– Когда ты уезжаешь? – спросила мать.

– Мы уходим послезавтра.

– Так быстро…

– Приходи попрощаться, я скажу, где мы остановились. Завтра приходи. Тебя никто не увидит.

Как хотелось согласиться! Еще раз побыть с ним, намотать на палец смоляную прядь, поцеловать лоб и каждый васильковый глаз. Но…

– Нет, милый, я приду, когда вы будете уходить из города, так будет лучше и для тебя, и для меня. Ты, возможно, не увидишь меня в толпе, но знай, я буду там.

Он будто бы понял.

– Почему ты не спрашиваешь об отце?

– Да нечего уже спрашивать, милый. И незачем.

Мезеркильская объединенная армия заняла позиции неподалеку от Сьера. Наутро рользатцы должны были дать бой, то самое долгожданное сражение, которое если и не ставит точку в войне, то зачастую решает ее исход.

Накануне ночью Седоус, Дерк и трое Эртеров сидели вокруг костра, кутаясь в плащи от ночной прохлады. Лертэно пожевывал травинку и смотрел на звездное небо, иногда прислушиваясь к треску хвороста. Сарма, где-то подцепившего лихорадку, била мелкая дрожь. Он прижимался к младшему брату и все повторял, что ему не хватает тепла. В последнем бою веснушчатый крепыш лишился уха, и мысль о шлеме, неосмотрительно обменянном на драгоценный кинжал, приводила его в отчаянье. Эрмар с тревогой наблюдал за братьями, видя в них то, что ему не нравилось. Особенно в «поскрёбыше», в любимчике отца, которого ему наказали беречь.

К костру подошли двое. В отблеске пламени Эрмар разглядел, что оба были очень молоды. Седоус почтительно кивнул и подвинулся. Старший из молодых людей протянул руки к огню и начал разговор:

– Что, капитаны, правду люди говорят, будто нынче вы и ваши люди сами по себе?

Седоус, ухмыльнувшись, подбросил веток в костер.

– Может, и так, господин Туларо, – проговорил он. – Завтра заместо батюшки войско поведете?

Туларо печально кивнул. Его большие темные глаза, почти не моргая, смотрели на огонь. Помолчав, он сказал:

– Мы с братом выехали из Гверна, как только узнали, что отец погиб. Без передышки скакали, и только вчера нагнали вас… Рассказывают, что с вами идут потомки Эртеров, о которых все позабыли. Врут или как?

Сарм оскалился и, теснее прижавшись к Лертэно, процедил сквозь зубы:

– Что-то в последнее время все интересуются нашим происхождением. С чего бы это? Ты как думаешь, Лер?

Лертэно не ответил, продолжая смотреть на небо. Ему почему-то вспомнился сгинувший муж хозяйки постоялого двора. Прав был тот неизвестный ему человек – о чем еще думать в такую ночь, как не о мерцающих огонечках на черно-фиолетовом полотне неба.

Эрмар спокойно произнес:

– Правду говорят, господин Туларо. Вот, трое нас осталось. Как вышли из Кальярда с Седоусом и Дерком, так и дошли до Сьера.

Туларо окинул взглядом Эртеров и, не придав никакого значения младшим, обратился к Эрмару:

– Многие к вам относятся с подозрением. Как-никак, а вы можете попытаться вернуть былую власть. Не смейтесь, кое-кто так всерьез полагает. Да хоть старый Варлис с сыновьями! Сильные семейства Гверна не допустят вашего возвращения, никому не хочется терять даже тени своей независимости.

– А вы что? Для чего пришли и такие странные вещи рассказываете? Видите же, что мы такое, и кому на самом деле можем угрожать. Или так, предупредить?

Туларо понимающе улыбнулся и проговорил:

– То, что я скажу, покажется вам безумием, но я слышал солдат, которые рады вашему появлению. Гвернские наемники пришли сюда сами по себе, как Седоус или Дерк, ни к кому не нанимаясь. Еще три месяца назад их договор с Эрелингами истек. Вы понимаете? Они пришли сюда за Эртерами.

Эрмар протестующе махнул рукой:

– Ничего больше не говорите, господин Туларо. Своими речами вы лишь смущаете моих братьев. Мне же давно все понятно. От Эртеров в нас осталось очень мало: у нас нет былой славы, силы, денег. У нас нет даже земли, на которую можно вернуться.

– Просто примите мои слова к сведению. И я хочу, чтобы вы знали, – семья Туларо, хоть мы и не богаты и у нас нет особого влияния, вас всегда поддержит… во всем. Я даю вам слово. Если я погибну, обязательство возьмут на себя мои братья.

Сарм захихикал и толкнул Лертэно в бок:

– Слышишь? Нам на верность, кажись, присягают.

Туларо, казалось, пропустил мимо ушей укол веснушчатого Эртера. Он встал вместе с братом и, поклонившись Эрмару, скрылся в темноте. Лертэно бросил травинку в костер и спросил:

– Эрмар, зачем он это говорил? Неужели нас захотят убить?

– Да кому мы нужны, Лер? Зачем говорил? Кто его знает, люди разные бывают. Если грамотный, начитался чего-нибудь о наших предках, вот в голову и лезут всякие бредни…

«Поскрёбыш» кивнул, вновь обратив взгляд к распахнутым темным небесам. А старший Эртер подул на замерзшие пальцы и, обращаясь к Седоусу, с горькой усмешкой произнес:

– Надеюсь, завтра – всё, конец.

Наемник поморщился и залихватски заправил ус за ухо.

– Э-э, не скажи, – промолвил он. – Кто-то да выживет. Твои-то мальцы – молодцы. Первыми должны были полечь, а вот выжили, еще злее и выносливее стали. Да и то вопрос, кончится ли война завтра.

– Мы дошли до Сьера, а Сьер всегда был мезеркильским.

– Хорошо ты, господин, рассуждаешь, нравится мне… На-ка, Сарм, возьми шлем, завтра тебе без него – никак.

Веснушчатый Эртер прижал шлем к груди и уткнулся носом в плечо Лертэно, стараясь унять дрожь. Младший брат покрепче его обнял и принялся напевать где-то услышанный мотив. Эрмар тихо подхватил, бессмысленно глядя на костер. Ему не хотелось думать, что их ждет утром. Он никого не смог уберечь от бесчестья, грязи и унижений. И если завтра им удастся погибнуть сообразно своему имени, то это будет подарком судьбы. Вот только младшие так не считали. Его синеглазый брат улыбнулся, и в свете пламени улыбка «поскрёбыша» была похожа на волчий оскал…

Лертэно выбрался из-под тяжелого тела. Голова кружилась, мокрые от крови и пота волосы липли к лицу. Юноша попытался подняться, но ничего не вышло. Пришлось встать на четвереньки. Невдалеке продолжался бой. «Поскрёбыш» разглядел среди солдат мятущийся штандарт Эрелингов со вспыхивающими солнцами на пурпуре. Он повернулся и с трудом поменял положение, оказавшись спиной к битве. Увидев среди мертвых тел изрубленного Сарма, Лертэно не смог сдержать рвоту. Чуть поодаль, в луже крови, положив руку на кальярдское знамя, лежал старший Туларо с размозженной головой. А рядом с ним – еще живой хрипящий Эрмар. Гвернские наемники со своими капитанами, готовые к обороне и отступлению, неподвижно стояли в десяти шагах от Лертэно и смотрели на уцелевшего потомка кальярдских королей. Младший Туларо, дрожа, прижимался к Дерку и не скрывал слез, оставляющих светлые полосы на грязном лице. Тут же, опершись на окровавленный боевой молот, не сводил с Эртера тяжелого взгляда странный неприятный человек в дорогом доспехе.

«Поскрёбыш» убрал мешавшую прядь с лица и, найдя какую-то грязную тряпицу, повязал ею голову. Он вдруг осознал, что битва проиграна. «Один, Господи, совсем один! – пронеслось в голове. – Не может быть, так просто не бывает… Нет, мама, мама есть». При мысли о матери, о ее прикосновениях, аромате мускуса ему захотелось броситься к гвернцам и спрятаться за спину Седоуса. Поборов первый порыв, Лертэно на четвереньках пополз к Эрмару. Левая рука нестерпимо болела. «Почему они так на меня смотрят?» – подумал он. Боль в руке раздалась по всему телу, Лертэно взвыл и припал на плечо. Седоус хотел было броситься к нему, но Дерк движением руки его остановил. Юноше ничего другого не оставалось, как, поскуливая, ползти дальше. Увидев его, Эрмар сделал попытку приподняться и что-то провыл. «Поскрёбыш», всхлипывая, потормошил его здоровой рукой и проговорил:

– Не умирай, пожалуйста, не оставляй меня. Сарма больше нет. Слышишь? Что со мной будет, если ты умрешь? Давай, я тебя подниму, и мы попытаемся уйти… я тебя выдержу, я теперь сильным стал, помнишь, как Седоус сказал?