– Дорогой, так весь сыр-бор из-за машины? – Мама открывает сумочку, доставая упаковку влажных салфеток.
– Если бы только из-за этой жестянки! – Отец падает в кожаное кресло. Мать вытирает влажный лоб.
– Так в чем дело?
– Нашему балбесу пора определяться в жизни! – Отец останавливает тяжелый взгляд на мне. – Что ты можешь сделать? Что?
– Могу машины ремонтировать. А что? Открою авторемонтную мастерскую.
– Этих ремонтных мастерских развелось, что собак нерезаных. Плюнь наугад, попадешь, не промахнешься. Все решено! Ты женишься на дочери моей компаньонки. Понял, балбес? Пора остепениться, а не гонять на машинах, и копаться в ржавых железках!
– А почему именно на Марианне? – Спросил, с сомнением кашлянув в кулак.
– А почему бы и нет? Начнем с самого интересного. Мамаша Марианны дает дочурке довольно кругленькую сумму в приданное, а тебе пост управляющего в центральном банке. Вздрагиваю, вспоминая холодные, рыбьи глаза Марианны. Бледная, бескровная, настоящая серая моль! Или высохшая мумия, выползшая из семейного склепа. Нет, ей никогда не сравниться с моей богиней, полной жизненной силы и огня!
– А в приданное не прилагается чадра?
– Закрой рот и внимательно слушай, не ерничай! – Отец обратно принялся сворачивать головы не повинным ни в чем скрепкам. Вздыхаю. Я должен сказать все, что думаю. Сейчас или никогда.
– Но я не люблю Марианну! Ты понимаешь это? Мне противно с ней даже поцеловаться, не то, что…. Отец меня перебил.
– Запомни, сынок, что любовь, это удел нищебродов! Растерянно перевожу взгляд с отца на мать. Но мама только вздыхала, решив пока что благоразумно не вмешиваться в глупый, с ее точки зрения, спор.
– Черт возьми! А если я не захочу брать в жены Марианну?
– Что? Закрой рот, сопляк! не надо задавать дурацки вопросов – Лицо папаши багровеет, а глаза наливаются кровью. Ни дать, ни взять, разъяренный бык. Он кричит, брызги слюны летят мне в лицо.
– Не слишком вежливо. – Привычно усмехаюсь. Папаша озадаченно смотрит на меня, как будто увидел меня впервые в жизни, выражало угрюмую решимость
– Да я тебя в порошок сотру! Кузькину мать ты увидишь! – Срывается на крик. А потом с неприятной, демонической ухмылкой, растягивая слова, добавляет. – Знай, первое, что сделаю, так заберу все ключи от дома и машины. Потом заблокирую все счета. А потом вышвырну на улицу, если ты посмеешь мне перечить! Удавлю собственными руками, как паршивого щенка. Учти, я не шучу. Ты все понял? Хочу ответить еще что-то обидное, резкое. Смотрю на маму, но ее взгляд, полный слез, остановил хлесткие фразы на подходе, в горле. Беру влажную салфетку, вытираю лицо. Обратно смотрю на маму. Что она скажет? Но мама опускает взгляд. И едва слышно проговорила:
– Брось, Серега Смирись, сынок. Отцу виднее. Он не просто так настаивает на этом браке с Марианной. «Они все решили, как всегда, за меня!» – Промелькнула серой мышью грустная мыслишка. В бессильной злобе кусаю губы. Ну, чего уставился как баран на новые ворота?
– Ладно, делайте, что хотите! Черт! В руках все еще держу в руках фарфоровую чашку. Со всего размаха бросаю чашку об пол. Осколки веером рассыпаются по кафелю пола. Резко вскакиваю, выбегаю, не замечая округлившиеся от удивления глаза матери и отца.
– Ты, засранец прыщавый, вернись! Дверь зацепила Дашеньку по лбу. Она не ожидала такого поворота, теперь потирала ушибленный лоб. Нечего подслушивать семейные разборки! Любопытной Варваре на базаре нос оторвали! Настроение все-таки испортилось. Тяжелые створки автоматических дверей распахнулись передо мной. Прохлада осеннего дня немного остудила разгоряченное лицо и голову, немного успокоила. Щелкаю зажигалкой, прикуривая первую за несколько месяцев, сигарету. В голове шумело, перед глазами стоял туман. Руки дрожат, как после жесткого похмелья. Делаю глубокую затяжку, жду несколько секунд, давая сердцу войти в нормальный рабочий ритм. Но в глубине души не осталось ничего, никаких чувств, кроме огромной усталости. Мимо проплывает трамвай. На остановке скрипят двери. Люди всасываются в салон, словно вода в сухую губку. Постепенно зажигаются огни рекламы и городские фонари. Город живет своей жизнью. Что мне остается? Ехать домой, не дожидаясь матери. Не хочу вынести еще один мозговынос. Направляясь в сторону машины, ускоряю шаг, делая вид, что пребываю в глубокой задумчивости. Разговаривать ни с кем сейчас не хотелось.
Босоножки богини лежат все в том же закуте, где их припрятал. Хорошо, что мамы пока что нет. Наверное, еще говорит с отцом. Их нужно починить? Какой пустяк! Проскальзываю в гараж. Там все инструменты. Работы на несколько минут но решаю еще сделать железные набойки. Работа немного успокоила. Босоножки заворачиваю в бумагу. Чудесно. Сейчас отправлю с посыльным. Но куда? Богиня давно дома. Разве что на работу, в депо? В гараж заходит наш садовник, веселый парень по имени Михаил.
– Мастерим?
– Скорее, чиним. Слушай, ты не сильно занят?
– Домой собираюсь. А что?
– Можешь завезти этот пакет в трамвайное депо?
– На Цемзаводе? Могу. Мне все равно по пути. Кому передать?
– Водителю трамвая 2020. Садовник взял пакет, и вышел в осенний вечер. А пока чашечка горячего кофе не помешает. Только вспоминаю, что последний раз ел утром, и то наспех. Сглатываю густую слюну. Нужно возвращаться в дом. В коридоре улавливаю аромат ванили, горячих сливок и корицы. Наверное, мама решила приготовить любимый тортик. Да, видно, хорошо перенервничала, если в ход пошла тяжелая артиллерия в виде «Наполеона». Захожу на кухню. Мать возится, украшая тортик. Оглядывается, увидев меня, вздрагивает.
– Что за идиотская привычка подкрадываться и пугать меня! Вымой руки! – Мать разговаривала со мной так, словно ничего особенного сегодня не случилось. Только руки немного дрожали. Она разлила на стол немного борща, когда ставила тарелку. Потом куриную отбивную с горячей картошкой. Ем, но без особого удовольствия. Чувствую, что могу сорваться, наговорить гадостей. Поэтому по-быстрому опустошив тарелки, убегаю в берлогу. Там, упав на широкую кровать, закладываю руки за голову, смотрю в потолок, расцвеченный звездами.
Глава четвертая.
А что дальше? Все так быстро завертелось, закружилось, точно в затянувшемся кошмарном сне, когда пробуешь проснуться, но никак не получается. Репетиции, уроки первого танца с невестой, все это злило до невероятности. Я, чтобы немного отвлечься от навалившегося кошмара, начал брать уроки бальных танцев. Особенно мне понравилось танго. Шаг вперед, шаг назад, поворот…. Особенно, когда держишь в руках красивую инструкторшу. Но как только вспоминалась Марианна, злобно шипел:
– Что, балбес, допрыгался? Но было поздно. Может, ошибался, но мне так казалось в тот момент. Наступил этот чертов день женитьбы. Осматриваюсь вокруг себя. Украшенный цветами зал. Бледная, взволнованная мама. Рядом отец. Чуть дальше родители Марианны. Рядом со мной стоит будущая жена. В белом платье, в облаке фаты, держит букет белых лилий. Свадебный марш. Дурной сон слишком затянулся? Пора проснуться! Я найду в себе силы это сделать! Так получилось? Нет, я перестану опускать перед жизнью голову, пытаясь изобразить раскаяние. Но этот трюк мог подействовать только на маму, но не на отца. Тем более, на судьбу. Тут все намного серьезнее. Краем глаза примечаю, как мама открывает сумочку, доставая упаковку влажных салфеток, вытирает глаза. До меня доносится чистый уверенный голос работницы Загса:
– По доброй воле вы согласны заключить брак? Я? По доброй воле? Внимательно заглядываю в бесцветные, равнодушные рыбьи глаза Марианны. Ни одной эмоции на бледном лице. Только тупая покорность овцы, идущей на бойню. Она давно сломана. Еще немного, эта девушка станет моей женой, и отступать будет слишком поздно. За окном звякает звонок трамвая. Он, как будильник, вырывает из лап кошмарного сна. Я поворачиваю голову, вижу проплывающую тень. В кабинке мелькает слишком знакомое лицо. Провожу по лицу ладонью. Что я здесь делаю? Что забыл? Как издалека, слышу:
