— Уиллоу Герри! Ты выслушаешь меня и запомнишь каждое слово- мама стала такой, какой когда-то была. Очень давно, ещё в раннем детстве Уиллоу, когда отец не пил и не водился с преступниками.
Мать закашлялась, закрыв рот рукавом. Когда она отняла руку от лица, Уиллоу заметила кровь на рукаве.
— Это губа. — перехватила ее взгляд мать- Уиллоу, ты должна меня выслушать очень внимательно. Ты становишься взрослее, твоя красота уже привлекает взоры мужчин- Уиллоу смущённо вспыхнув, хотела возразить, но мать оборвала ее- ты должна стягивать грудь. И завтра я выменяю в лавке новые вещи для тебя. И ещё….- мать немного замялась, прежде чем продолжить- тебе придется остричь волосы.
— Нет — Уиллоу в ужасе округлила глаза. Волосы были ее единственной гордостью. Не раз в той, счастливой жизни, когда отец ещё не пил, мама, расчесывая их, приговаривала, что у бабушки были такие же, и она была признанной красавицей. Мама Уиллоу происходила из семьи обедневших дворян. Майоратное имущество, особняк, остался им, как и несколько земельных угодий. Но доходов больше не было. Поэтому родители не смогли обеспечить единственной дочери сезон. Хоть все разговоры и сводились к тому, как бы поудачней выдать замуж Джаннет.
Та же, устав и от родительского гнёта, и от понимания того, что какой бы она красивой ни была, но в высшем свете гораздо больше ценятся богатство и титул, сбежала с Френком Герри, тогда ещё успешным торговцем. Отец, обрадовавшийся, что получил аристократку, первое время чувствовал себя особенным- ещё бы, ему, сыну лудильщика и прачки, удалось так подняться. Жениться на той, чьей аудиенции в действительности он бы и не получил.
Но потом, спустя некоторое время, Френк понял, что обеспечивать жену ему придется самому- у той не было ни наследства, ни умения вести хозяйство. А уж рождение девочек и вовсе сделало из не желающего работать Френка злобного пьяницу.
— Тише, Уиллоу- мать, снова закашлявшись, начала испуганно озираться вокруг- я договорилась с мастером Свенсоном- ты будешь обучаться грамоте и всем наукам вместе с его детьми. Взамен ты будешь помогать ему по хозяйству. Вот только… — мать немного замялась- я сказала, что ты- мой сын. Уильям Гэрри. Так будет безопаснее. Мистер Свенсон живёт в другом районе, да и его круг общения не включает таких оборванцев… — мать горестно замолкла, ссутулившись. Уиллоу знала- в такие минуты мама вспоминает свою молодость, то, какой она была счастливой и беззаботной, даже не смотря на отсутствие денег. С родителями мать связи не поддерживала, да и они сами отказались от дочери, посмевшей их опозорить подобным браком.
Уиллоу прижалась к матери. Та обняла ее и продолжила:
— Я прошу тебя об одном- когда меня не станет, не бросай Фриду. Отцу она не нужна- с такой ногой он не сможет её выгодно продать (Уиллоу уже не в первый раз слышала, что отец продал сестер, но не могла взять в толк- куда? В услужение к кому-то? Тогда почему мама и Фрида так печально говорят об этом? А Фрида ещё и избегает любых вопросов об этом). Ты сможешь стать грамотной, ты сможешь работать- в этом мире быть мужчиной гораздо проще, чем женщиной.
Мамины горькие слова исходили из ее собственного опыта- будь она мужчиной, то ее родители приняли бы ее обратно с распростёртыми объятиями. Ее брак был бы аннулирован или расторгнут, а ее репутация вновь была бы чиста как белый лист. Но то, что считается за мелкую ошибку у мужчины, жестоко карается у женщины- мама навсегда погибла в глазах света. И даже самый влюбленный и бескорыстный поклонник никогда бы не предложил ей чего-то большего, чем место любовницы, содержанки….
Знакомство
— Папа, папа, приехали! — Миллисент чуть не скатилась с лестницы, сбегая к папе. Сзади спешила очередная гувернантка с ужасом в глазах.
Джон поймал непоседу-дочь в объятия прямо у подножия лестницы. Он успокаивающе кивнул гувернантке, чье лицо стало серым от нервов:
— Благодарю вас, Джейн. Вы свободны до ужина.
Гувернантка, ничего не ответив, резко развернулась и бросилась назад по лестнице, спеша укрыться в тишине своей комнаты. Ее маленькая подопечная ежедневно доводила ее до белого каления. И лишь в тишине и уюте своей комнаты Джейн могла перевести дух. Нет, определенно, такие треволнения не для ее возраста. Она доработает месяц и попросит расчет. С улыбкой человека, наконец-то избавившегося от давнишней проблемы, Джейн уснула.
Джон оправил платьице Милли, велев ей успокоиться и вести себя сдержанно. Но легче остановить лавину, чем безудержный темперамент Милли:
— Папа, они приехали. Я видела в окно, видела карету! Я буду играть с Линни, я буду играть…
— Миллисент! Это карета Джастина, но в ней — лишь мой новый секретарь, я забыл тебе об этом сказать (к слову, Джон всегда посвящал дочь в аспекты управления имением. Он не разделял убеждений света о том, что леди должна лишь музицировать, вышивать, поддерживать беседу да рожать детишек).
— Ооо- расстроенно выдохнула Миллисент- Опять старый брюзга навроде Смитсона?
Джон беззвучно засмеялся, вспомнив, как Миллисент подлила в бренди в вечерний чай с травами вечно недовольного секретаря. В тот вечер он был в ударе- ухлестывал за горничными, требовал "седлать коня", и даже чуть не подрался с дворецким, требуя того отдать ливрею.
— Нет, Милли. Это- молодой достойный юноша. И я надеюсь, что твои каверзы на него не распространятся. Если я потеряю ещё одного секретаря- ты поедешь в школу для девочек раньше, чем успеешь моргнуть. Тебе ясно?
Пробурчав " да, папа", Милли насупилась- она знала, что отец лишь пугает ее, но никогда не отправит от себя. И все же даже слова о том, что она может оказаться далеко от него, приносили боль. Она примирилась с потерей мамы- Милли почти не помнила ее, только нежный голос, аромат лимона, исходивший от маминых волос, и тепло рук, когда мама качала Милли на руках.
Раздался стук в дверь, слуга, открывший ее, отступил, ожидая процессию с чемоданами, но на пороге стоял лишь хрупкий юноша с саквояжем в руке. От всей его фигуры веяло молодостью и какой-то несвойственной молодым людям нежностью, словно от дамы. В несуразно больших очках его голубые глаза были просто огромны. Светло-каштановые волосы, длиной чуть выше плеч, были собраны сзади лентой на старомодный манер. Юноша немного опешил от того, что его встречают не слуги, а сам хозяин дома.
Джон поприветствовал юношу:
— Добрый вечер, Уильям. Я весьма благодарен вам за то, что решились приехать и помочь мне с делами.
Уильям, однако, быстро взял себя в руки, подойдя к Джону, протянув руку:
— Буду рад услужить вам, сэр.
Рука юноши показалась Джону мягкой. Нет, даже, нежной. Но Джон нашел этому объяснение- юноша, видимо, никогда не знал физического труда. Он рано был отдан в учение, соответственно, самое тяжёлое, что он мог держать в руках, отнюдь не мотыга, а фолиант какого-нибудь учебника.
— Пойдемте, сэр Уильям, я покажу вам ваши покои. Не удивляйтесь, что я делаю это сам- у нас здесь все просто, по-домашнему.
Джон отступил в сторону, давая Уильяму пройти. И тут из-за его спины выглянула любопытная детская физиономия.
— О, прошу прощения, совсем забыл представить эту даму — (при слове " дама" девочка так неуклюже подбоченилась, пытаясь выглядеть взрослее и солиднее, что Уильям еле сдержался от смеха) — это- моя дочь, Миллисент Сент-Джон.
— Рад приветствовать вас, прекрасная дама- Уильям щегольски наклонился к маленькой ручке, словно запечатлевая на ней поцелуй.
Милли вспыхнула от смущения, одновременно смотря с подозрением на юношу. Но пропищала что-то вроде ' благодарю вас'. Джон хмыкнул- необычно было видеть дочь, которую оставило ее самообладание.
Поднявшись на второй этаж, Джон передал Миллисент служанке, забравшей девочку в детскую. Сам же он довел гостя до комнаты:
— Вот ваша комната. Я распорядился насчёт ванны, также ужин принесут к вам в комнату, чтобы вы могли отдохнуть с дороги. Да, я живу в соседней комнате, двери между ними смежные, вернее, обе двери ведут в кабинет- на случай, если работать придется допоздна.
