– Галина Сергеевна, извините, что подняла эту тему, я просто знаю, что ваша сестра общается с Марией Дахно.

– Да, они общаются. Не стесняйтесь, если будут еще какие-то вопросы, звоните, я здесь почти всех знаю.

– Что ж, спасибо, до встречи. У меня сегодня еще четыре вызова.

Галя закрыла калитку и медленно направилась к дому.

Про одеяло, окно и дверь Галка много раз слышала – повторяя эти слова, Мария выпучивала глаза и испуганно озиралась. Галя увидела этот спектакль, когда Мария впервые пришла в их дом, было ей девять лет. Гале было тринадцать, она посмотрела на все это и забыла – мало ли что выкидывают малявки. Вскоре это снова повторилось, и Галя поняла, что эти три кодовых слова в присутствии Маши просто нельзя произносить, и она их не произносила. Но в выпускном классе случилось еще более интересное – Маша как-то неожиданно изменила, как сейчас принято говорить, имидж: подстриглась коротко, в стиле тридцатых годов прошлого века, выщипала брови, оставив две изогнутые ниточки, спустилась с высоты каблуков и обулась в туфли на низком ходу и убрала из гардероба все цвета, кроме черного и коричневого. Выглядело все это парадоксально – уж кто-кто, а технолог швейного производства могла одевать дочь со вкусом, не навязывая ей бесформенный стиль, но для семьи Дахно этот стиль стал чем-то наподобие знамени, на котором было нацарапано: «Я не такая, как все!» Видимо, кто-то из местных «проехался» по этой теме, потому как, покупая на базаре бурячки, Людмила Ивановна довольно громко сказала: «Моя дочь вылитая Грета Гарбо», сунула бурячки в сумку и переместилась в ряды с салом. Интернет тогда еще был здесь в новинку, и найти портрет Греты было очень трудно, но помогла бабушка, она прекрасно помнила, в каких фильмах снялась эта шведская красавица актриса. В общем, Галя не поленилась, нашла старый журнал с фотографией Греты Гарбо и с того дня очень сильно засомневалась в адекватности Людмилы Ивановны. Да, для любой матери ребенок – самое прекрасное создание на планете, но не настолько же… Ритке это, конечно же, всегда было на руку, уж очень выгодно она смотрелась на фоне Машки – просто сказочная принцесса.

– Может, ты и попадешь в ее комиксы, – ответила Галка племяннице, – но волноваться по этому поводу не нужно.

И тут зазвонил телефон, это был Александр Николаевич.

– Галина Сергеевна, простите, что отвлекаю. Как ваши дела?

– Все идет по плану, мы сейчас в кабинете компьютерной томографии, ждем врача.

– Ну, я рад. Держите меня в курсе. Я буду ждать, сколько потребуется.

– Спасибо, я позвоню вам, – ответила Галя и спрятала телефон в карман.

– Это кто? – поинтересовалась Настя.

– Александр Николаевич, он за тебя волнуется.

Настя усмехнулась:

– Ты ему нравишься.

– Я? С чего ты взяла?

– А он на тебя смотрит по-особому.

– Тебе показалось. – Галя повернула голову в сторону открывающейся двери и от неожиданности лишилась дара речи – она ожидала увидеть здесь кого угодно, но не Юру.

Он тоже остановился, и несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Первым в себя пришел Юра:

– Галка? Надо же… А я собирался тебе звонить. – Он шагнул к ней, руки протянул.

– Юрка… Что ты здесь делаешь? – выдохнула она, и сердце екнуло.

Екнуло больно – кольнуло, подпрыгнуло к горлу, перевернулось, немножко повисело в бесконечности и безвременье и снова вернулось на свое место с мощным толчком, от которого ее слегка тряхнуло.

Они обнялись. Она уткнулась носом в воротник его халата, вдохнула медленно, с наслаждением, и опустила веки. И будто все ее тело, ее душа только и ждали этих объятий, этого запаха, теплого, немного терпкого… Запах, столько лет сводящий ее с ума, родной и близкий. Его волосы щекотали висок, и она едва заметным движением потерлась о него, и он тут же ответил, прижав ее к себе еще сильнее. Вдох, выдох, нужно открыть глаза, опустить руки… Нужно отойти. Она опускает руки, отходит. Ее лицо пылает, по телу разлилась истома. Еще несколько мгновений они прощупывали друг друга глазами, прощупывали жадно, с любопытством – так было всегда, даже если они не виделись всего пару дней. В его глазах восторг и то давнее, радикально изменившее их жизни, спихнувшее на другие рельсы, другую дорогу: странное, удивительное и неповторимое чувство – горькая смесь неописуемой боли и нового восприятия мироустройства, жизни, смерти, страданий и… любви. Все это много лет назад в один миг свалилось на их головы, опалило сердца, вывернуло наизнанку души и все из них вытряхнуло. И в звенящей пустоте, жадно, до кровавых царапин хватаясь друг за друга, они создавали себя заново. И создали.

– А я собирался сделать тебе сюрприз. Хотел неожиданно приехать к тебе и все рассказать.

– Как видишь, я первая приехала. А ты что здесь делаешь? Ты же в Киеве!

– Уже неделя как я сотрудник госпиталя.

– Но мы разговаривали по телефону, а ты ничего не сказал… – недоумевала она.

– Говорю тебе, я готовил сюрприз. Я решил вернуться в Харьков навсегда.

– О господи… – выдохнула Галя. – Не смотри на меня так, – прошептала она, косясь на племянницу.

– Я не могу смотреть на тебя иначе, – прошептал он. – Итак… – он повысил голос и посмотрел на Настю, – начальник госпиталя сказал: «Посмотри родственницу нашего сотрудника». Получается, сотрудник – это Ромка?

– Да, – Галя кивнула, – а это Настя, дочь Риты.

– Будущая врач?

– Да.

– Понятно. А как Ромка?

– Нормально. Пишет, звонит.

– Передай ему привет. – Юра взял ее за локоть. – Ты не сердишься, что я вот так… с сюрпризом?

– Нет, но ты меня огорошил, я чуть не упала.

– Надеюсь, мы скоро встретимся.

– Обязательно.

– Отлично. А сейчас, как я понимаю, мне надо обследовать это прелестное создание. – Он отпустил ее руку и подошел к томографу.

Глаза прелестного создания кочевали от Гали к Юре и обратно, как медленный маятник, и с каждым разом в них появлялось все больше удивления и любопытства.

– Значит, ты Настя? – спросил Юра.

– Да, я Настя, – ответила та игриво и с подковыркой.

– А я Юрий Ильич. Вижу, ты удивлена, – он благодушно улыбнулся. – Ничего удивительного, я давно знаю твою тетю. Ну, рассказывай, что случилось?

– Я в ДТП попала. – Она сверкнула глазами в сторону Гали.

Юра наклонился.

– Посмотри мне в глаза. Так… Что ты чувствуешь?

– Что я чувствую? – В наружных уголках Настиных глаз образовались хитрые морщинки. – Голова немного болит. Но меньше, чем когда я упала.

– Понятно. У тебя нет клаустрофобии?

– Нет.

Он повернулся к стеклянной перегородке и помахал рукой.

– Настя, сейчас медсестра тебя подготовит. – Он посмотрел на Галю: – Пойдем со мной, все сама увидишь.

Через десять минут Галя облегченно вздохнула: черепно-мозговой травмы у Насти не было.

– Ты хорошо отделалась, – сказал Юра, помогая Насте сесть в кресло на колесиках. – Бог тебя хранит. Сейчас сделаем анализ крови и гипсовую повязку. Кстати, повязка будет от коленного сустава до лодыжки, но это не тот гипс, тяжелый и неудобный, а полимерный, легкий, с ним ты сможешь даже ванну принимать. Потом тебя посмотрит невропатолог. Галя, ты все время с нею будешь?

– Да, конечно.

– Это хорошо. Надеюсь, вы быстро управитесь, – сказал он. – Сейчас вас отведут в лабораторию. Галя, когда все закончите, позвони мне, я посмотрю заключение.

Сделав гипсовую повязку, медсестра прочла Насте небольшую лекцию о том, как обходиться с ней, и добавила:

– Вы должны купить костыли, через дорогу есть магазин. Если не купите, можете взять пару под ответственность Юрия Ильича, а потом вернете.

– Спасибо, мы постараемся сегодня купить, – ответила Галя.

– Смотрите сами. А что слышно от Романа Рубеновича?

– Все хорошо.

– Он замечательный человек, а уж врач какой! Пациенты его обожают. Передайте, что тут все по нему скучают, пусть бережет себя.