— Ну пульс есть. Значит, не помер. Это хорошо или плохо?
— Не знаю, — цокнув языком, тетка тоскливо огляделась вокруг. — Не поможете отнести?
Они уронили старика на койку в комнатке, похожей на камеру-одиночку из сериала «Побег» (когда-то Эрена с Мики от него штырило). Единственное окно под потолком, узкая койка. Все серое, скучное, неживое. За приоткрытой дверью просматривался толчок с умывальником. Бухарик поворочался на тонком белом матрасе, свернулся калачиком и захрапел в стенку.
— Тут была комната отдыха персонала. Давно… У Пиксиса, кроме меня, никого, — устало оправдываясь, Анка смахнула темную прядь с потного лба. — Спасибо, мальчики.
Поворот ключа поставил точку в конце эпизода. Бывший окружной шериф остался отдыхать за дверью, пока не протрезвеет. Внутри Эрена полыхнуло. Словно огнем обожгло сердце. Сколько еще случится всякой херни? Неужели это и есть жизнь? И другой не будет?.. Да, струящаяся под колеса дорога; ветер, бьющий в лицо запахом раскаленного асфальта; сочный рык мотора, когда входишь в вираж на грани невозврата, — все это проникло в спинной мозг. Стало частью. Но храпящий за дверью алкаш, висящий в петле пастор, мать, погибшая из-за желания уродов в погонах создать нелюдей… супермясо для войн за нефть — тоже жизнь. Его собственная. Не, на фиг! В заднем кармане зажужжало. В ухо шарахнул восторженный писк:
— Она досохла! Приходи скорей!
Вчера электровеник-Барби обнаружил аэрограф и, едва позволив натянуть джинсы с майкой, потащил вон из прачечной в мастерскую. А там запряг украшать бензобак надписью. На попытку соскочить под предлогом рукожопия, ответил: «Ты Лошадиной морде «японца» расписал — шикардос!». И сунул баночки с краской. Задрот придумал имя трехколесному монстру и теперь свербело громко заявить о себе на дороге. Правда, потом, вылупив кукольные глазки, ныл до самого ужина «досохнет к утру? что думаешь? а вдруг нет…».
Что ж, повод съебаться от Капрала свалился очень кстати.
Довольный Армин уже выкатил байк на площадку перед мастерской. Буквы летели зеленым неоном по черному бензобаку под торжествующим солнцем пустоши. Превратившись в комочек лучистого света, друган сиял улыбкой, голубыми глазами, блондинистой копной — «Годзила» готов наматывать мили! Запрокинув голову, Эрен улыбнулся парящему в небе орлану. Все сложится как надо. Он сам сложит. Силенок хватит.
Машущая рукой Анка в переднике с жирными следами готовки и выпущенный по торжественному случаю из «вытрезвителя» Пиксис, нежно обнимающий дверной косяк, — прощальный привет станции Рим «Титанам войны». Бычара-Майки гнал банду вперед. Наверняка дела в Гилрое катились в пилотку его ирландской прабабки. Во время коротких остановок на заправках и быстрых перекусов в придорожных загрызочных разной степени засранности Хан больше не ругалась матом. Теперь она им разговаривала. Но рядовым ничего не объяснили. Потому Эрен с Армином и Саша с Конни строили гипотезы, глотая второпях набодяженную колу и тощие вчерашние гамбургеры. Гипотезы напрочь отказывались строиться ровными рядами. Кроме одной — от Барби — нам всем трындец, мы все умрем! Эрен молчал в тумбочку. Пусть посидят на измене. Пристальные свинцовые взгляды Ривая больше не вгоняли ни в страх, ни в ступор. В каждом нерве пела свобода. И сила.
Истертой серой лентой ложилось под колеса шоссе 680. Ветер, несущий навстречу жар южных равнин, швырял в лицо горько-соленый песок, пропахший чахлой полынью. Тронутую розовым рассветом ржавую пустошь Невады сменила глубокая зелень рощ калифорнийской сосны, пронизанная языками предзакатного пламени. Когда Капрал резким окриком остановил караван, Эрен, выпрыгнув из седла, зачерпнул горсть льющегося с небес золота и вдохнул шальной аромат зрелой хвои…
— Ты в порядке?
Магия момента взметнулась с ладони испуганным облачком, оставив на губах терпкий тающий след. Эрен обернулся. Саша сидела у обочины. Чуточку менее зеленая чем сосны на холмах. Яростно скребя затылок под съехавшей на лоб каской, над девчулей склонилась сержант:
— Тебе нехорошо? Поблюешь, может?
— Устала, — дрожащим извиняющимся голоском. — Прости… те, Ханджи. Конни, извини… — в сторону лупоглазого ёбыря, который даже не слез с байка, а только тупо пялился на подружку.
Втащить, что ли, ушлёпку?.. — неохота руки пачкать об этот гандона кусок.
— Твою ж мамашу разводным ключом в пердак! — выудив из кармана косухи рацию, сержант завопила. — Смитти, прием, красавчик. Нужна твоя ахуенная задница и поживее. Браус бегом собралась в обморок. Мы ее в тенек положим, а ты подберешь.
— Хан, — окликнул президент, взмахнув айфоном. — Они нашли местечко для заседаний в тошниловке шерифа Ханнеса. Эрд написал. Так что можем передохнуть в «Шести светлячках» Иносенсио-Меркадера.
— Заебца! Смитти, — рискуя порвать в лоскуты динамик, Ханджи снова завопила. — в Корделии зависнем на сутки. Как понял? — в ответ рация пробасила что-то явно позитивное и замолкла. — Бля, — приподняв полу косухи, сержант принюхалась к подмышке, — заодно помоюсь. Давай дождемся Смита?..
Согласно кивнув, Майки спешился и тут же закурил. Капрал равнодушно повел плечами и принялся за простенькую разминку. Сцепив руки над головой, он даже не приседал то на одну, то на другую ногу, а плавно перетекал вправо-влево. Эрен невольно задумался — в мотеле лучше потрахаться или выспаться?
Ускорившийся Командор подкатил на антитараканьем фургоне ровно через десять минут. Байк закинули к баллонам с инсекцидами, Сашу — на пассажирское. Эрен мысленно поблагодарил уходящий день за блюз догорающего солнечного костра. Кроме него, тягучую мелодию никто не услышал.
Корделия окружила мото-братьев хрустально-белыми бунгало; долговязыми пальмами, с ленцой помахивающими выгоревшими листьями; стрижеными газонами, стелющимися вдоль улиц сочной зеленью. Калифорния цветет круглый год. Мотель казался настолько ослепительным, словно кто-то решил выстроить трехэтажную конструкцию из кубиков сахара с тянущимися вдоль балконами белого шоколада. Ядреный рев подъезжающих «Титанов» потревожил впавших в сезонную спячку «Светлячков». По крайней мере, одного из них. Из распахнувшихся синих дверей главного входа выплыло на солнышко пивное пузо, обтянутое бледно-голубой рубашкой с перламутровыми пуговицами. А уже следом в проеме нарисовался здоровенный чувак в ковбойской шляпе:
— Ola! Майки, Ханджи, Капрал, наше Вам, — на последнем приветствии чувак прикоснулся к шляпе. — Добро пожаловать! Es una feliz reunion! — на бородатой роже расплылась очаровательная улыбка акулы.
— Дарио, а ты никак похудел, — сержант попыталась обнять пузо.
Да ебаный кардан! Это ж сам Иносенсио-Меркадер. Повезло, блин.
— Думаешь? — акулью лыбу сменила вопросительная озабоченность, но быстро пропала: — Проходите, проходите! Старина Дарио еще помнит, как болит задница после долгих часов в седле. Сейчас-то у меня дальнобой не прокатит. Геморрой, мэм… — галантно пропустив даму, зашел следом.
Эрен поставил Урода на кочергу. Почему бухгалтер «Бандидос»* заявился поздороваться с «Титанами»? Какая еще какаха прилетит на башку? Он решил не снимать темные очки. Чтобы, когда перейдет в «режим монстра», никто не заметил, как меняется цвет глаз. С зеленовато-синего на золотисто-желтый. Чтобы никто не почувствовал взгляда хищника. Аура мексиканского амбала светилась ровным голубым — он совершенно спокоен. Так где тут замут?.. Отфильтровав фоновый шум, Эрен прислушался к тихому разговору у ресепшена. Босс облокотился на стойку, сержант уперла руки в бока и сверкала очками куда-то в пузо Иносенсио. Командор, забрав ключи у смазливого панчо в красной рубахе, двинул на улицу. Ривай просто подпирал стену в отдалении. Но со своей позиции мог наблюдать за всей тройкой. Разумно.
— «Бандидос» не хотят войны. Война — это кровь наших братьев на улицах. Eso es malo, muy malo для бизнеса! Нас потрепали агенты ATF. Много добрых людей сидит теперь в Пеликан Бей… О, святая Дева Гваделупская, помоги им, — жиробас молитвенно возвел очи к огромному изображению мадонны над ресепшеном. — Мне рассказали — вчера здесь видели тайберовцев. Кабан Гиллиард** приезжал в город. Покатался по улицам, просидел два часа в забегаловке у Венди и свалил вон. Сдается мне, он кое-кого поджидал.
