозку не смогу. Ничего. Прогуляюсь. Заодно посмотрю Селену.

Знал я и куда идти. Пусть не видел, по какому пути меня везли к тюрьме, но трактир Ушастого отыщу без труда. Я охотник. Никогда не понимал, как можно не найти дорогу к месту, где однажды побывал.

Вот и сейчас я чётко представлял, в какой стороне трактир. И что добраться до него до наступления темноты не успею. Даже если буду бежать.

Бежать.

А это неплохая идея. Вот только принимать облик охотника я, пожалуй, не стану. Хотя в нём бы добрался до трактира быстрее.

Мне пришлось лишь однажды значительно отклониться от нужного направления – когда добежал до реки. Помня страшилки Гора о речных хищниках, обитавших у него на родине, я не решился преодолевать препятствие вплавь. Проследовал по берегу до ближайшего моста.

Солнце уже не припекало. Тело соскучилось по нагрузкам. Бежать было приятно. А пока ноги ступали в такт биению сердца, я мог спокойно думать.

О магии, об огне. Но в первую очередь мои мысли вертелись около образа Двадцатой. Я очень хотел её снова увидеть. И поскорее.

Нет. Просто увидеть – недостаточно. Вновь вспомнил, как Двадцатая отвернулась. Мне необходимо поговорить с ней! И получить ответы на те вопросы, что роились в моей голове.

Горожане реагировали на мой забег по-разному. Одни не обращали на меня внимания. Другие тыкали в меня пальцем, указывая, словно на диковинку. Кто-то даже кричал и свистел мне вслед (я делал вид, что их не слышу).

Несколько раз мне пытались преградить путь пешие стражники. Не понравилось, что бегу? Или смутила моя мятая одежда? Я не подчинился их требованию остановиться. Уже наобщался с ними сегодня – хватит.

Долго они меня не преследовали. Видел, что им не нравилось бегать при духоте, да ещё в доспехах и с оружием. Стражники быстро отставали, стоило мне лишь увеличить скорость. Провожали меня угрожающими жестами и криками.

А вот когда стемнело, и уличные запахи подсказали, что я добрался до нужного района, на пути мне стали попадаться конные патрули. С этими я решил в скорости не соревноваться. Но не желал и общаться. Сворачивал в темную подворотню всякий раз, как только слышал стук конских копыт.

Я в очередной раз пережидал, пока по слабо освещенной улице проследует пара всадников. Затаился в тени. Опустил взгляд, не желая выдать себя блеском глаз.

Стражники не спешили. Громко разговаривали, смеялись. Оставляли за собой шлейф из пивного запаха.

Едва они проехали мимо, как во дворе дома, около которого я прятался, раздался звон стали и предсмертный крик (он быстро перешел в хрип). Стражников крик не заинтересовал. Если они его и расслышали, то не обратили внимание.

А вот я решил проявить любопытство. Сам не понял, почему. Дождался, пока отдалится цокот копыт, направился во двор, откуда доносились голоса.

Ступал беззвучно. Не потому что боялся привлечь к себе внимание – скорее по привычке. Остановился за деревом. К тусклому фонарю, около которого собрались люди, близко подходить не стал.

Увидел, что на окружённой кустами площадке стояли пятеро мужчин. Разговаривали. В воздухе уловил запах свежей крови.

Убитого я разглядел у самых кустов. Тот лежал, поджав под себя ноги и запрокинув голову. Из его пробитого горла текла кровь (скопилась уже большая лужа – в ней отражался свет фонаря).

Мужчины держали в руках ножи с длинными клинками (или это короткие мечи?). Разделились на две неравные группы (четверо против одного). Обменивались оскорблениями.

Причём одиночка ругался не меньше других. Высокий, узкоплечий. С взъерошенными рыжими волосами. Он помахивал ножом, точно рисовал в воздухе узоры. Приплясывал, готовясь в любой момент напасть или отступить. И сыпал такими словами, от которых мой покойный приятель Гор наверняка бы пришел в восторг. Страха в голосе мужчины я не почувствовал.