ГЛАВА 3

2019

1

Подошла к концу пора самоубийств. Только пошлые романтики до сих пор считают, что весна – это время дурашливой любви, наивных надежд, расцвета новой жизни, – пусть чисто технически в чём-то они и правы. Но человек, с трудом переживший апатичную промозглую зиму, ежедневно уверяющий себя, что стоит подождать ещё чуть-чуть и всё наладится, в один чудесный воскресный день просыпается не по вытрясающему душу писку будильника, а от птичьих трелей, врывающихся в комнату через приоткрытую форточку; от солнечных лучей, что золотыми тёплыми змеями лениво ползут по его лицу. Он подходит к окну. С высоты седьмого этажа видит зелёную траву, хохочущую детвору, носящуюся по игровой площадке, совсем рядом над головой ядовито-синее небо и понимает – весна давно пришла, всё цветёт и пахнет, но его личная тоска зазубренными крючками царапающая рёбра, никуда не делась. Проблемы, лежащие на груди тяжким грузом, мешающие глубоко вдохнуть прохладный сладкий весенний воздух, вдруг становятся ещё тяжелее, тянут к земле, угрожая переломить и так согбенный позвоночник. Внутренний серый мир, начинает казаться отчаянно чёрным на фоне окружающего великолепия и буйства красок. И из этой черноты в голову паразитическим червём заползает зудящая мысль: «сколько ещё ждать чуда? Да и стоит ли?» Большинство заставит этого червячка заткнуться, но кто-то… недолго раздумывая, распахнёт окно и встанет на подоконник.

Рокота же этой весной кроме жуткой аллергии на пыльцу беспокоило только одно – успеют ли рабочие к концу мая отремонтировать и достроить его новую берлогу. Фронт работ был огромен. Наёмной бригаде из полудюжины уроженцев Узбекистана пришлось сильно попотеть, но Влад и платил не мало. Почти каждую неделю он мотался в деревню, осматривал свои скромные владения и подстёгивал строителей, когда резким громким словом, если те выбивались из графика, а когда небольшим бонусом в виде ящика хорошего пива.

Строители и сами стремились скорей закончить ремонт, но вовсе не из-за горящих сроков или обещанных премиальных. Находясь в этом доме, они постоянно чувствовали привкус страха, тошнотворной горькой плёнкой оседающего на гортани. Кто-то говорил, что видел мельком чьё-то бледное лицо, заглядывающее в окно с улицы, кто-то слышал тихие шаги, раздающиеся с пустого второго этажа, кто-то ощущал непонятную враждебность, висящую в воздухе, а кто-то жаловался на неприятный запах, будто где-то в доме сдохла крыса. Поначалу строители нервно посмеивались друг над другом – мало ли что могло померещиться в старом прогнившем доме, в котором много лет жили лишь сквозняки, да жуки-древоточцы, но после инцидента со свалившимся с крыши молодым узбеком, продолжение ремонта встало под угрозу.

Чернявый кровельщик, запинаясь и путая окончания в словах, с жаром уверял, что его столкнули, грубо пихнули в спину, а за мгновение до падения он увидел выросшую перед ним тень, хотя в это время на крыше кроме него никого не было. Беднягу отправили в больницу с переломом ключицы, а остальные работяги начали шептаться по углам и боязливо озираться при каждом шорохе. Бригадир – смуглый кудрявый южанин с орлиным носом, не уступающий по нраву надсмотрщикам за рабами, строящими пирамиды – будто кнутом хлестал ёмкими ядрёными фразами своих пугливых подчинённых, и именно благодаря его крепкой руке, они не разбежались со стройки, как тараканы от репеллента.

Кроме того факта, что один из рабочих сорвался с крыши, укладывая черепицу, Влад ничего не знал о чертовщине творящейся в его доме. Последние восемь месяцев, он преспокойно гнездовался в арендованной однокомнатной квартирке на окраине города, так как свою – в центре ненавистного мегаполиса – весьма выгодно продал и большую часть вырученных денег вбухал в ремонт. Восемь месяцев ожидания – срок не малый. Коротая время, Рокот вновь взялся играть на гитаре и за зиму почти вернул себе былую ловкость рук, благо те перестали трястись, когда он поставил крест на крепком алкоголе. Его пальцы с бешеной скоростью и грацией порхали над гитарным грифом, порождая, как высокие классические симфонии, так и полный треш в зависимости от настроения маэстро.

Ему даже довелось выступить на новогоднем панк-фесте в составе местечковой кавер группы. Выручил ребят, подменив их гитариста вывихнувшего руку – результат пьяного катания на сноуборде. Музыканты сильно удивились, когда Рокот ушёл, не оставшись на традиционный послеконцертный кутёж. Ему чертовски понравилось вновь ощутить под ногами сцену, вдыхать прокуренный воздух кисло пахнущий пивом и потом, видеть перед собой сотни качающих в такт задранных рук, показывающих «козу». Но он не был готов вернуться в этот мир. Боялся не увидеть в траве блеска и вновь наступить на те же грабли. Боялся, что его затянет неистовый водоворот соблазнительной и грешной жизни рок-музыканта, из которого второй раз он уже не выплывет.

***

К маю на цыпочках подкрадывался июнь, держа за спиной острый нож. Пора было избавляться от этого педанта, мучающего чахнущих над учебниками в преддверии экзаменов школьников и студентов, дразня их хорошей погодой и предвкушением такой скорой, пусть и обманчивой свободы. Блеснула на солнце заточенная кромка финки… На старт, внимание, лето!

Владислав стоял на жухлой траве, утоптанной тяжёлыми сапогами строителей, и смотрел на дом, смутно напоминающий того дряхлого разлагающегося заплесневелого монстра, которым он предстал перед своим новым хозяином почти год назад.

Рабочие потрудились на славу. Они полностью обновили, словно изъеденную кислотными дождями дырявую крышу, надстроили небольшой балкончик, придали приличный вид трубе дымохода, старые кирпичные стены прикрыли толстыми дубовыми панелями, почистили и отремонтировали колодец. Окна сверкали новыми стёклами, украшенные резными наличниками, придающие дому сказочный вид. На коньке крыши покачивался флюгер в виде цветастого петушка. Перед входом в дом выросла небольшая веранда, к фигурным балясинам которой уже тянул тонкие стебли молодой вьюнок. В углу участка притулился небольшой сарайчик, уже наполненный различной дачной утварью. Вместо столбиков с леской, теперь участок ограничивал полутораметровый забор. Влад надеялся, что этого будет достаточно, чтобы соседствующая в лесу живность не сильно тревожила его.

Поднявшись на крыльцо и потоптавшись на пороге, Рокот зашёл в дом. Конечно, он уже всё досконально осмотрел, когда рабочие закончили реанимационный мероприятия, вернув с того света казалось бы обречённый на снос домишко, но было приятно вновь бесшумно пройтись по новым половицам, заглядывая в каждый угол, вдыхая запах ещё не до конца выветрившейся краски. Со стен рабочие оборвали крошащиеся обои и заменили их деревянными панелями, как снаружи, только более тонкими и светлыми. Комнаты стояли пустыми. Сначала Влад хотел пропитаться духом этого дома, а потом его воображение дорисует внутреннюю обстановку, в которой он точно будет чувствовать себя уютно. Вот тогда и начнётся умиротворяющее листание мебельных каталогов и реализация его дизайнерских решений, которые вряд ли будут серьёзней, чем подбор шкафа в тон к комоду.

Целый дом в его полном распоряжении. Это не квартира, где нужно сдерживать свои порывы, чтобы лишний раз не потревожить покой чутких соседей или наоборот терпеть ахи и вздохи чрезмерно увлечённой парочки за стенкой и вскакивать среди ночи на звук домофона, когда какой-нибудь забулдыга не мог найти ключи и трясущимися пальцами промахивался мимо кнопки нужной квартиры. Хотя, честно говоря, таким забулдыгой частенько оказывался он сам.

Зайдя на кухню, Влад тут же представил, как будет сидеть зимним вечером с книгой в руках, нежась возле печки. А за окном беспомощно бушует вьюга, стучится в окно и ревёт от того, что не может выцарапать наглого чудака своими колючими ледяными лапами из комфорта каменной крепости и превратить его в ледяную скульптуру, что расцветёт по весне «подснежником», как только стает снег.