Рок Син разлил вскипевший шоколад по чашкам, добавил немного молока и поставил на стол.

– Бедный маркиз Чар… – вздохнула девушка.

– Это всё случилось давным-давно, Флора. Никто из моих знакомых и родственников не застал маркиза Чара. Он умер задолго до второго правления Сильверстоунов.

– Но как эта история попала к вам в руки? Её вам рассказал тот виконт, который должен дать разрешение на строительство?

– Хм… нет. Я нашёл её здесь, среди прочих бумаг. Она была написана самим маркизом Чаром. Да, написана на устаревшем диалекте, но Океан, жена моего двоюродного племянника, помогла мне перевести всё на современный крылофитский. Она увлекается лингвистикой.

– Вы рассказали об этом нынешним маркизам Чару и Джему?

– Оу… их уже тоже нет на свете. Сейчас попытаюсь вспомнить личные имена последних маркизов… и если повезёт, то скажу, что с ними… произошло… Вы не едите! Знаете, это не великолепные яства со стола императора, но вам необходимо есть, так что открывайте свой маленький ротик и кусайте фрукты. Вы знали, что если не пользоваться зубами как следует, то они выпадают?

– О, я…

– Не защищайтесь и не оправдывайтесь, а ешьте!

– Я… буду-буду, вы только расскажите мне ещё что-нибудь про маркизов Чара и Джема.

– Хорошо, – но Рок Син, против своих слов, надолго замолчал.

Он пошарил взглядом по столу, схватил с тарелки восточное яблоко лими и ушёл куда-то за кресло Флоры. Он был совсем рядом, и она ясно чувствовала его присутствие. Даже через шум шторма слышала, как хрустит яблоко лими на зубах мужчины и тонко, высоко звенит какой-то металл. Наконец Рок Син вернулся из темноты с красивой шпагой, и Флора осознала, наконец, что неосознанно любуется своим тренером. То, как он двигается, всё ещё кажется сказкой, музыкой для взора.

Но тренер насадил две булочки матти на клинок и надел узорный эфес шпаги на каминную решётку так, чтобы булочки поджаривались, и Флора едва ли не ошалела от такой выходки.

– Рок Син! – укоряюще воскликнула девушка, после того, как обрела вновь дар речи. – Это же историческая ценность!..

– Никто не узнает, не беспокойтесь, – мальчишески ухмыльнулся он. – Здесь таких клинков даже не три-четыре, а гораздо больше.

– Это не имеет значения!.. Каждый из них важен!

– Если открывать музей, то может быть… Но этого здесь не будет.

– И всё же это…

– Я вспомнил! Конечно же!.. Я сомневался, но теперь точно вспомнил. Последние маркизы Чар и Джем погибли на войне Севера и Юга. Они были ещё молоды. Чар пропал почти точно так же, как мой брат Тагир.

– Но, возможно, у них есть родственники, которым хотелось бы узнать эту историю?

– Конечно же все они уже знают её. Впрочем, может быть и не все. Трудно иной раз уследить за всеми передвижениями родни. Особенно вдов и дочерей умерших. Моя бабушка по отцу после развода, например, так и не вышла замуж, хотя прошло уже… примерно шесть сотен лет. А вот одна из бывших жён моего дяди Роджера, Виктория, умудрилась за семьсот лет после развода выйти замуж за пятерых крылатых. За всех – по чистейшей, искренней любви. Конечно, половину всех союзов она заключила во время войны Севера и Юга, просто потому, что её мужья гибли, словно проклял кто-то…

Рок Син снял шпагу с решётки и выложил булочки на тарелку:

– Ещё поджарить?

– Ах, оставьте шпагу в покое, пожалуйста. Не слишком хрустящие матти тоже вкусны. Тем более, что они свежие.

– Тогда ешьте.

И Рок Син взял с тарелки один поджаренный матти, не сводя с Флоры глаз. Он ел и продолжал смотреть на неё. Этот пристальный взгляд был мягким, немного томным и почти безразличным. Флоре же не понравилось именно молчание Рок Сина. В нём чувствовалось что-то подозрительное и чуточку опасное. Сразу на поверхность сознания всплыло то, что они одни, вдвоём в тёмной башне. Снаружи свирепствует непогода, и бежать некуда. И что никто не придёт их спасти от этого молчания, от взглядов, от ощущения чего-то недопустимого.

Пожалуй, недопустимо именно осознавать привлекательность этого мужчины. А она осознала. И это должен быть последний шаг в бездну. Безответные чувства только ухудшат положение. Нищая, необразованная, беззащитная женщина, вдобавок ко всему ещё и сохнущая по недоступному мужчине – это перебор даже для неё, Флоры Линарин.

Чашка шоколада с молоком, лёгкая грусть и продолжительное пребывание возле огня оказались тем самым волшебным сочетанием, которое заставило веки Флоры отяжелеть, а кровь – немного успокоиться. Вскоре Рок Син отправил её спать, и Флора была ему благодарна. Она нашла себе в качестве одеяла какие-то меха, потушила свечи и быстро уснула, не обратив внимания на чрезмерный шум моря и грозы снаружи.

Ночью девушка несколько раз просыпалась от чудовищного грохота, но вспомнив где она, и что побережье штурмуют ветер, волны и дождь, переходила к мыслям о бедном маркизе Чаре и всё же снова засыпала. Но какой-то отчаянно громкий, не похожий ни на что звук всё же поднял её с кровати, обеспокоенную, заставил наспех одеться и осторожно, невесомо ступая, идти и проверять, цела ли башня. Казалось, волны обрушиваются прямо на её стены. Грохот и скрип оглушали. И как она могла спать при таком шуме? Казалось, что в башне сухо, но всё же в отсутствие света избавиться от всех страхов оказалось невозможно. Флора вернулась к себе, зажгла свечу, поместила её в старый жестяной фонарь и пошла обследовать стены внимательнее. Но башня осталась целой, в подвале не лопнули трубы, а ставни сохранили оконное стекло. Вот только камин, да и воздух, совсем остыли, и Флора, только ощутив озноб, решила снова развести огонь. Тем более, что спать ей совершенно не хотелось. Рок Син, похоже, сидел здесь до половины тринадцатой, дождался, когда угли полностью остынут, и положил дров на утро. Чтобы оставалось только разжечь. Да, он сидел над чертежами замка. Вот они здесь, на столике.

Однако у Флоры не получалось развести огонь так долго, что это казалось просто невозможным. Она раздражалась, беспокоилась и даже успела подумать, не снится ли ей всё это, но тут услышала шаги на лестнице.

– Это вы, Рок Син?

– Да, – он показался в круге света небрежно одетый, с торчащими волосами, которые на ходу приглаживал. – Что вы здесь делаете, в такую безбожную рань? Неужели удалось выспаться?

– Не слишком. Меня несколько раз будил грохот. В последний раз он показался мне просто чудовищным, и я уже не могла спать.

– Хм… и у меня что-то вроде того, – он почему-то старательно отводил взгляд, будто прямо смотреть на собеседника в этой вселенной уже неприлично.

– Меня интересует две вещи, – тихо начала Флора. – Во-первых, почему буря всё не смолкает… А во-вторых… почему у меня может не зажигаться огонь?

Рок Син еле заметно нахмурился и опустился рядом с Флорой к самой каминной решётке. Мужчина призвал свет и на какое-то время будто совсем перестал дышать. Флора стеснялась смотреть на него, когда он так близко, но глаза сами возвращались к его лицу.

А Рок Син потёр пальцем кору, сложенную между поленьями.

– Потому что здесь всё сырое, – понял он. – Я с какой-то стати решил, что вода не попадёт в дымоход. Но…

Он молча переложил дрова и добавил сухих. Огонь быстро и с радостью разошёлся и затрещал.

– У нас ещё есть молоко, – Рок Син поднялся с колен и посмотрел на Флору сверху вниз, склонив голову. – Его хватит на пару чашек шоколада. Вы любите густой шоколад? Здесь я видел коробку сухого мелтского сыра и бутылочку масла. Могу сделать.

– Я никогда не пробовала густой шоколад с сыром и маслом.

– Тогда я сделаю одну чашку, и если вам не понравится, выпью сам. А вам сделаю обычный. Густой шоколад получается очень питательным. Мой отец иногда пьёт его после самых отчаянных тренировок.

– Отчаянных тренировок? Зачем ему они? Он военный из регуляров или собирается участвовать в следующем чемпионате?

– О, второе, без сомнения, – почти со стоном, в нос протянул Рок Син, на мгновение прикрыв глаза.