— Получается ты его нашёл? — предположил Прокопенко.

— Не сразу, — признался Олег, поворачивая голову к офицеру. — Дал дёру наперерез конечно и нашёл его дочь — Тиш… Татьяну. Она всегда выделялась и запомнил её сразу ещё после первого дня работы. Рассказал ей, а она отцу, а там уже зенитовцы пошли на диалог и вместе с ростовскими начали теснить подставных.

Прокопенко хмыкнул, покачал головой и опустил взгляд на бумаги. Волков смолк. Он сказал всё, что знал, оставалась лишь история о том, как во время стычки патруль приближающийся заметил и не дал Грому выстрелить в Емельянова. Ничего лучше подвернувшейся пивной бутылки он не нашёл, а там всё и завертелось, где и что с порванными флагами, криками и разгоном от «космонавтов» с ментами.

— Глупости какие, чтобы одни с другими и против третьих, — выдохнул Прокопенко. В голосе не сквозило смешка или ноток превосходства, наоборот скорее крылась задумчивость. Олег глянул на мента и поджал слегка нижнюю губу — всё что он мог рассказать, он рассказал.

— Не такие и глупости выходит, — очнулся Гром от поиска информации.

С шорохом поверх кипы бумаг были положены несколько листков, в котором Олег признал свидетельские показания очевидцев. Прокопенко, до этого задумчиво потиравшего кончик правого уса, замер и приметливо посмотрел на товарища, как и собственно Волков.

— Если так, то понятно, почему показания разнятся, и никто так и не дал точности насчёт личностей нападавших.

— Не было среди своих ультрас — не знают значит.

— Что-то такое, да. — Гром перевернул лист и скользнул по показаниям косо.

Олег не мешал им, лишь поглядывал на обоих в ожидании вопросов к себе или ещё чего. Офицеры продолжали разворачивать логическую цепочку.

— К тому же провокации начались ещё в чаше, причём. — Взят был третий лист. Гром помедлил, чтобы свериться с данными, следом, кивнув, дополнил:

— Билеты у провокаторов были, только не на трибуны ультрас. А обычные места. Самые дешёвые. Этих успели поймать.

— А ультрас всегда выкупают свою или гостевую трибуну, не мешаются, — подхватил Прокопенко.

— Верно. Установили позже принадлежность провокаторов к скинам, там опознали по другим нападениям. Сейчас сидят. Не думал, что и за чашей они причастны.

Волков, наконец, понял и согласился: с позиции обывателя, не знавшего ультрас, стычка после матча и правда носила характер типичных разборок между фанатами, потому немудрено что и дело таковым казалось.

— Но для чего им на матч? Смысл? — задался вопросами Прокопенко, и Олег прикусил кончик языка, не став встревать.

Причины он как раз знал: провокация фанатов бы пошатнула влияние пахана в Петроградском районе перед другими и сорвало бы сделку с приехавшим вместе с ростовскими ультрас паханом Юга. Да, криминальные авторитеты поощряли бойни, но не грязные разборки и подстрекательства с гостями города, особенно фанатами, особенно когда среди них представители криминального Юга, с которыми тогда на матче Емельянов деловой договор-то заключил. А действия после матча скрепили соглашение намертво.

Собственно, и кровавые бойни — не совсем то, чем занимались ультрас и уж точно не относилось к основной цели поддержки. К тому же скины и прочее нацистское быдло никогда не упускало возможности сыграть на эмоциях фанатов и удовлетворить свои «животные» потребности в насилии и агрессии.

— Разберёмся. — Гром поступил мудрее, не стал разворачивать раскрытие дела при беспризорнике. Он достал чистый лист, отложил материалы дела по матчу в сторону и посмотрел на Олега. — Рассказывай подробно, кто, где, когда и что помнишь.

Волков тяжело вдохнул: ну тут, конечно, что-то старший лейтенант слишком большие надежды возложил — вспомнить события, случившиеся больше полугода назад да в подробностях… Но память Олег всё же напряг и заговорил.

За время снятия показаний Прокопенко закончил свои дела и вышел, оставив папку с розыском детей и их документами на столе Грома. Олег продиктовал всё, что знал и вспомнил, упустил только момент союза между паханочками ультрас, ведь в целом и гости, и дом сошлись на том, что состояли из подчинённых общим правилам «криминального кодекса и правил», а если б его не было — кто знает, может дошло бы и до бойни.

В конце концов, Олег затих. Дописавший Гром поставил точку и поднял на него взгляд, уточнив:

— Всё?

Волков кивнул — слишком много за сегодня говорил, отчего и язык уже заплетался. Старший лейтенант просмотрел сведения на предмет новых вопросов, после попросил поставить подпись. Олег черканул каракулю, не глядя, а там Гром сложил всё в папку. С замиранием сердца Волков наблюдал за ним и всё-таки не выдержал:

— Что с нами будет? — говорил он правда спокойно.

— Отвезём сейчас в детдом.

Олег нахмурился и покосился на карту — далековато же придётся ехать почти из центра Питера в «Тмутаракань». Гром по взгляду всё понял, потому усмехнулся и уточнил:

— Не в изоляторе же вас оставлять. Потому вернём. Час езды.

Волков глянул на время. Если без пробок и на машине — он надеялся, что на машине — то будет уже почти одиннадцать. «Отлично», — информация приободрила его, однако осталось ещё кое-что неразрешённое. Посмотрев на офицера, Олег как можно спокойнее уточнил:

— Со мной?

Гром вскинул брови.

— Ну… — Олег выдохнул: справедливо, что сейчас мент в ответ над ним издевался. Он кивнул на руку офицера. — Ваша рука.

Напускное удивление с лица пропало, сменилось какой-то усталостью и теплотой, и Олег почти понимал Грома: весь день на работе, омрачившейся вызовом на взрыв у Владимирской, а тут под конец и беспризорники нарисовались. Гром сложил собранные дела в сейф, закрыл его, только потом ответил, поднявшись:

— Проведём расследование. Отпустим. Но если установим, что соврал или ещё раз попадёшься, не отделаешься. — Голос стал почти поучительным, напомнил Олегу отцовский тон, который за столько-то лет начал забываться.

— Спасибо, — выдавил он из себя из вежливости и приличия, ощущая, как теперь его самого пришибла усталость.

Дверь скрипнула. В кабинет вернулся Прокопенко, приковывая к себе уставшие взгляды.

— Очнулся ваш дружок. Говорит, ест, много ест, — уточнил он, на что Олег улыбнулся. — Всё в порядке.

Волков переглянулся со старшим лейтенантом и кивнул ему мол «понял», а там Гром подошёл к вешалке и снял свою форменную куртку.

— Поедешь со мной отвозить? — Вопрос как-то мало походил на вопрос, больше сквозило от него утверждением. Олег поднялся и забрал со спинки куртку, какую начал надевать, продолжая смотреть за офицерами.

Прокопенко — поначалу удивлённый — повернулся к товарищу, замер, будто готовый возразить, потом хмыкнул с улыбкой и расслабился.

— Я уже и заявку оставил на машину. Нашлась одна свободная, знал, что ты иначе не можешь и…

— Поведу я, — тише произнёс Гром. Олег прислушался, застёгивая курточку, и украдкой заметил, как тот склонился к другому и пригрозил ему пальцем.

Прокопенко так и сдулся совсем, переступил с ноги на ноги и спустя ещё несколько секунд гляделок выдохнул, махнув на товарища рукой:

— Чёрт с тобой.

Гром остался более чем доволен, и Олегу подумалось, что за этим точно крылась какая-то история и, судя по всему, с порчей автомобильного имущества. Допытываться не стал — пускай останется это хрониками УМВД номер семьдесят восемь. Забрав вещи, офицеры и детдомовский покинули кабинет, там Олег поспешил к Марго и Сергею: жуть как хотелось убедиться собственно, что всё хорошо.

<…>

Дети уснули ещё на выезде из Санкт-Петербурга. Уставная машина мчалась по трасе ведомая старшим лейтенантом милиции Константином Громом, рядом на пассажирском кресле сидел такой же старший лейтенант Фёдор Прокопенко, да будто бы затаивший обиду за передел ключей. Гром оттянул уголок губ, припоминая то, с чего и начался этот передел, а именно с разбитой Прокопенко буханки, когда он ловил бандитов… неуставными методами. Бумаги тогда было столько, а ещё криков от главного, что до сих пор бухгалтерия за ремонт припоминала, как и сотрудница их медпункта.