— Эй, ты что? Плачешь? — тон куноити внезапно смягчился. Грубые руки тронули гейшу-кицунэ за плечо.

— Если ты думаешь, что мне это все не приносит боли… То это не так, — задрожал голос, Мэй проглотила ком в горле.

— Мэй?

Азуми впервые позвала ее по имени. Черные глаза посмотрели на нее строго, но более не выражали злобы.

— Я не просила… Не просила ничего, кроме помощи у синоби. Я не хотела, чтобы вы пострадали. Я не просила рождаться кицунэ!

Мэй вырвалась из рук Азуми, которая сначала вывела ее из себя, затем пыталась успокоить… И оставила куноити одну у моста. Та провожала ее взглядом.

Не доходя до дома Чонгана, кицунэ ощутила, как тяжелая мужская рука опускается на ее левое плечо.

— Мэй.

Девушка обернулась, встретившись с выдававшем отчаяние ронином. Темные волосы спадали прядями, закрывая лицо. Видимо, он спешил догнать ее.

— Я знаю, что произошло. Кадзу мне все рассказал, — тон Масамунэ был мягок, но отбивался нотками сочувствия, — Я собирался навестить дзенина, но увидев тебя… Кратко говоря, остановился.

Мужчина уловил блеск слез в темных янтарных глазах.

— Будет глупо спрашивать, в порядке ли ты. Лишь скажу, что ты всегда можешь обратиться ко мне в беде. Я постараюсь помочь — советом, напутственным словом. Если потребуется, Мэй. Буду рад тебя видеть.

Закончив на этом и не дожидаясь ответа девушки, Масамунэ обреченно поплелся к дому главы клана.

***

Как дико было слышать шаги ронина в своем доме и ощущать его хватку на своем плече. Словно никаких перепалок и недоверчивых взглядов между мужчинами до этого не случалось. Конечно, Такао сохранил ему жизнь и позволил свободно передвигаться по деревне… А теперь, бывший самурай, уже почти член клана, сидел напротив дзенина, оказывая моральную поддержку и одаряя напутственной речью. Такао словно потерял дар речи, совершенно не ожидав столь благородного поступка со стороны Масамунэ. Когда мужчины попрощались, он еще долго думал над тем, как грустно будет терять ронина. Ведь он в любом случае умрет… Или нет? Интересно, предложив ему Такао остаться в клана и стать синоби, что бы тот ответил?

Ход мыслей чародея был нагло прерван резкой болью в голове. Он приложил пальцы к вискам. Оскалился, совершенно рефлекторно, услышав зловещий зов, который наполнял все пространство вокруг, и… Нет, он исходил из чертогов разума дзенина.

— Ты уже стал таким как я и не спрячешься, Такао. Скоро ты лишишься чувств и сердца.

Такао пришлось сильно сдержать себя, чтобы не закричать. Его веки словно прожигали екайским пламенем.

— А твою домашнюю лису я заберу с собой… Скоро она откроет врата Нараки, и я закончу то, что начал, ха-ха-ха-ха-ха!

Чародей судорожно сложил два пальца в пасс, и у висков заиграли синие молнии, нанося еще большую боль, пытаясь искоренить свою связь с Привратником, не слышать более скверных речей.

— Уйди! Из моей! Головы!

Прошлась резкая волна незыблемой магии по телу, и чародея откинуло в комод. Сплюнув образовавшуюся из ниоткуда кровь, он стал на ноги.

На следующий теплый день дзенин уже стал появляться на людях, почти не стесняясь своего пугающего внешнего вида. Так успокаивающе подействовали на него разговоры с Кадзу и Масамунэ.

Он продолжал изгонять черного мага из своей головы, однако все попытки каждый раз заканчивались одним и тем же: он харкал кровью, на некоторое время приглушая голоса. Радовало лишь то, что теперь не приходилось платить за магию ежедневными порезами на руках. Веки под повязкой периодически покалывало, самые неприятные ощущения переместились к вискам, так сильно он надавливал искрами из пальцев, похожими на летнюю грозу.

***

Когда синоби зашел, колдун расположился над горой писем и книг, медленно выводя иероглифы на бумаге. Магия спасала, помогала прочесть…

— Уже лучше выходит?

Кадзу, не опускаясь рядом, отмечал успехи слепца на письме.

— Как видишь.

Тон друга-ниндзя стал озадаченным.

— Он все еще тебя мучает?

В этот самый момент боль в висках усилилась, голоса снова зашептали, сводя дзенина с ума.

«Приведешь ко мне кицунэ, приведешь…»

Горло сильно обхватило вокруг, словно цепями. Покатилась по рисовой бумаге кисточка, застилая все чернилами. Такао потянулся руками к голове, снова проходясь разрядами колдовства у висков.

Кадзу рванулся к другу, поддержав того за предплечья.

Колдун сплюнул на циновки кровь, окрашивая их в алый. Голоса стихли.

— Что это было? — синоби зашипел, освобождая Такао из своей хватки, — Дурной, доколдовался? Жить надоело?

— Это помогает. Лучше так, чем я буду слышать его и слушать, — колдун сделал акцент на последнем слове.

Кадзу вздохнул, сложив руки в боки в строгом жесте, видя, как Такао вытирает рукавом побагровевшие влажным губы.

— Передашь Мэй, чтобы зашла ко мне?

— В таком состоянии? — Кадзу причитал, подавая другу лоскут ткани. Дзенин тщательно стер ею оставшиеся капли крови вокруг губ.

— Оглушает меня. Не знаю, сколько еще продержусь, хочу с ней увидеться. Пожалуйста.

***

Мэй не хотела досаждать дзенину и планировала не заходить весь последующий день. Слушая причитания Чонгана и его упреки в сторону Такао, она отвечала лишь вежливой улыбкой. Дедушка Чонган рассказал ей, как тяжко приходилось ему с юным колдуном, из чего Мэй сделала вывод, что Такао был еще тем несносным мальчишкой. Даже сейчас — это упрямство сохранилось, лишь темперамент

он приглушил, став на путь сдержанности и хладнокровия.

Неожиданно в дверь дома коротко постучали. Мэй быстро поднялась и отворила ее, удивившись неожиданному гостю.

— Кадзу, здравствуй. Рада тебя видеть.

Синоби мотнул головой.

— Ерунда. Тебя Такао ждет, просил передать, увидеться сильно хочет. Пойдешь?

Мэй на несколько секунд выпала из реальности. Только вчера дзенин выглядел бледнее смерти и пытался покончить с собой.

Встретив взгляд пронзительных темных глаз, она поспешила дать ответ…

— Разумеется. Только мне нужно немного времени…

— Он будет ждать.

— Спасибо.

Обрадованная внезапному шансу снова побыть с человеком, ставшим для нее чрезвычайно важным, Мэй решила поимпровизировать с прической и нарядом. И хотя дзенин не мог ее видеть, он определенно мог почувствовать… прикоснуться…

Неужели наконец случится что-то хорошее и… приятное. Постыдившись на миг собственных мыслей, девушка ловкой походкой вышла из жилища.

Ненавязчивый стук в дверь, и та распахнулась перед кицунэ. Колдун приветливо улыбнулся, и они поклонились друг другу. Со стороны такой жест мог казаться странным в рамках их отношений, но они оба чувствовали, что должны были относиться к друг другу с подобным уважением.

Мэй внимательная. Переоделся. Хаори цвета темной бирюзы поблескивало серебристыми драконьими узорами. Взгляд Мэй перенесся к столу, на котором лежало несколько блюд, по всей видимости, приготовленных на скорую руку. Такао предложил ей сесть. Кицунэ поинтересовалась:

— Как ты справляешься?

Такао, взяв палочки для еды в левую руку, несколько смутился от неожиданности вопроса. И если его синие глаза всегда были непроницаемы, то теперь было абсолютно невозможным понять, о чем думал бы этот человек.

— Я в порядке, Мэй. Спасибо за участие.

Мужчина и девушка принялись за еду, но кусок в горла обоих не лез. Тяжело вздохнув, Такао медленно приложил тонкие пальцы к вискам. Мэй отбросила в сторону палочки, резко поднялась…

— Такао? Что с тобой? Тебя что-то беспокоит?

Дзенин замотал головой.

— Нет, что ты, Мэй. Я… Просто пытаюсь уловить… — голос резко стал глубже, — волны твоего дыхания, запах твоих волос и… как сильно ты сейчас сжимаешь кулаки.

Лица обоих застыли в напряжении. Такао замотал головой в знак отрицания.

— Прости.

— За что?

— Не могу свыкнуться с тем, что больше никогда не увижу твоего танца. Как ты подкидываешь веер, и как плавно двигаешься… Как незаметно берешь очередной трактат о магии с полки, и… Как нависаешь надо мной, притягивая для поцелуя.