— Иди сюда.

Яр его обнимает, позволяя почти до боли стиснуть рёбра, и успокаивающе гладит по спине.

— Саш. Сашенька.

— Прости, — выдыхает тот куда-то в волосы. — Прости, я просто что-то…

— Ничего, — Яр целует его в плечо, — это ничего, из-за меня… из-за меня так никогда не злились, мне почти приятно. Просто не надо жечь столы, хорошо?

Саша фыркает, сорвавшись на всхлип. Мотает головой, отстраняется, хлопая мокрыми ресницами и мимоходом вытирая глаза.

— Шрам остался, — повторяет. — Я… не видел?

— Ну он такой, — Яр спиной поворачивается, — под волосами и неощутимый почти, если не знать, где. Вот тут примерно. Остальное зажило давно.

Саша осторожно отводит в сторону длинноватые волосы, кончиками пальцев задевая кожу — Яр невольно мурашится и растроганно улыбается осторожным прикосновениям: Саша касается его так безумно бережно, будто давний ожог может причинить боль. Гладит невесомо шрам. Потом Яра в макушку целует и отворачивается, почти рыча:

— Я на грани того, чтобы мотнуться в прошлое и откусить кому-то лицо.

— Это разве возможно? — оглядывается Яр.

— Нет. Но я на грани того, чтобы это изобрести! — Саша нервно сжимает кулаки.

Яр молча обнимает его, прижав его руки к бокам. Смотрит снизу вверх серьёзно и благодарно; потом кивает так же серьёзно:

— Я ценю, Саш. Спасибо. Мне важно знать, что… что тебе не всё равно. И я знаю, что ты спас бы меня, если бы там был.

Тот страдальчески выламывает брови; по сторонам оглядывается, не находя себе места, не находя выхода захлестнувшей злости на то, что нельзя изменить; снова на Яра смотрит. Яр целует его в угол губ и скользит ладонями по его плечам, обнимая за шею. Саша бережно смыкает руки на его поясе; вжимает в себя, будто пытаясь от всего мира спрятать. Помедлив, накрывает ладонью затылок.

— Задушишь, — усмехается Яр.

Саша объятия ослабляет, но поверх рук магией кутает. Яр прикрывает глаза, греясь.

— Я так хочу тебя защитить, — говорит Саша грустно. — От всего. Как представлю… — его передёргивает.

— Ну, — хмыкает Яр, — я тоже был бы не против избавиться. Хотя бы от кошмаров было бы неплохо, — он вздыхает. Признаётся: — У меня с магией было тогда совсем никак. Мне иногда снится… что я горю и ничего не могу сделать. Но такова жизнь, прошлое не изменить, надо глубоко вдохнуть, успокоиться, выпить чаю и…

— Ты знаешь, — вдруг перебивает его глубоко задумавшийся Саша, — есть одна… одно… одна техника.

— Кто о чём, а Сашка о технике, — фыркает Яр.

— Цыц, — тот издаёт всё-таки невольный смешок, — не о той технике. Это… в общем, оно построено на защитных механизмах психики, у меня одна знакомая, Дашка, этим всем увлекается. Она пыталась меня научить, но… там нужно полное доверие, у нас с ней не вышло. Но теоретически я умею.

— Я тебе доверяю, — кивает Яр. — Но о чём ты вообще?

— Это такой… способ, чтобы корректировать подобные вещи, — Саша вздыхает. — С кошмарами вот как раз бороться… Ложные воспоминания. Не критично, не масштабно, в рамках небольших эпизодов… так что безопасно. Знаешь, иногда дети, когда случается что-то плохое, замещают это хорошим у себя в голове?

Яр кивает. Говорит неуверенно:

— То есть, ты… залезешь ко мне в голову и сделаешь так, чтобы я не помнил?..

— Помнил, но по-другому, с хорошим концом, — мягко поправляет Саша. — Стереть, конечно, тоже можно, тут особого ума и доверия не надо, но это, — он морщится, — ну такое себе. И ты можешь отказаться, — добавляет торопливо. — Я не обижусь. Звучит как что-то сомнительное, да, но Дашка так делала и… всё хорошо, всё получилось, всё получится, тут я уверен. Но ты можешь отказаться.

— Я не отказываюсь, — Яр успокаивающе ведёт рукой по его плечу. — Просто расскажи побольше.

— Я… залезу к тебе в воспоминание, грубо говоря, — Саша заглядывает ему в глаза. — И… ну, помогу. Изменю для тебя то, что произошло. Шрам останется, в памяти других будет то, что было, но ты будешь помнить по-другому. И не видеть кошмаров. Так нельзя делать с чем-то, что глобально на тебя повлияло, но…

— Это не глобально, — качает головой Яр. — Это просто… один из кучи таких моментов, на самом деле.

У Саши вырывается рычание. Яр осторожно гладит его по щеке. Говорит просто:

— Я тебе доверяю.

Саша моргает растроганно.

— Готов? Сейчас?

Яр кивает.

Саша сажает его на диван в комнате, опустившись рядом; бесконечно бережно обнимает его лицо ладонями, глядя в глаза. Говорит тихо:

— Всё будет хорошо. Вспомни… то, что ты помнишь.

Яр послушно воскрешает в памяти тот вечер; невольно морщится. Саша большим пальцем гладит его по щеке; его глаза будто становятся больше — или весь мир пропадает совсем? — остаётся лишь прикосновение и негромкий голос:

— Я с тобой. Ты в этом не один, я с тобой. Чувствуешь меня? Впусти. Я с тобой.

Яр его магию, такую родную, такую тёплую, чувствует — и открывается ей легко и привычно. Будто даже дышать становится легче; он чувствует на лице морозный воздух, чувствует Сашу рядом…

Чувствует спокойствие и безопасность; тревога отпускает совсем, он будто в тёплое одеяло завёрнут, будто родным теплом греется. Чувствует, как сашин лоб касается его лба.

И — пропадает.

***

Саша, никогда полноценно этого не делавший, всё-таки немного промахивается — вываливается в подворотню одновременно с щелчком зажигалки, а не до, как планировал. От вопля ужаса вздрагивает, почти не узнавая родной голос — настолько он паникой искажён.

— Вон, — выдыхает весомо, подкрепляя свои слова пролетевшим над головами файерболом, красиво разбившимся о стенку, и бросается к Яру, у которого успели заняться длинные волосы.

Тут же о файерболе, впрочем, жалеет — выясняется, что сил не хватает, слишком много ушло на саму связь, — но гопникам этого оказывается достаточно: они, бросив жертву, скрываются с завидной скоростью, не пытаясь сопротивляться; кто-то про пистолет орёт. Саша Яра, кричащего и в панике мотающего головой, с ног сбивает и на лоб нажимает ладонью, заставляя слегка зарыться в сугроб.

Мда. Руина.

Саша мысленно ругается на себя — всё зря; ожог будет меньше, да толку?.. И что мешало попробовать сначала на чём-то более невинном, просто потренироваться, всё запорол теперь, второй раз не полезешь…

Мальчишка — да господи, сколько ему сейчас, даже шестнадцати ведь нет, совсем ребёнок — задыхается под ним и дышит сорванно, едва ли понимая хоть что-то. Саша ловит испуганный синий взгляд, говорит мягко:

— Всё, их нет. Они ушли, ты в безопасности, всё хорошо, я всех прогнал. Дыши, ага?

Мальчишка — Ярик, господи, Саша так хорошо знает этот затравленный взгляд, Саша предпочёл бы совсем его не знать — сглатывает и пытается кивнуть, но тут же болезненно морщится. Саша сочувственно гладит его лоб.

— Сейчас я с тебя слезу, и ты не будешь дёргаться, хорошо? Слышишь меня? Понимаешь? Всё хорошо. Всё закончилось. Всё в порядке. Слышишь?

— Слышу, — хрипит тот.

Саша осторожно слезает, оставляя ладонь на его лбу. Гладит бережно — это будто гипнотический эффект оказывает; Ярик заворожённо смотрит и не шевелится послушно, только задыхается всё так же.

— Они ушли, — говорит Саша ещё раз. — Они ушли. Всё закончилось. Ты в безопасности. Всё хорошо. Дыши. Вдох-выдох… дыши.

Ярик дышит всхлипами через разбитый нос, потихоньку подстраиваясь под сашин спокойный голос. В глазах осмысленность появляется — вполне человеческий страх вместо животного ужаса, Саша и тому уже рад.

— Ты в безопасности, — повторяет, легонько гладя его лоб. — В безопасности. Я не причиню тебе вреда. И никому не дам причинить. Дыши.

Ярик тихо всхлипывает, неосознанно подаваясь к его руке. Саше хочется его обнять; прижать к себе, спрятать так привычно, защитить, только вот этот Ярик его не знает — странно будет лезть. Саше неловко; Саша не уверен, как к нему лучше, как помочь, как успокоить…

Саша очень хочет — хотя бы просто успокоить, раз не получилось предотвратить. Хотя бы дать почувствовать тепло.