— Я же помочь хочу, Олег, — подал голос Сергей. Он нагнулся вперёд, установил локти на колени и сцепил пальцы. Олег не отреагировал, тогда друг продолжил:

— Как лучше хочу.

Волков вздохнул, Разумовский помолчал.

— С таким лучше в могилу сведёшь.

— Но она же упёртая, как иначе прикажешь?

Олег повторно вздохнул — почитать точно не дадут. Сложив газету так, чтобы наверху оказались страницы с отмеченными объявлениями, Волков сунул её в рюкзак и качнулся также вперёд, едва не сталкиваясь лбом с лбом Разумовского.

— И чего ты от меня хочешь? — По правде, он хотел сказать другое, но напомнил себе о том, что лезть клином в разборки между Сергеем и Марго — не его задача.

— Я… — Сергей выдохнул, поджимая губы. Олег вскинул брови.

Молчание продлилось недолго, вскоре Разумовский тихо пробормотал:

— Совета хочу, как быть.

Олег хмыкнул, потёр нос и растянул:

— Как бы-ы-ыть. — Он глянул на стихшего друга. — Для начала нельзя буром переть, Серый. Такое добро никому не нужно, понимаешь? — назидательно проговорил Олег.

— Полагаешь, спрашивать нужно? — нахмурился Сергей, не понимая. — Она же хуже себе сделает.

— А так хуже ты делаешь ей.

Сергей опешил. Оба сели ровней. Разумовский косился на Волкова, хмурясь сильней и сильней, когда как последний откинулся на сиденье и сложил руки на груди, ожидая, когда такой же упёртый друг сложит в голове всю мозаику. На это уходили минуты ожидания, за которые электричка снова стала сбавлять ходя перед следующей станцией, тогда Олег всё-таки пояснил:

— Это её жизнь, Серый. И жить с опекуншей ей придётся, а не нам, понимаешь?

— Я просто хочу… как лучше, — обречённо повторил Сергей. — Она словно не видит этих возможностей.

— Тут другое, — Волков выдохнул и словил на себе уязвлённый взгляд. — Она не знает таких возможностей. Ты забываешь, Серый, что это у нас с тобой, — он указал на него и на себя, — были семьи, а у неё никого никогда не было. Потому эти твои возможности, как… — Олег оттянул уголки губ, пытаясь подобрать сравнение, какое бы понял пендитный и дотошный Сергей, и не нашёл ничего лучше, чем следующее:

— Как для физрука пояснения об искусстве.

Сергей улыбнулся — понял. Вот и хорошо.

— Нельзя оценивать то, что никогда не видел, — всё же проговорил Разумовский, и Волков кивнул — точно понял.

Олег снова обхватил руками плечи и покосился на забортовых, сидевших рядом. Те не проявляли интереса к разговору, погружённые в свою болтовню или в газету. Один чуть дальше вообще спал, обхватывая руками дипломат и изредка прихрапывая. Тогда Волков осмотрел вагон и нашёл взглядом Марго: подруга сидела в самом конце в углу у окна и пялилась в него, пытаясь не замечать присевшую рядом шпану. Когда она мазнула рукой по щеке, Олег отвернулся, глянул на удивительно-тихого Сергея и припомнил другой разговор, случившийся парой дней назад.

— Непросто ей сейчас, потому не дави на неё.

— А что?..

— Захочет — расскажет, я вам не почтовый голубь, — проговорил Олег, ставя точку в этом микро-диалоге.

— Для почтового голубя ты больно великоват, — парировал со знакомой улыбкой Сергей и улыбнулся шире и язвительнее, когда услышал протянутое:

— Ох, Серый… Договоришься когда-нибудь.

И Волков не сомневался — когда-то с такой болтологией и упёртостью Разумовский точно договорится. Оба помолчали, как оказалось недолго. У Сергея ещё оставался последний вопрос, который он озвучил совсем тихо, словно он сам смутил его:

— Так что делать?

— Наберись терпения и дай ей самой решить. Жизнь-то её, а не наша, — выдохнул он и скривился от своей же фразы: выходило что-то слишком назидательно.

Сергей продолжать разговор не стал, откинулся на спинку кресла и также уставился в окно, когда как Олег погрузился в размышления о выборе работы: сложно найти её, когда едва пятнадцать лет, график слишком плавающий, да и знаний особо нет. «Хотя… Это скорее подработка», — выдохнул он, припоминая все вылазки Вместе в город.

Меж тем электричка постепенно подъезжала к Балтийскому вокзалу.

Вместе сошли на путь почти в конце толпы. Сергей тут же попытался отыскать Марго, которая упрямо вышла через другие двери, сбегая или избегая их. Олег со спокойным и вялым интересом шёл следом, придерживая рукой скейт, другой — ощупывая куртку на предмет наличия паспорта, скрытых денег и спрятанного мессера. После он осмотрел путь, приметил местный патруль, отчего пошёл в слегка другую сторону и глянул дальше на вокзал.

На стеклянных окнах облицовки Балтики постепенно появлялись первые лучи восходящего солнца, какие отражались обратно в небо и создавали ощущение, будто вокзал постепенно охватывало пламя, резонирующее с обычно серым небом Питера.

«Поэтично», — сухо прокомментировал свой интерес к восходу Олег и отвлёкся, когда услышал громкое:

— Марго!

Сергей почти перешёл на бег и тут остановился. Олег нашёл в толпе белую макушку, замер и тихо хохотнул: Марго вскинула руку, оттопырила средний палец, следом продемонстрировала свой мессер (мол «на связи») и скрылась в толпе, встав на свой скейт. Посмеиваясь, Волков подошёл к Разумовскому — друг стоял с лицом вселенской обиды и удивления, издавая короткие нечленораздельные звуки.

— Терпение, Серый, — хмыкнул Олег и слегка хлопнул его по спине, тем самым вырывая из состояния шока.

— Ладно, — выдохнул он, однако, как догадался Волков, обиды от этого не стало меньше.

Оба направились к выходу с вокзала и остановились уже по другую сторону на сходе с главного входа. Шумный город встречал их обычными пробками, кучей людей, которые устремлялись в переходы в метро, и привычным гомоном. А ещё запахами — здесь на улице сохранялся душок сырости и остаток «вокзала».

— Мессер у тебя? — Олег достал свой из внутреннего кармана: небольшой чёрный кнопочный телефон Siemens ME45 помещался в ладонь и за полгода службы зарекомендовал себя как устойчивый и к ударам, и к воде, и к прочим невзгодам аппарат. Волков сверился со временем — почти восемь, нормально для нового дня.

Сергей хлопнул себя и вскоре достал такой же.

— Угум.

— Отлично, тогда в восемь у Владимирской? — знакомой фразой уточнил Олег.

— М-м-м нет, можно раньше, — Волков удивлённо посмотрел на друга. — Я записался в акцию «Еда вместо бомб», там еду будут раздавать для бездомных. Как раз на Владимирской. В четыре.

— Мгм-м, ну на бездомного ты не сильно тянешь. Грязью тогда хоть обмажься, — спокойно проговорил Олег, пряча свой мессер обратно во внутренний, и не смог не улыбнуться, когда лицо напротив насупилось.

— Олег, — выдохнул Разумовский обидчиво.

— Шутка, — парировал он и припомнил газету, читаемую ранее. — Её вроде антифашисты организовали?

— Ага, они.

Олег тяжело вздохнул, поёжился от мороза, кольнувшего щёки сильнее, и спрятал руку в карман, другой — сильнее сжал скейт. В сознании всплыли слова и мельком услышанный разговор Игрока с отцом, потому, осмотрев почти наивное лицо напротив, Волков серьёзно предупредил:

— Осторожней будь. На них скины охоту объявляли, потому держи трубу при себе, если что, звони. И прячься.

— Олег…

— Серый, это серьёзно, — отрезал Волков. — Доброта твоя добротой, но и о безопасности подумай.

— Всё нормально будет.

Олег скривил губы — «нормально, конечно!» Он ещё не забыл, как пришлось спасать Серого, когда до того скины прицепились, мол выглядел он слишком по пид… своеобразному со своим рыжим хвостом. Разумовский теперь хвост прятал в шапке, да сохранял бдительность, но внутренние тёрки среди скинов, чёрно-розовыми нытиками, просто чёрными… ненытиками, а жутиками, антифашистами и националистами и прочей дрянью — каких в Питере словно становилось больше в геометрической прогрессии —это не отменяло. И задеть могло только так по косой.

— Всё нормально будет, — поспешил повторить Сергей, и Олег, удивлённо глянув на него, догадался: больно мрачным Волков стал.