Хватка Нила заставила Билли напрячься и вытянуться; приподняться на носках, чтобы через секунду удариться спиной о дверной косяк.

— Навешал?! Я?! — перехватив за подбородок и стиснув его пальцами, он вынудил Билли приподнять голову и смотреть прямо в глаза.

В таком тоне с ним никто не смел говорить. И тем более говорить такое.

Удар по лицу наотмашь заставил младшего Харгроува зажмуриться, а щеку вспыхнуть огнем.

— Ничтожество, — процедив сквозь зубы, Нил заговорил в полголоса, едва сдерживая клокочущую внутри ярость. — Когда твоя потаскуха-мать свалила, на чью голову ты свалился? Я вышвырнул тебя из дома? Нет! Я кормил, одевал и растил тебя. Каждый гребанный день приходил с работы и готовил тебе пожрать. Купил тебе машину, оплачивал твои штрафы. Только и делал, что расхлебывал ТВОЕ дерьмо, пытаясь при этом научить тебя ответственности. Но ты продолжал красоваться, как баба, перед зеркалом, брать мои деньги, тратя на цацки, сигареты и шлюх.

Искра потухла. Голос Нила все больше звучал издалека. Прикушенная щека горела, во рту разливался металлический привкус крови.

В очередной, ебанный очередной раз Билли ощущал себя щепкой, из стороны в сторону которую швыряет разбушевавшийся океан.

— Однако я терпел и тащил тебя на своих плечах дальше. Неблагодарный сукин сын. Не понравилось, что отец не спустил на тормоза, когда ты и воровать у него стал? Сбежал, а теперь вернулся и смеешь мне указывать в моем же доме?

Повторная пощечина должна была привести в чувства, но Билли только смотрел и смотрел, отражая плюющееся ядовитыми словами лицо отца в своих расширенных зрачках.

— Это я получаю вместо благодарности и уважения за то, что несу бремя твоего существования?! — проорав сыну в лицо, Нил швырнул его в сторону.

Комната перед глазами младшего Харгроува закружилась. Он ударился боком о стол, сдвигая его и хватаясь за край, чтобы удержаться и не полететь дальше.

От движения ваза с цветами опрокинулась, разливая воду, а несколько тарелок, стоявших на краю, упали на пол. Те, что не разбились от падения, треснули под неосторожным шагом – Билли попятился под приближением отца, пинком отшвырнувшего перегородивший путь стул. Но отступать было некуда.

Билли вжался поясницей в стол. Сердце загнано билось в груди.

За наваливающимся вакуумом затравленного смирения он различал лишь обрывки фраз, чувствуя, как впиваются они все больнее и больнее.

— Что из тебя выросло?!

Срань.

Дерьмо.

Ничтожество.

«Я все это знаю, отец», — Билли хотелось выплюнуть это Нилу в лицо.

Хотелось очнуться, сморгнуть мутную пелену с глаз и наконец-то что-то ответить.

— Гребаная ошибка всей моей жизни.

Фраза хлестнула больнее ремня. Окатила кислотой, с шипением сжигая нутро и не щадя ничего на своем пути. Ничего не оставляя после себя.

Вспышка злости заставила стиснуть зубы.

Какого черта?! Сколько минут уже продолжалось это унижение? Сколько минут он вновь был безвольным мешком дерьма в руках Нила?

Сколько мгновений назад он позволил себе забыть, что… Смог уйти. Смог выжить, найти работу, выгрести из дерьма, навалившегося со всех сторон. Сдать успешно тесты, снять маленькую квартиру на окраине Хоукинса. И не приползти к Нилу с извинениями.

Сколько ударов он позволил себе нанести, забыв про постепенно крепнущую уверенность в том, что он не ничтожество? Что он не пустое место?

— Смотри в глаза, когда с тобой разговаривают! — рявкнув, Нил рванул его за воротник рубашки на себя. — Слюнтяй, хоть в этом был бы мужчиной, а не ссущей девкой!

Желание вжать голову в плечи и отвести взгляд возникло по инерции. Но в последнее мгновение что-то внутри Билли щелкнуло. С хрустом переключилось, помогая вынырнуть из бессильного, мерзкого оцепенения.

Все не так. Нет, блять! Он мужчина черт подери! Он стал им, уйдя из дома!

Он почувствовал себя им, найдя силы не сдаться; найдя работу, найдя квартиру. Его никто не гнобил и уверенность в себе, в своих силах росла день ото дня.

Он доказал самому себе, что в состоянии жить один.

Он блять больше мужик, чем многие его бывшие одноклассники, черт возьми! И не Нилу его теперь судить!

Подрагивающие пальцы сжались в кулак, напряжение в теле характерно менялось. С каждой секундой, что Билли глядел в глаза отца смирения, бессилия и усталости внутри становилось все меньше.

Перехватив Нила за запястья, Харгроув подался вперед. Гнев вскипел и захлестнул, прорывая плотину страха. Хватит с него. Хватит!

Он не ничтожество! Он не позволит больше помыкать собой и причинять боль!

— Пошел ты! — выкрикнув, Билли оттолкнул Нила от себя и, воспользовавшись заминкой, со всей силы ударил его в челюсть.

Костяшки заныли от боли и… Блять, это было охуенно!

Он… Он сделал это!

Секундная ошарашеность от собственного поступка сменилась ликованием. Он смог!

Точно вырвавшийся из клетки зверь, Билли кинулся вперед. Ему хотелось больше, чем один удар. Хотелось навсегда стереть с лица отца этот презрительный взгляд. Хотелось превратить его в кусок фарша.

Едва не зарычав, Харгроув отбил руку Нила от себя. За первым ударом последовал второй, за вторым - третий.

Но очередной замах не достиг своей цели.

Тяжело дыша, Нил поймал левый кулак сына, попутно блокируя удар справа. Противостояние в силе удерживания и давления длилось недолго: чем дольше Билли пытался сломить сопротивление отца, тем больше тот загибал его запястье вверх. Младший Харгроув знал этот прием. Поэтому, когда Нил дернулся в сторону, а кисть пронзило болью, он не был застигнут врасплох.

Заломав руку сына за спину, старший Харгроув сплюнул кровь на пол. Пальцы свободной схватились за волосы и болезненного вздернули его голову вверх, до предела. Билли зашипел от боли, кадык казалось проткнет горло. Не было возможности даже сглотнуть, но он не оставлял попыток вырваться.

— Пошел я?! Ты стоишь тут, а не сидишь на нарах только благодаря мне!

Сильный толчок меж лопаток отправил младшего Харгроува в книжный стеллаж. Он врезался лбом в полку, несколько книг и какой-то хлам свалились под ноги.

Однако до того, как Билли успел развернуться сам, ему «помог» в этом Нил. Тут же наградив ударом под дых, вынуждая согнуться пополам. Следом прилетел и крепкий подзатыльник – армейский прием, от которого глаза едва не выпали из орбит.

— Из-за твоей выходки мы переехали сюда, оставив работу, дом, знакомых. Пересекли полстраны, чтобы ты, малолетний урод, не загремел в тюрягу.

Желание выкриком противопоставить хоть что-то в ответ на обвинение оборвалось после того, как смысл слов дошел до Билли. Крыть сказанное было нечем. Ведь это было правдой несмотря на то, что сам Билли по-прежнему обвинял в переезде Макс и ее стукачество.

В голове все смешалось и гудело так, словно он оказался бронзовым колоколом, по которому со всей дури саданули кирпичом. От вспышки боли тело парализовало на секунды, но ярость вернулась так же быстро, как и всегда.

Он должен был оказаться на нарах? Ха, да пожалуйста! Похуй! Не оказался тогда, значит окажется сегодня, убив этого ублюдка! Прикончив за все, что тот с ним делал, называя это воспитанием, взращиванием ебанного уважения и ответственности!

Сплюнув кровь на пол, не вытирая тянущуюся нить красноватой слюны, Билли заржал в голос. Хриплый лающий смех мог показаться истеричным, если бы не полный ненависти и безумия взгляд, который он не отводил от Нила. Смотря в глаза отца, Билли понял, как беспочвенны и глупы все эти годы были надежды найти в них то, чего никогда не было.

— Ублюдок! Я ненавижу тебя! Слышишь?! Ненавижу! — позабыв о боли, он со всей силы оттолкнул Нила от себя.

Но не для того, чтобы разойтись. Не-е-ет, сэр. Если он начинал драться, то дрался до самого конца. Это привил сам Нил, выставив девятилетнего мальчика из дома, когда тот пришел побитым из школы, и велев не возвращаться, пока он не решит свою проблему. Урок оказался выучен, способ защиты в скором времени превратился в развлечение и возможность показать свою крутость, спустить пар и вылить накопленную злобу. Драка стала всем и в то же время ничем.