Рядом пролегает трамвайная колея. Позвякивает трамвай. Поворачиваю голову. Словно молния шибанула в голову. Это она! Моя богиня. Но слишком поздно замечаю красный свет. Нажимаю на педаль тормоза, круче выворачиваю руль, надеясь проскочить по обочине, к которой вплотную подступает кустарник. Машину заносит, она с треском вламывается бампером в борт трамвая. Крак! Удар точен. На бампере машины приличная, с моих два кулака, вмятина. Двигатель возмущенно рыкнул в последний раз и заглох. Все это произошло со скоростью налетевшей бури. Лицо богини бледнеет. Становится цвета снятого молока. Я пинком распиваю дверцу и выскакиваю на дорогу. Открываются передние двери трамвая.

– Ты что, слепой? Не видишь, куда прешь? – Кричит толстая кондукторша, тетка неопределенного возраста. Распахивается дверца кабинки. Девушка, увидев меня, еще больше побледнела, словно покойника увидела.

– Вы что, совсем офонарели?! Ты?

– Это совпадение. Но, глубоко вдохнув, спокойно добавляет.

– Что будем делать? Вызываем дорожный патруль ГАИ?

– Прости? Это моя вина.

– Тогда пиши расписку, что не имеешь ко мне никаких претензий. Дальше закружилось, закрутилось, словно в диковинной карусели. Мне казалось, что я простой сторонний наблюдатель. Какие-то бумаги, акты, расписки. Все заполняем, со всем соглашаемся. В течение часа все решилось и утряслось. Я мог ехать дальше. Девушка обратно заняла свое место в кабинке водителя. Пора ехать. И так все движение было приостановлено на пару часов. Только сейчас достаю мобильник. Вот черт, больше десяти неотвеченных звонков от матери. Столько же от папы. Меня ждет очередная головомойка. Но я должен доказать, что давно не сопливый мальчишка. Я давно вырос, стал взрослым мужчиной. Одним словом, вырос из детских штанишек. А родители этого упорно не хотели замечать этот упрямый факт. Обратно трезвонит мобильный телефон.

– Ты где? Что там случилось? Ты что, трамвай зацепил? – В трубке гудит подобный заводскому гудку, голос отца.

– Да, случайно зацепил. – Начинаю мямлить по старой привычке. – Но машина на ходу. Бампер немного промял.

– Едь немедленно в офис! Я тебя жду.

– Угу! – Отец первым нажал на отбой. День был слишком хорош, чтобы портить его, сосредоточиваясь на мрачных мыслях. До самого конца опускаю боковое стекло, впуская в салон легкий теплый ветерок, пахнущий разогретой березовой листвой. Хлопаю по щеке, раздоив комара. Поворачиваю ключ, и двигатель послушно оживает, сразу превратив сделанную из железа, стекла и пластика коробку автомобиля в нечто одушевленное и отдельное от всего остального мира. Это ощущение усилилось, когда машина тронулась с места и, плавно набирая скорость, двинулась вперед. Останавливаю машину недалеко от цветочного магазина. Внутри море хризантем, роз и гербер.

– Вам букет сделать или вы сами выберете готовый? – Словно черт из табакерки, выскакивает из подсобного помещения рыжеволосая девушка, почти девчонка. Растерянно смотрю на море цветов. Густой, похожий на луговой мед, цветочный аромат, кружил голову. Слегка дурманил, напоминал запах богини, моей богини. Внимание привлекает корзинка с розовыми, красноватыми пор краю цветочного лепестка, розами. Указываю на них.

– Вот эти. – Взгляд скользит по стеллажу. Замечаю симпатичного белого медвежонка. – Приложите к цветам. Посчитайте доставку. – Небрежным жестом швыряю денежную купюру на стол. – Этого хватит?

– Вполне. Я сейчас отсчитаю сдачу.

– Не стоит. Оставьте сейчас.

– Спасибо. – Щеки продавщицы слегка порозовели. – Куда доставить? Диктуйте адрес доставки.

– Увидите трамвай 2020, отдайте водителю мой заказ. Если спросит от кого, скажете, от поклонника.

Вот банк, где командует мой отец. Знаю, что за порогом личного кабинета меня ждет очередная головомойка. Я уже стреляный воробей, привычный к процедуре выноса мозга чайной ложкой. Задерживаюсь на несколько секунд около входа. Несколько желтых листьев упали около меня. Один прилипает к рукаву. Снимаю, задумчиво рассматриваю, а потом рассеянно дую, отпускаю. Листок взлетает, попадает, а воздушный поток. Исчезает из поля моего зрения. Осень. Где-то звякает трамвай. Богиня, ты меня убила одним взглядом, не сделав даже единого выстрела. Что со мной случилось? До сих пор не могу понять. Вдыхаю ароматы опавшей листвы, хризантем и влажной листвы. Моя богиня, интересно, где ты сейчас? Когда увижу твои глаза! Огромные, цвета перезрелой вишни в обрамлении черных, густых ресниц. Услышу голос, такой бархатистый. Но хватит стоять, пора. Охранник услужливо открывает передо мной дверь. Поднимаюсь по широкой лестнице. Толкаю ногой дверь кабинета, ничего, не говоря, вхожу. Падаю в кожаное кресло.

– Дашенька, солнышко, сделай два кофе. В каждую по ложке сахара. И пару пироженок.

– Каких?

– На твой выбор.

– Хорошо! Будет сделано!– Слышу ответ из динамика. Отец устало опускается в кожаное кресло напротив меня. Нервно потеребил подбородок, посмотрел на часы.

– Ох, уж эти женщины! – Холодно процедил сквозь зубы. Потом замолчал, достал упаковку скрепок. Взял одну, начал разгибать, закручивать, ломать. Это заставило еще больше насторожиться. Почему-то нехорошо сдавило в груди, и растревоженная душа шепнула: «Здесь было что-то не так. Жди беды!». В кабинет заплывает секретарша, держа перед собой серебреный поднос. На нем белеют две крохотные чашечки, сливочник, сахарница и блюдечко с сахарным печеньем. Ставит на сто перед отцом.

– Что еще?

– Спасибо, пока ничего. Дашенька, займитесь письмами, оставьте нас. Для всех я на совещании. Никого, кроме Любимы Анатольевны, сюда не впускать. Этот холодный, подчернуто-вежливый тон заставил еще больше насторожиться. Значит, будет не простой вынос мозга, а что-то слишком. Даже не могу представить, что меня ждет.

– Никого, кроме Любимы Анатольевны. – Повторила эхом. Дашенька пухлыми от силикона губами. Дверь ласково проскрипела, закрываясь за ней. Отец берет сливочник, добавляет в кофе. С наслаждением вдыхает аромат кофе, делает первый глоток. Сейчас у него вид вполне довольного жизнью человека. Беру кофе. Лодки сахара для меня маловато. Добавляю еще одну. Чую, над моей головой постепенно сгущаются грозовые тучи, надвигается крупная гроза. Не выдерживаю этой гнетущей, насквозь пропитанной напряжением, тишины.

– Папа, может, хватит играть в молчанку? Проясни ситуацию? Это все из-за машины? Отец задумчиво повертел чашку в руках, отставил в сторону. Усталость прорезалась вертикальной складкой между бровями.

– Машина? Это пустяки, дело десятое. Все под Богом ходим. Есть вещи намного важнее, чем жестяная коробка на колесах.

– Так не тяни кота за яйца! – Внутри закипела злость.

– Ох, и ядовитый же ты мужик, непростой, с подковыркой. Непременно тебе надо радость человеку испортить. Сынок, ты хоть такое перед мамой не брякни. Наконец-то дверь ласково пропела, пропуская маму. Она устало присела в кожаное кресло рядом со мной.

– Уф, еле добралась. На Москворецкой сошел трамвай с рельс. Такая пробка! Еле рассосалась. Что такого стряслось, что мне пришлось ловить такси? Неужели нельзя все решить дома?

– Я вас специально собрал в этом кабинете, чтобы решить все одним махом. Без криков, воплей, соплей. И скандалов. Я еще больше насторожился. Сердце терзали недобрые предчувствия. Точно для меня готовится грандиозный шухер. Что задумал папаша? Какое-то время мы сидим, не разговаривая, не задавая друг другу вопросов.

Проходит несколько минут. Наконец отец встает, шумно вздыхая, принимается мерить крупными шагами кабинет. Останавливается напротив меня.

– Что, балбес, допрыгался? Обратно машину в ремонт?

– Ну, так получилось.– Черт меня все время тянет за язык Он ведь уже завелся, не успокоится. Я его, черта усатого, с малолетства знаю Опускаю голову, пытаясь изобразить как можно натуральнее, искреннее раскаяние. Но этот трюк мог подействовать только на маму, но не на отца. Да, он не мама. Тут все серьезно.