Она велела ему передать тысячу приветов маршалу Саксонскому, которому она вскоре доказала свою привязанность, оказав помощь в осуществлении дорогого ему плана – отдать в жены вдовому дофину Франции свою неродную племянницу Марию Елизавету, дочь курфюрста Саксонии и короля Польши Августа III и эрцгерцогини Марии Йозефы Австрийской.
Маршал Саксонский лично взялся за устройство этого брака, а маркиза оказала ему самую твердую поддержку. Она с тем большим усердием выполняла свои обязательства, что маршал Саксонский был обижен предоставлением патента принцу де Конти, что могло при случае угрожать превосходству корреспондента маркизы. Поддерживая его замысел о браке дофина, она заверяла маршала, что патент носит чисто символический характер и не будет играть важной роли.
Письмо, отправленное ею великому воину, свидетельствует о замечательной ловкости и доказывает, что за короткое время маркиза поднаторела в придворных тонкостях и правительственных интригах.
Дело о бракосочетании продвигалось еще быстрее, чем можно было предполагать; только королева занимала сдержанную позицию, ибо ей не могло понравиться заполучить в невестки внучку короля, свергнувшего с престола ее собственного отца.
В этих условиях госпожа де Помпадур действовала с такой ловкостью, что не только королева изменила свое отношение к браку, но и Станислав Лещинский написал Августу III поздравительное письмо.
Менее чем через две недели после победы при Року посол Франции при дрезденском дворе получил приказ о сватовстве. Ришелье направили в Саксонию с необычным поручением: он вез письмо Людовика XV, в котором уточнялось, что именно благодаря влиянию маркизы де Помпадур были преодолены сомнения королевы.
Новость о бракосочетании была объявлена королем в Фонтенбло накануне возвращения в Версаль. Все отправились поздравлять дофина, который не выказал большой радости. Зато Людовик XV «выглядел очень хорошо, имел веселый и решительный вид и довольно веселился, что за ним редко замечалось, много, складно и очень любезно говорил», – сообщает Люинь.
Чтобы отблагодарить госпожу де Помпадур, король заказал Натье ее портрет в виде Дианы-охотницы. Помимо этого он оказал несколько знаков внимания королеве и снизошел до того, что сидел рядом с ней за столиком для игры в лото, чего не случалось уже несколько лет.
Решения о деталях бракосочетания принимались мадам де Помпадур, которая советовалась с министрами. Наткнувшись на противодействие со стороны маркиза д'Аржансона из министерства иностранных дел, носившего прозвище д'Аржансон-скотина, – так его отличали от брата-графа, ловкого военного министра, – она, не раздумывая, добилась его отставки Людовиком XV и замены господином де Пюизье в январе 1747 года.
Улаживая все вопросы этикета, от костюмов до значков, госпожа де Помпадур внушила королю, что новую дофину следует принять в Шуази; поскольку было предусмотрено лишь небольшое количество женщин, она настояла на присутствии сестры своего мужа, госпожи де Ваши, заправлявшей домом господина де Турнема, с тех пор как Жанна-Антуанетта обосновалась при дворе. Не сомневаясь в своем могуществе, маркиза де Помпадур не побоялась заявить:
– Меня можно отнести к высшим должностным лицам при дворе, так что пусть мою золовку включат в списки гостей.
Возможно, она слишком быстро забыла о том, что за год до этого ее муж, господин д'Этиоль, потребовал развода с раздельным проживанием и разделом имущества.
Заявок на участие в костюмированном бале поступило множество. Госпожа де Помпадур сама составила список приглашенных гостей и подала его на утверждение королю. «Она занималась всем этим с бесконечной веселостью, невиданной легкостью и изяществом», – пишет герцог де Крой.
Она производила на всех столь сильное впечатление, что граф Лосе, присланный из Саксонии в Париж, счел нужным направить будущей супруге дофина реляцию, в которой побуждал ее принять во внимание влиятельность госпожи де Помпадур, подчеркнув ее роль в устроении брака.
Второе бракосочетание дофина отпраздновали 9 февраля 1747 года. Это была грандиозная и печальная церемония, потому что дофин не мог утешиться после смерти своей первой жены.
После банкета, за которым последовал костюмированный бал в Манеже, состоялась церемония «восшествия на ложе». После благословления брачного ложа занавеси несколько минут оставались открытыми в присутствии двора. Маршал Саксонский встал между кроватью и стеной, чтобы подбодрить племянницу. Дофин спрятался под одеяло, скрывая слезы. Марии Елизавете, которой предстояло стать матерью трех королей, потребовалось немало мужества и много нежности, чтобы в итоге все-таки завоевать сердце своего супруга.
На маскараде, состоявшемся на следующий день, госпожа де Помпадур появилась с открытым лицом. «Вид ее был великолепен, – сообщает герцог де Крой, – особенно на галерее. Вся добрая компания укрылась там. Я наблюдал там короля в маске у ног очаровательной госпожи де Помпадур. Я узнал короля только по выражению тревоги, промелькнувшему на ее лице, когда она увидела, как он пробирается по банкеткам. Там была госпожа де Форкалькье; я сравнил ее с маркизой де Помпадур и нашел более миловидной, но менее грациозной. Лучшей любовницы король выбрать не мог, поэтому он выглядел без памяти в нее влюбленным».
Несмотря на это обожание, госпожа де Помпадур уже дрожала – настолько хорошо ей была знакома переменчивость ее возлюбленного.
Правда и то, что госпожа де Форкалькье, которая была очень красива, хотела попытать счастья, и она была не одинока, так как среди претенденток на королевское ложе фигурировали принцесса де Роган, а главное – принцесса де Робек, дочь герцога де Монморанси-Люксембурга.
Однако среди козырей госпожи де Помпадур помимо красоты были способности умной женщины и искусство ими пользоваться. Чтобы победить в намечавшейся борьбе, она продумала защитный ход для развлечения короля: предложила ему позволить ей создать любительский театр, в котором закрепила за собой главные роли.
Труппа сложилась с легкостью: герцоги де Дюрас и де Нивернуа, уже выступавшие в спектаклях в Этиоле, предоставили себя в ее распоряжение. Герцог де Лавальер, некогда организовавший театр в своем замке Шан, стал устроителем театра королевских апартаментов, а аббат де Ла Гард, библиотекарь маркизы, занял скромную должность суфлера.
Первым делом обсудили устав актерского общества.
I
Для того чтобы быть допущенным в общество, необходимо доказать, что ты уже играл на сцене, чтобы не проходить ученичества в труппе.
II
Каждый сам назначает себе амплуа.
III
Нельзя без согласия всех социетариев взять себе амплуа, отличное от того, на которое уже был утвержден.
IV
Нельзя на случай своего отсутствия выбирать себе замену (это право закреплено за обществом, которое назначает дублера абсолютным большинством голосов).
V
По возвращении тот, кого заменяли, получает обратно свою роль.
VI
Ни один социетарий не может отказаться от роли, соответствующей его амплуа, под тем предлогом, что эта роль невыгодна для его игры или что он слишком устал.
VII
Только актрисы пользуются правом выбора пьес, которые будет представлять труппа.
VIII
За ними также закреплено право назначать дату спектакля, устанавливать их количество и время проведения.
IХ
Каждый актер обязан являться точно в час, назначенный для представления, под угрозой штрафа, который определят актрисы.
X
Лишь актрисам дано право на получасовое опоздание; по истечении этого срока штраф, которому они должны подвергнуться, будет назначен только ими.
Благодаря этому уложению, которое выглядит таким благоприятным для женщин, госпожа де Помпадур присвоила себе диктаторские полномочия в своем театре. На деле именно она принимала решения по всем вопросам, распределяла роли, выбирала декорации и костюмы и назначала дату представлений. Разумеется, никому из участников труппы и в голову не приходило оспаривать ее власть.
