Что-что! Коварно люблю свою дочь. Впрочем, ладно. Сегодня коварной я не буду. Сегодня нас ждет внезапное, потому что мне, блин, надо сказать Алиске, что мы сейчас пойдем поесть на халяву и представить ей – за чей счет этот весь кордебалет происходит. И… Желательно, чтобы она мне помогла, как она умеет.
– Лисища, знаешь, я хочу тебя кое с кем познакомить, – мягко улыбаюсь я и подвожу Лису к своему настырному Аполлону. – Давид – это Алиса, моя дочь. Алиса – это Давид Леонидович, поздоровайся.
– Здравствуйте, Давид Леонидович, – ой-ой, как невовремя Лиса включила ангелочка. Или что, обаяние моего очаровательного божества зацепило и Лису?
– Мама, вот ему ты сказала, кто я тебе, а мне – нет, – педантично улыбается кровь от крови моей. – Давид Леонидович – он кто? Мой новый папа?
Это гениально! Вот правда. Лиса, какая ты у меня молодец. Это ж, черт побери, прекрасно!
И я уже вижу офигевшие глаза Давида, который еще вчера меня впервые в жизни увидел, а сегодня моя дочь спрашивает вот такое.
А я тебе говорила: “Беги, мой мальчик”? Кто виноват, что ты такой непослушный? Вот! Наслаждайся!
Хотя вопрос, если честно, ставит в тупик и меня. Я не успела придумать, какой статус отношений с Давидом я обозначу Алиске. Ну, не говорить же: “Это, доченька, мальчик, который вчера очень понравился твоей маме. А сегодня твоя мама вовсю пытается от него отделаться”. Ну, Давид же тут стоит. И все слышит, ага. И нет, я не настолько хочу от него отделаться, чтобы позволить себе вытереть о свое дивное наваждение ноги таким образом.
– Друг, – мой Аполлон находится быстрее меня и произносит это, глядя прямо в глаза моей дочери, – я твоей маме друг, Алиса, – переводит свои невозмутимые глаза на меня и улыбка его снова становится бесстыжей. – Мы очень тесно дружим…
Теснее некуда, ага.
Господи, как не ржать в этой ситуации? Особенно когда видишь Алискин покерфейс, в котором буквально сквозит : “Да, да, конечно, прямо мать моя со всеми подряд друзьями меня знакомит”.
Обычно не доходит до этого дела, ага.
– Лиса, а где шарф?
Алиска чуть втягивает голову в плечи. Ну, ясно.
С утра нам показалось, что на улице весна и слишком тепло для шарфа. Ведь шарф в начале марта носят только лузеры, да? А ранняя весна – девочка капризная, погода успела смениться за половину дня и теперь на улице ветрище, и даже я зябко ежусь немного.
Еще спасибо, что из школы она вылетела в застегнутой куртке, а то “я же могу и вообще без куртки пройти, мне не холодно”. А я потом пытай её полосканиями горла, я ж палач, а Лиса – она совсем не виновата, что носилась по улице в не пойми каком виде.
Свой шарф я вяжу на шею Лисы, мстительно заматывая её по самый нос. Вот если заметит её Ваня Новиков из параллельного в таком виде – так ей будет и надо. Я даже заморачиваюсь, чтобы завязать тот шарф помудреней, Лиса любит всякие выпендрежные узлы.
– Помаду забыла, Лиса? – тихо улыбаюсь я, окидывая дочь критическим взглядом.
Помада простенькая, гигиеническая, с легким перламутровым блеском, но на самом деле даже этого достаточно “для настроения” одной одиннадцатилетней будущей вертихвостки.
Лисица шарится по карманам куртки, я заканчиваю свою операцию по спасению популяции человеколис от эпидемии ОРВИ.
– Идемте, – наконец я готова к старту. Режим сканирования мамы-терминатора выключен, все неполадки устранены, мой дитеныш готов к тому, чтобы совершать пешие марш-броски на краткие расстояния.
– Да-да, сейчас пойдём, – ласково откликается мой Аполлон, а на мои плечи опускается бежевый шарф. Его шарф. Мягкое кашне, насквозь пропахший моим юным прекрасным божеством. Его пряным парфюмом и им самим. Черт, да я же сейчас уткнусь носом в ткань, еще хранящую тепло кожи Давида, и буду вдыхать его запах до тех самых пор, пока не потемнеет в глазах.
– У тебя шарф лишний завелся? – насмешливо уточняю я, окуная нос в нежный кашемир.
– Неужели не вернешь? – Давид в деланном ужасе округляет глаза. Я качаю головой. Неа. Я – гнусная похитительница божественных шарфов. А дома спрячу шарф под подушку, чтобы нюхать его по утрам…
– И совесть не будет мучить?
Так и хочется сделать большие глаза и спросить: “Совесть? А что это?”
– Совесть по накладным это проведет как трофей, – я позволяю себе скромную усмешку. – Она у меня не очень по части угрызений.
– Я заметил, – Давид ухмыляется и поворачивается к Алисе. – Алиса Павловна. Я приглашаю вас на обед, куда бы вы хотели пойти? Что бы вы хотели съесть?
– В торговый центр! Я хочу Хэппи Мил. – Алиска не я, Алиска знает, чего хочет. Торговый центр у нас тут, кстати, тоже есть, всего-то километр пешим ходом. Нет, я не против Хэппи Милов, они у нас по праздникам бывают.
Уходим мальчика, который привык передвигаться на тачке так, чтобы у него, если не ноги отвалились, то хотя бы до того, как он запросит пощады. Коварный план? Отличный план!
Вообще из последней реплики Давида я делаю два вывода.
Во-первых, я связалась с чистой воды шулером, казановой и мошенником, который не постесняется очаровательно улыбнуться даже моей одиннадцатилетней дочери и подыграть ей, доверив выбор места для обеда – она же сейчас высоченно задерет свой носик от такого очешуительного доверия.
А во-вторых… Павловна… Он знает Алискино отчество… Которое я ему не говорила.
– Скажи мне честно, ты знал, что у меня дочь есть? – шепотом уточняю я, пока мы неторопливо шагаем к школьным воротам.
Мой Аполлон не отвечает, лишь только удовлетворенно улыбается самым краешком своих дивных сладких губ. Задеваю их взглядом, и горло сводит алчной жаждой. Хочу его поцеловать. Хоть украдкой хлебнуть медового глинтвейна, что таится на кончике языка Давида…
И все-таки: черт, черт, черт!
Хотела оглушить, напугать его неожиданностью, серьезными проблемами в лице уже почти взрослого ребенка.
А выходит, что Давид уже этим утром знал исходные данные моей задачи. Разведчик, блин. И Огудалова тоже, блин… Шпион. Все выдала. Ну, понятно, что она выдала эти исходные данные не кому-нибудь, а собственному сыну, но что это Тамара Львовна творит вообще? Неужели её устраивает, что сын ухлестывает за художницей-нищебродкой? А я – оно самое, хоть с первого взгляда и не скажешь. Жить, конечно, можно хуже. Но этот постоянный нервяк, зависимость от заказов, отсутствие толковых сбережений… Ну какая из меня ровня сыну Огудаловой?
Ну и ладно, пусть Давид теоретически представлял, с кем пытается замутить, а готовила ли его жизнь практически к болтовне Лисы? Это вряд ли, тем более, что моя восхитительная дочь без всяких лишних просьб переходит в режим “супер-болтливая лисица” и сейчас торопливо выплевывает реплику за репликой, рассказывая, как день в школе прошел. Как Ваня подарил ей ручку с розочкой. Как Наташка офигела, когда услышала, что Алиска будет косплеить Блум. Как Ленка из четвертого “В” выпендривалась, что последние Лисьи рисунки в блоге, мол, неинтересные. И как её завалили дизлайками ребята из группы поддержки Лисы.
Битва дизлайками… Ну хоть так отношения выясняли, в моем детстве не обошлось бы без девчачьей драки, чего я точно своей дочери не желала. Да и сыну бы не пожелала, вопреки такому популярному мнению, что “мальчик должен драться”. Ага, чужой, наверное, и должен. Но только с чужим ребенком. Не с твоим.
– А ты рисуешь, Алиса? – неосторожно спрашивает Давид, а я внутренне коварно улыбаюсь.
Лиса оборачивается к нему, и в её глазах вспыхивает такое хорошо знакомое мне пламя. Так всегда бывает, когда Лиса видит еще не завербованного в свой фан-клуб человека.
Ведь бложик-то у Алиски не простой, бложик-то у Алиски творческий. И косплей – там только одна рубрика, которую мы обновляем раз в пару месяцев. Все остальное у Лисы посвящено рисункам.
Алиска рисует комиксы про котов. Такие простые, домашние, акварельные, и безумно уютные.
Первого такого кота она нарисовала в пять лет, и конечно, тогда он был гораздо менее техничен, чем выходят кошаки у мой дочери сейчас. Но я все равно возгордилась, что у меня такая дико способная дочь.
