— Погибли.

Олег моментально с лязгом и скрипом подошвы о металл взметнулся наверх, оставляя зевак на этаже со своими мыслями. Марго передёрнула плечами, когда отовсюду послышались шёпоты и обсуждения — сначала тихие они доносились всё громче и громче, как и внутри воспитанницы поднимался задавленный ранее хаос. В поисках спасения Снегирёва устало привалилась к стене, сползла по ней и обхватила руками коленки, будто обозначая личные границы. Но увы и такое действие едва служило защитой.

Евгения Петровна перестала сокрушаться так, как любили делать пожилые женщины: бормоча «а что», «а как», «да как это» и другое, и чуть более чётче, чем фразы других, раздалось следующее:

— Тогда вы получается?..

Марго не сразу сообразила, что обратились к ней. Более того в голосе вахтёрши совсем не осталось гнева, ненависти, злости, лишь плескалось недоумение и горечь — таким голосом обычно спрашивали или переспрашивали люди, не верящие в страшные тайны. Снегирёва исподлобья глянула на Евгению Петровну и, выдержав пару десятков секунд, отвела свой в сторону на чугунные узоры лестницы, какая обрывалась на этаже. Такое дало ответа лучше слов.

Краем глаза Марго заметила движение, мельком посмотрела туда и успела заметить, как от толпы кто-то отдалился и потопал вниз по лестнице. К оставшимся жильцам подошла вахтёрша, и теперь они стали напоминать именно что птиц, скорее сорок, обсуждавших вскрытые новости. Снегирёва осталась наедине с собственными мыслями, и вскоре поймала себя на том, что оказывается жители какого-то старого дома Питера знали об Олеге Волкове (а может и Подгорном?) больше, чем она, одна из Вместе.

Сдерживать больше внутреннее она не смогла. С мелькнувшей подобной мыслью словно сорвало кран и поток переживаний захлестнул её, отчего Марго опустила вскоре лоб на сложенные на коленях руки и стихла окончательно, уходя в себя. Мигом вспомнился весь сегодняшний день, вот только теперь смотрела на него Снегирёва иначе: будто в одночасье спала какая-то ширма или линза, может пластик, каким раньше прикольно было перекрывать светлую линзу и баловаться с переходом света фонаря от белого к алому.

Сейчас прикольно не было, было паршиво.

Ещё и гадко.

У Олега и Сергея были свои тайны, а она, выходит, какая-то забортовая и лишняя…

«Прекрати, а», — Марго отняла голову, откинула её на стену и повернула на жильцов, каких постепенно стало меньше — одни ушли по квартирам, другие продолжали переговариваться с Евгенией Петровной. Вернее говорила Евгения Петровна, а её слушали, и в речи постоянно упоминалось имя «Олег».

Марго вдохнула, перебрала пальцами ткань на локтях курточки и выдохнула медленнее.

«Чего нюни развесила?» — Снегирёва попыталась остановить внутренние переживания и стала разбирать основные аргументы-фавориты, следом парировать их контраргументами.

Ну знают какие-то забортовые больше об Олеге, значит, ей спрашивать больше надо было и интересоваться.

Ну общаются Сергей и Олег больше и видятся чаще, так потому что живут вместе и учатся в одном классе. Не виноваты же друзья в том, что распределили их в «Б», а её — в «А», и в том, что по правилам батора нельзя иметь общую комнату между мальчиками и девочками.

А ещё оба в шахматы хорошо играют, когда как Марго так и не дался этот «умный» спорт. Тоже точка соприкосновения, выходит.

Ещё и рисовали хорошо…

Ну поделился Олег тайником с Сергеем, так может просто ей не успели рассказать и…

Марго припомнила, как кулон у Олега появился как месяц, с предыдущей вылазки в город, тогда он пообещал, что всё обязательно расскажет. «Вот расскажет!» — зацепилась теряющая силы оппозиция.

«Но не рассказал же», — парировали переживания. И вправду: не рассказал. А судя по словам вахтёрши, видели их здесь часто. Вот и выходит — в этой общей тайне места для Марго не нашлось.

И парировать это оказалось нечем.

Снегирёва шлёпнулась на холодный пол, устав сидеть на корточках, и медленно выдохнула. В победе над переживаниями она потерпела поражение, а там лезть в карман не пришлось — множество теперь ситуаций обрушились на неё с позиции собственной неуверенности.

Ведь она и отличалась от них: не только потому что девчонка (парням на это, казалось, было плевать со смотровой площадки Исаакиевского собора (не то, чтобы они плевались, хотя как-то задумывались), а потому что шумной и резкой была. Порой не понимала чего-то, часто ошибалась, видела цель — делала, потом думала, да и часто слова коверкала, за что вызывала на себя интеллигентную лекцию Сергея и улыбку от Олега.

Ещё читала фантастику. До сих пор. И откладывала деньги на последнюю часть Гарри Поттера. Быть может, верила в сказки и в то, что обязательно всегда всё Сила или Вселенная расставит так, как нужно и правильно.

А ещё несла околесицу — такую, что как однажды кто-то из учителей сказал «как ляпнет, так и все лягут». Тогда Снегирёвой это понравилось, вот только сейчас ей показалось это уж точно сомнительным поводом для гордости.

Марго вздохнула. Как-то по мере воспоминаний и разбора стало… противно от себя же. От того, какой она выросла, пытаясь доказать всем, что нормальная и нет никакой болезни, какая наградила её более чем визуальным параметром, что только слепые не увидят.

На душе стало слишком мерзко и гадско: так, как чувствовала она себя в коррекционке, когда с ней дружили, потому как она больше других соображала и пыталась помочь, и так, как в баторе в комнате, где все девчонки так и не приняли её в клуб, более того — именно они распустили слухи об их Вместе.

Донесли шнурям. Ольга Петровна не поверила, потому что знала об их дружбе, а вот самая главная грымза — директриса — теперь присматривала за ней. В очередной раз во время травли и слухов тогда Олег вступился, и эти дуры захлопнулись, а потом стыдно было перед Олегом, что он всё это слышал.

Только едва ли это помогло — те только больше языком ляпать стали.

Олег всё понял, поддержал, и вот у них с ним была своя тайна. «Так почему ты переживаешь из-за их тайны с Сергеем?» — снова подала голос оппозиция. И хаос как-то приостановился. Ведь Сергею было стыдно рассказать о таких случаях, да и не поймёт он — в таких вещах друг только глаза круглые делал даже при упоминании и вёл себя как птица-тупик, не зная, не понимая и задавая всякие неудобные уточняющие вопросы. А когда по-о-онима-а-ал, так краснел так, что едва не становился цвета своих волос.

Марго улыбнулась. Воспоминания о краснеющем Сергее и Олеге-я-расскажу-тебе-позже приободрили, и Снегирёва подумала, что правда хотела сказать обо всём на общем собрании. Ведь когда-то эти слухи коснутся их и придётся решать всем Вместе, что и как с ними делать. Возможно, сплетницы были даже сильнее братвы.

Но тогда возник другой вопрос у теряющих сил стороны переживаний: хотели ли пацаны сказать ей о своей тайне? Снегирёва посмотрела на открытый наверху люк, уловила шорохи и поднялась, когда дрожь начала прокатываться по телу от холода.

«Плевать», — пресекла неразрешённый спор Марго как третья сторона.

Вместе — значит, Вместе, да и ложь всегда становится истиной.

Сверху донеслись шорохи. Люк открылся.

— Марго! — в проёме показалось тревожное лицо Олега.

— Ау? — отозвалась она, подходя ближе.

— Принять надо, сможешь?

Марго осмотрела лестницу, нахмурилась и призадумалась, припоминая параметры Сергея — ну, на мяч волейбольный не тянул, конечно…

— Давай помогу, — раздалось рядом.

Снегирёва удивлённо покосилась на подошедшую вахтёршу, спорить не стала, отступила — с такими руками она не только поможет, но и укроет от всего. Олег скрылся с проёма, а спустя пару минут стал спускать Сергея. Марго дыхание затаила, тревожно наблюдая за процедурой, и в момент, когда его нога скользнула, думала ринуться, но Евгения Петровна перехватила и опустила его на пол, там Марго постановила: друг выглядел паршиво.

Бледный, трясущийся, пялящийся в пол, невесть как при таком состоянии не заплутавший на улицах, забравшийся наверх, более того — выбивший замок.