Сложное чувство, в котором было больше гордости, нежели корысти, охватило ее целиком, и, будучи окруженной заботами супругой и матерью маленькой дочки, она тайно пылала страстью к Людовику Возлюбленному.

Госпожа д'Этиоль с ее матерью имели достаточно легкий доступ в Версаль, так как Бине, первый камер-лакей Людовика XV, сменивший Башелье, был довольно близким родственником Ле Норманов. Уверяют, что Бине, возможно, не играл той роли, какую ему приписывает скандальная хроника, а уважение, с которым к нему относились некие знатные особы, доказывает, что он не был всеобщим угодником.

Однако он слишком близко стоял к королю, чтобы не быть в состоянии оказывать услуги, которые от него требовала прелестная кузина. Та хотела добиться для мужа места откупщика – именно по этой достойной причине она просила о возможности приблизиться к государю и впервые проникла во внутренние покои Версаля.

Даже в дневнике герцога де Люиня, остающемся лучшим источником информации о маркизе де Помпадур, лишь задним числом говорится о визите, который госпожа д'Этиоль якобы нанесла королю с целью испросить для своего мужа места откупщика. Возможно, что этот визит и не состоялся, оставшись в области намеков, а Бине избрал другой способ устроить встречу своей кузины с королем. Казалось, Людовик XV довольно быстро утешился после смерти герцогини де Шатору. В самом деле, после официальной церемонии отхода ко сну он отправился на маскарад – лучшее подтверждение того, что к нему вернулся вкус к жизни.

Празднество такого рода являло собой легкий способ завязать знакомство. Однако 7 февраля 1745 года маскарад проходил на половине принцесс, на первом этаже замка, в покоях, где позднее поместят дофина.

Герцог де Люинь сообщает в своем дневнике в записи от 8 февраля, что король не случайно повелел устроить карнавал на половине дочерей: «Утверждают, – добавляет мемуарист, – что за несколько дней до того он был на городском маскараде в Версале. По этому поводу даже ходили кое-какие сплетни, основанные на подозрении, что у короля были некие галантные намерения, будто бы заметили, что вчера он танцевал с той же особой, о которой сейчас говорят. Однако это подозрение было малообоснованное и маловероятное. Король, как казалось, имел сильное желание остаться неузнанным. Королева тоже была вчера на маскараде и задержалась там до четырех часов».

Эта запись не содержит никаких точных указаний на мадам д'Этиоль. 25 февраля 1745 года в Версальском замке был дан большой бал по случаю бракосочетания дофина с испанской инфантой. На него отправилась часть парижского общества. Маски выходили из экипажей у мраморной лестницы и во дворе часовни и с двух сторон проходили в апартаменты. В каждом обществе было принято снимать маски: швейцар записывал имена и пересчитывал сопровождавших маску особ. Однако прибыло столько народу, что выполнением обязательной формальности несколько пренебрегли, и много людей вошло бесконтрольно.

Супруга дофина танцевала с одним испанским грандом, бывшим в курсе всех мадридских сплетен и явно значительной особой; он отказался открыть свое имя, когда она попросила его об этом. Тотчас после того маркиз де Тессе, сам являвшийся испанским грандом, завязал с ним разговор и нашел его настолько очаровательным, что пригласил на ужин. Испанец не снимал маски. Но на следующий день испанский повар маркиза де Тессе признался, что таинственным идальго был не кто иной, как он сам. Этот анекдот облетел Версаль, показавшись тем более смешным, что все представители испанского королевского семейства были чрезвычайно надменными и всерьез относились к собственной важности.

Отмечались и другие происшествия, показывавшие, насколько перегружены были службы порядка. Принцесса де Конти не смогла найти места, чтобы присесть; она сняла маску и, обнаружив, что ее не узнают, обронила:

– Ну и славная же подобралась компания.

Кстати, под масками скрывались многие известные персоны, в частности претендент на английский престол Карл Эдуард.

Распахнулась зеркальная дверь, и вошли особы без масок, перед которыми толпа почтительно расступилась. Впереди шествовала королева, за ней дофин в костюме садовника, державший за руку супругу, наряженную цветочницей; за ними шли герцог и герцогиня де Шартр, которые должны были танцевать кадриль со своими кузенами.

Только короля, казалось, не было на празднике, как вдруг из королевских апартаментов появилась странная «компания»: тисовые деревья, подстриженные наподобие кустов в парке, – король явно был одним из них.

Вероятно, он являлся тем деревом, которое осаждало множество миловидных женщин; для многих из них выпал шанс приблизиться к Людовику XV. По всеобщему мнению, новой фавориткой должна была стать Диана, четвертая сестра Нель, герцогиня де Лораге, однако в этом же направлении действовала и прекрасная госпожа де Роган, не скрывавшая своей влюбленности в монарха.

Но всех осаждавших тисовый куст, бывший предположительно королем, затмила очень красивая женщина – не кто иная, как госпожа д'Этиоль. Похоже, что именно в тот день и состоялась их настоящая первая встреча.

Хорошенькая кокетка Портайль тоже расточала любезности тисовому кусту, который она ошибочно приняла за короля, а тот уже снял маску, беседуя при этом с госпожой д'Этиоль, наряженной в костюм Дианы…

Придворные не оставили происходящее без внимания, и самые опытные уверенно заявили, что король сделал свой выбор.

Хорошо информированный Берни говорит об этом открыто, а Вольтер, которого Жанна-Антуанетта, вероятно, ввела в курс дела, адресовал ей мадригал, чтобы первым поздравить ее с начальными признаками королевской благосклонности:

Эти слова были прозрачны для посвященных, и правда быстро стала всеобщим достоянием.

Через несколько дней после «тисового бала» парижские городские власти устроили бал в честь бракосочетания дофина; по этому случаю на главных площадях Парижа построили семь зал для простого народа. Бал, на который были приглашены сановные особы, проходил в городской ратуше.

Предполагалось, что на этом празднике, который не уступит версальскому маскараду, будет присутствовать король, но инкогнито. Только дофин должен был поблагодарить устроителей за проявления радости по поводу его бракосочетания.

Бал состоялся в воскресенье. Известно, что госпожа д'Этиоль была на него приглашена, так как она сообщила об этом Эно.

Ради праздника главный распорядитель велел присоединить к большой зале вторую, выстроенную во дворе, позолоченные и зеркальные конструкции которой достигали высоты крыши.

Посмотрев на танцующих и некоторое время прождав короля, дофин ненадолго спустился в залу в домино, но без маски и вернулся к своей карете, однако телохранителям с трудом удалось проложить ему дорогу. В дневнике Барбье содержится не слишком восторженный отчет о празднестве:

«Там была толпа, ужасное скопление людей. Нельзя было ни подняться, ни спуститься по лестницам. Все набивались в залы и задыхались там до дурноты. Было шесть буфетов, далеко не обильных и плохо устроенных; уже с трех часов не хватало прохладительных. В Париже только один голос выражает недовольство этим балом; надо думать, что раздали бессчетное количество билетов, причем всем породам людей без меры и, наверное, всем городским рабочим и поставщикам, так как сутолока была неимоверная».