Что-то знакомое было в его лице. Словно я когда-то видела его, но успела полностью забыть об этом. Но где я могла его увидеть? Это же просто невероятно, мы буквально из разных миров. Живем на противоположных концах страны. Вращаемся, и это очевидно, в совершенно разных кругах. И все-таки я знала его. Причем от этих смутных, неясных воспоминаний веяло вполне ощутимой опасностью.

Взгляд скользил по мне, и я словно чувствовала его прикосновение. Такое холодное, бездушное и безэмоциональное… Но при этом странно приятное. И нахальное, очень нахальное. Я встряхнула головой, отгоняя наваждение. Посмотрела прямо ему в глаза. Он, кажется, удивился этому. Вскинул бровь, глядя уже насмешливо, как на какую-то забавную диковину.

– Николас, ты был прав. Она действительно симпатична. Несмотря на всю свою провинциальность.

Дворецкий вежливо кивнул:

– Да, мистер Эндрю.

Я вздрогнула, как от пощечины, и опустила глаза, стараясь сдержать свои чувства. Чего он добивается? Хочет разозлить меня? Он шагнул ко мне. Жесткие пальцы обхватили подбородок, заставляя снова посмотреть ему в глаза. Так, что мне внезапно стало не по себе. Он был опасен, очень опасен. И недвусмысленно давал мне понять это.

– Что на тебе за балахон?

Это было сказано так резко, что я даже вздрогнула. Но моментально опомнилась и дернула головой, высвобождаясь из цепкого захвата. Краска снова прилила к щекам – на этот раз от гнева. Что он себе позволяет? Да, я одета не по последней моде. Скажем честно, даже не по предпоследней. Да, платье плохо на мне сидит: оно сшито на девушку выше меня, и куда более… Ммм… Округлую, в определенных местах. Но балахон?! Это уже чересчур!

– Может быть вы и привыкли к куклам в модельной одежде, но, смею вас заверить, далеко не все хотят ими быть!

Я гордо вскинула подбородок, с радостью заметив, что мне, кажется, удалось его удивить. Ленивая насмешка в его глазах сменилась неподдельным интересом:

– А вот насчет скромности ты, похоже, ошибся. Нам досталась гордячка. Но мы это исправим.

Он вышел из комнаты. Я вопросительно посмотрела на дворецкого: значит ли это, что я тоже могу идти? Он едва заметно покачал головой, и я вздохнула. Ну ладно. Раз уж это так необходимо – я подожду. Несмотря на свое хамское поведения, он сумел заинтересовать меня.

Кроме того, в глубине души я понимала: он прав. Я действительно выгляжу в этом платье, как чучело. Оно и неудивительно: за время, что я прожила у Стивенсонов, моя одежда успела поизноситься. Купить новую было просто не на что: в первые же дни дядя предложил, чтобы мои деньги хранились у него. Мол, грабители то и дело обчищают соседей. А у него есть надежный сейф, где все будет в сохранности.

Я, как дурочка, поверила ему, и отдала все, кроме кое-какой мелочи, на самое необходимое. Но, стоило заикнуться потом, месяц спустя, о походе по магазинам, как на меня обрушилась масса упреков. Расходы на жилье дорожают, а ему нужно содержать не только свой дом, но и коттедж моих родителей.

– Вот если бы ты согласилась продать его…

Но тут воспротивилась я. Дом оплачивал созданный моими родителями фонд, и расходы на него уж никак не могли разорить моего дядю. Кроме того, я уже начинала понимать, что он за человек, и не собиралась идти у него на поводу.

Услышав мой отказ, дядя покраснел, как рак:

– Очень жаль, что ты не хочешь помочь своим родственникам. Но… Твоя одежда и в самом деле выглядит не очень. Можешь воспользоваться гардеробом Эммы. Некоторые вещи ей стали малы… А вот тебе они будут в самый раз.

На какое-то время я даже устыдилась, честно. Они согласны поделиться собственными вещами, а я… Может, действительно все мои деньги ушли на оплату счетов? В конце концов, самой мне никогда не доводилось заниматься ведением хозяйства. Что я могла знать об этом? Но потом Эмма принесла вещи. Просто швырнула их мне на кровать. И чувство стыда прошло. Вещи оказались заношенным тряпьем, причем висевшим на мне, как на вешалке.

В одной из этих тряпок я и приехала в особняк. Правда, самой приличной, и наспех подогнанной под фигуру. И все равно выглядела я в ней немногим лучше привокзальной нищенки. Но признаю ли я это при высокомерном мистере Эндрю? Да никогда в жизни!

– Никто и никогда не отвечал хозяину так дерзко.

Шепот был едва слышен, и в первый момент я подумала, что он просто померещился мне.

– Будь осторожней, девочка. Он не любит, когда ему перечат.

Я обернулась. Николас стоял на прежнем месте, все такой же невозмутимый и сдержанный. Но в его теплых карих глазах я видела грусть и сожаление. Что такое? Почему он так смотрит на меня? Я уже набрала воздуху в грудь, чтобы прямо спросить об этом, но он беззвучно покачал головой и даже прижал палец к губам, призывая меня к молчанию. Вовремя: в глубине коридора раздались тяжелые шаги.

Эндрю вошел в кабинет широким, размашистым шагом и проси на кресло передо мной платье:

– Переодевайся.

Я посмотрела на него с упреком, но перечить не стала. Подняла платье и поразилась тому, насколько мягкой, нежной была ткань. Не в силах удержаться, я расправила его. Оно было великолепно. Не знаю, что это за бренд, что за коллекция, но то, что передо мной действительно дорогая вещь, видно было сразу. Как и то, что оно подходит мне просто идеально.

Я развернулась и шагнула к выходу, но новый окрик заставил меня остановиться:

– Куда это ты собралась?

Я повернулась к потенциальному жениху и чуть нахмурила брови:

– Как куда? Переодеваться. Вы же сами попросили меня сделать это.

Он усмехнулся, все так же холодно и зло:

– Да. Но я не разрешал тебе никуда идти. Переодевайся здесь. При мне.

Меня охватили гнев и стыд. Что значит – при нем? При мужчине, с которым я познакомилась только что? Больше всего на свете мне захотелось швырнуть это платье ему в лицо, броситься в свою комнату, схватить сумку – и навсегда покинуть особняк.

Плевать, что на улице вечер. Плевать, что я не запомнила дорогу, а в кармане нет ни гроша. Как-нибудь доберусь. Доеду на попутках до аэропорта, позвоню поверенному, мистеру Адамсу… Боже мой, да почему я не догадалась сделать этого раньше?! И неважно, что дядя после этого просто разъярится. Да о чем он вообще думал, посылая меня одну к такому хаму?!

Меня остановил вовсе не страх перед наступающей ночью. Я сдержалась, увидев вызов в глазах Эндрю. Он проверял меня! Может, это и был его способ сломать мою гордость? Если так, то он очень сильно просчитался… Внезапно во мне проснулась безудержная смелость. Глядя прямо в его глаза, я проговорила:

– Но одной мне не справиться…

Выдержав паузу, достаточную для того, чтобы он сделал едва заметное движение в мою сторону, я продолжила:

– Николас, помогите мне, пожалуйста, расстегнуть молнию.

Эндрю оторопел. Боже мой, да этот наглец определенно не ожидал такого от девчонки, которую сам же записал в провинциалки! Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и кивнуть куда-то за мое плечо.

Моей спины коснулись мужские пальцы, и молния медленно поехала вниз. Платье заскользило по плечам. Оно было настолько мне велико, что не потребовалось никаких усилий – ткань под собственным весом падала к моим ногам. И вместе с ней меня покидала безудержная отвага, ставшая причиной этого отчаянного поступка. Но я все-таки собрала остатки самообладания, чтобы бросить на Эндрю еще один смелый взгляд. И обомлела.

В его глазах читалось восхищение. Он просто наслаждался происходящим! Пусть заглянуть под маску его невозмутимости мне удалось только на мгновение – этого было достаточно. Я словно увидела другого человека, который безумно мне понравился. В которого я вполне могла бы влюбиться…

Это было так неожиданно, так странно, что я растерялась. Перешагнула через скомканную старую тряпку – будем честны, иначе обноски Эммы и не назовешь! Схватила принесенное Эндрю платье, прикрываясь им, защищаясь от жадного мужского взгляда… Но заслужила только новый окрик: