Темнота за окном, интересная книга, играющий фоном умиротворяющий инструментал, удобное кресло в тёплом углу, – идиллия. Литература и музыка – истинные увлечения Влада. Порой он не знал, куда себя деть, если под рукой не оказывалось гитары или книги с заковыристым сюжетом.

Его раздражали ошибочные стереотипы и грубые ярлыки, которые общество вешает на рок-музыкантов. Многие из его коллег по цеху при близком знакомстве оказывались весьма интеллигентными, начитанными персонами и интересными собеседниками. Впрочем, ему всегда доставляло удовольствие, когда люди далёкие от мира тяжёлой музыки округлившимися глазами глядели на страшного бородатого татуированного мужика с раскрытой книгой в руке. Особенно, если это было популярное мелодраматическое чтиво вроде «Есть, молиться, любить» или «Пятьдесят оттенков серого». Ну, а что!? Рокеры тоже люди.

Влад улыбнулся, вспомнив забавный случай. В начале своей музыкальной карьеры он носил длинную окладистую бороду и предпочитал чёрные просторные балахоны на пару размеров больше необходимого. Однажды, в ожидании автобуса он сидел на остановке и читал объёмный фолиант в чёрном твёрдом переплёте – что-то из Кунца. К нему подошёл красноносый пьяненький мужичок не первой свежести, вывалявшийся в какой-то мерзко-пахнущей грязи и заплетающимся языком произнёс:

– Тысяча извинений! Разрешите обратиться!?

Влад, оторвавшись от книги, вопросительно поднял бровь.

– А вы батюшка? – выдал мужичок, обдав Рокота перегарным выхлопом.

– Нет! – несколько грубее, чем хотел, ответил Влад, что, впрочем, не отбило у пьяньчушки желание поболтать.

– А вы часом не Библию читаете? – спросил он, косясь на книгу, и зачем-то добавил. – Простите великодушно…

– Часом, нет.

Красноносый старался говорить членораздельно и растягивал слова.

– А я вот… Читал… Не всю, конечно… Кусками. Хотелось бы обсудить. У меня появилась парочка вопросов по содержанию.

– Думаю скоро, тебе будет с кем поделиться своими соображениями. Там, – сказал Рокот и поднял глаза к небу.

– В смысле? Прямо там?

Мужичок нахмурился и тоже посмотрел на небо, развернувшись всем телом, ещё и отклонившись назад, балансируя на пятках. Влад сел в подошедший автобус, а мужик так и стоял, сосредоточенно высматривая чего-то в серой пелене облаков.

На тот момент Рокот даже не догадывался, что в недалёком будущем он практически превратится в такого же несуразного грязного алкаша, а случайные прохожие будут смотреть на него со смесью страха, презрения и болезненного любопытства, держа наготове мобильники, на случай если бродяга вдруг начнёт чудить или напустит в штаны при всём честном народе. Годный контент. Ведь так сейчас говорят, когда удаётся заснять чью-то беду и боль?

Влад прошёл мимо лесенки на второй этаж, завернул в большую комнату, и тут его накрыл флешбэк – плачущая женщина с бездыханным обгорелым маленьким тельцем на руках. Улыбка сползла с его лица.

Слившаяся в горестном прощании парочка снилась ему несколько раз. Во сне, когда он заходил в комнату, женщина замирала, потом медленно поворачивала к нему голову. Вместо лица у неё была мятая масса из теста, в которой кто-то, не особо стараясь, прорезал узкие полосы – глаза и рот. Трещина на месте рта начинала расширяться и гнуться в сардонической усмешке. Нарастал странный шипящий звук, обрывающийся злым детским смехом. Заворочавшийся ребёнок приподнимался на мягких, проминающихся руках женщины. Здесь он был старше. Это был мальчик лет четырёх. Теперь Рокот мог видеть его лицо, наполовину превратившееся в сплавленное месиво из кожи, мяса и костей, обагрённое спёкшейся кровью. Он поднимал руку, указывая пальцем на Влада, и резко дёргая головой, вкрадчиво ехидно шептал: «сдохнешь, сдохнешь, сдохнешь…» Маленькое исчадие говорило всё быстрее и громче. Его голова болталась как на шарнире, разбрызгивая тёмную кровь, льющуюся из треснувшей язвы на щеке. Ребёнок срывался на визг, и Влад просыпался, вскакивал с мокрой от пота кровати и включал везде свет, чтоб быстрее вытряхнуть из сознания кошмарное послевкусие. Если бы эта сцена происходила не во сне, а разыгралась тогда – год назад, когда кто-то пытался запугать его, в общем-то, безобидным мороком, вряд ли Влад согласился бы подписывать бумаги на покупку дома, облюбованного проклятыми созданиями.

Не считая редких дурных сновидений, с того памятного дня, потусторонние силы больше его не донимали и он надеялся, что ситуация не ухудшиться в связи с его переездом.

Рокот вернулся к лестнице и поднялся на второй этаж. Он уже затащил сюда раскладушку, на которой собирался проводить свои ночи, пока в доме не появится нормальная кровать. Выйдя на небольшой декоративный балкончик, служащий изящным украшением фасада дома, но с практической точки зрения годный лишь как плац для горшков с кактусами, Влад пробежал взглядом по пустующей просёлочной дороге.

Во второй половине дня должны были привезти гитару с усилителем, одежду и остальные вещи, уместившиеся в четыре небольших коробки – весь нажитый Владом скарб за тридцать с лишним лет.

Скрепя сердце, он собирался сдать старые гитары в комиссионку, но в итоге подарил их десятилетнему мальчику, жадно рассматривающего инструменты в витрине музыкального магазина. Кто знает, быть может, Рокот посадил семечко в плодородную почву, если, конечно, ошалелые от многочасового терзания струн родители не вырвут с корнем проклюнувшийся росток таланта, но Владу хотелось верить, что его инструменты, ещё послужат на благо рок-н-ролла.

Надышавшись свежим воздухом, он вернулся в комнату, плюхнулся на раскладушку и, сам не заметил как, ненамеренно и без приглашения заглянул в гости к Морфею, чей дом всегда открыт для усталых душ.

2

Ночь. Лунного света вполне достаточно, чтобы не вступать в холодные лужи, в которых купаются жёлтые мерцающие звезды, поддёргивающиеся рябью от лёгкого ветерка, пахнущего свежераскопанной влажной землёй. Умиротворённую тишину нарушают лишь стрёкот цикад, редкое кваканье невидимых глазу земноводных и его шаги. Влад идёт по выложенной разномастными булыжниками узкой тропинке, окаймлённой с обеих сторон непролазным колючим кустарником. На плотно переплетающихся кривых ветвях, висят продолговатые красные ягоды, как набухшие капли крови несчастных зверюшек, попытавшихся прорваться сквозь шипастую преграду. Тропинка, никуда не сворачивая, ведёт прямой стрелой к какому-то тёмному сооружению.

За спиной Влада лениво ползёт густой туман, закрашивая белесой дымкой сыгравшие свою роль и больше ненужные пейзажи. Рокот, не останавливаясь, шагает вперёд, инстинктивно боясь погрузиться в нутро голодного тумана и стать даже не воспоминанием – так как здесь некому будет о нём вспомнить – а просто сгинуть, как кусты позади, уже исчезнувшие в клубящемся мареве.

Казалось, что по этой тропе можно идти бесконечно, а чёрный сгусток мрака так и будет обманчивым миражом маячить впереди. Внезапно, прямо над головой Влада недовольно каркнула ворона. Он споткнулся, чуть не свалился в колючие кусты, а когда поднял голову, увидел перед собой высокие железные кованые ворота с витиеватым узором. Одна из створок призывно приоткрылась. Рокоту некогда было удивляться внезапной смене декораций, на пятки наседал прожорливый туман. Он толкнул ворота, расширяя проём. Они легко открылись, мягко и без скрипа. Явно кто-то тщательно следил за их сохранностью и своевременно смазывал петли.

За воротами пряталось небольшое сельское кладбище. Непонятная сила тут же потащила Рокота вдоль рядов удручающих облупившихся оградок, номинально отделяющих друг от друга тесные подземные покои спящих вечным сном. Словно ведомый призрачным экскурсоводом, Влад активно крутил головой, разглядывая жутковатые экспонаты. Его окружали сотни могил, похожие как две капли воды, будто вырезанные под копирку руками утомленного фантазией каменотёса – скромные с неброскими надгробиями без украшений и фотографий, обросшие мохристым лишайником. Самые старые захоронения были обозначены, лишь торчащими из густого бурьяна кособокими крестами. Вероятно, те, кто раньше навещал этих постояльцев, сами уже обосновались где-нибудь неподалёку.